После маскарада

Время  ненужных  стихов  и  медицинских  масок,
время  набора  веса  и  поколоченных  жён,
плова,  с  апофеозом  кулинарии  тушёного  мяса,
взглядов  в  затяжку  осторожных  икон.
Где-то  увозят  трупы  картинки  гофманских  сказок
в  развалинах  Кёнигсберга  огнемётом  задетый  клён,
хроника,  щиплет  веко  дым  анютиных  глазок,
символ  миропорядка  -  триумфальный  пилон.

С  выхлопом  грузовиков,  воюет  гранит  на  равных
дорога  ведёт  на  север,  где  умирает  Гольфстрим,
шоссейный  шансон  бубнит  про  рваные  раны,
о  том,  что  полюс  манит,  но  лучше  уехать  в  Рим.
Бьют  бараны,  переводом  с  немецкого,  в  барабаны,
сорокалетней  актрисе  ни  в  радость  талант  и  грим,
или  барбитураты  тень  мюнхенской  обезьяны,
или  бессонница  напомнившая  Иерусалим.

Не  помогли  ни  вино,  ни  суда  Добровольного  флота,
маленький  рай  не  для  всех,  заколоченный  вход
Что  нам  расскажут  натужные  псы-патриоты
сагу  о  патруле  у  наших  нейтральных  вод.
Или  сплотиться  тесней  метафорой  низшего  ряда
пока  догорают  фонарь  и  тайга,
Потом  затянуть  про  калитку  тихого  сада
копая  влажность  сухих  чернозёмных  га.

Кто-то  терзает  папирус,  "мусор"  мешок  колотит,
призрак  Покровской  больницы  будто  чумной  барак.
Лебедем  изумрудным  для  воскрешения  плоти
вспорхнёт  медсестра,  а  дальше  -  всепоглощающий  мрак.
Тридцать  две  карты  у  принца  в  дворцовой  колоде,
чует  кабанье  рыло  кровь  непрощённых  драк.
Ладонью  лавируя  ловишь  локон  мелодий,
хмурым  утром  исчезнет  трёхцветный,  нелепый  флаг.

Зависть  спишет  долги,  если  хватит  патронов.
К  чему  кривоногий  психолог,  лучше  висячий  сад  -
так  говорил  неизвестный,  из  местных  наркобаронов,
цвета  Талеба  теории  дожёвывая  шоколад,
под  глоток  коньяка,  как  храбрый  Филипп  Миронов,
он  ошибался  уходя  в  свой  спасительный  ад,
и  вокзал  Царскосельский  угольной  пылью  перронов
когда-нибудь  впустит  в  исчезнувший  Петроград.



2020 г.