песочные замки

изойдет сия нега,
прославленная,
умерщвленная.
и тягость сойдет великая,
и полость станет как ткань,
и утроба станет как слово.

я пишу свои слова,
и забываю их,
и снова я воскресаю,
неизгнанный,
и смерть, как знак отличия,
как потаенное знание.

я иду по стопам предков и
они мне улыбаются.
ветер,
одинокий ветер всегда настороже,
всегда ищет врагов и пришельцев.
в думе глубокой плоть мертва,
и ангелы пляшут на кончике иглы.

сойдется совет в изначальности,
и простота окунется в извержение.
крики станут тихими,
как шепот,
горы покажутся песочными замками,
лужи покажутся океанами.
и тогда,
в движении себя,
отлучусь я на минуту,
чтобы послушать,
как рыдает строфа,
как древние молитвы оглашают
просторы.

в этот вечер все дебри изогнутся в клятве,
все бредни сомкнутся в единстве,
распознанные,
и заговорит мертвая жидкость,
завещает уничтоженный пламень.

я иду по следам забвения,
преследую искрометную птицу отчаяния,
и вот,
она в силках,
просится наружу,
но сети сильны,
и ад нисходит в мое сердце,
как дальний странник,
как пилигрим пришедшего.

так, в огне,
забывается вечное всегда,
безвыходность
существующего,
что кует дебри слезами
порывов.

так,
над самой дланью,
загорается невозможная звезда,
и следуя к ней,
я увижу последнее желание,
я услышу последнее пение.

это будет похоже на око,
преследующее все отклонения
компаса,
это будет отрывок из бесконечной
поэмы, лягающейся забытыми звеньями,
пляшущей когтистыми стаями,
хохочущими дельфинами.

в этом отрывке все версты
будут пройдены,
все масштабы будут разоблачены,
и сияние, как в увеличительном стекле,
озадачит вдруг случайного прохожего.

ему покажется,
что этот свет жив,
как тьма,
как угасание вечера,
как приход ранних лучей,
но так же будут
отверсты возгласы
предназначения.
рябью подернется
мышиная нора,
и, сквозь половицы,
донесется занесенное
сугробами шептание уходящих
шагов.

я шагаю в отверстые объятия,
и они умирают,
как огонь,
как и все мимолетное.
я забываю этот огонь,
я пылаю к нему ненавистью
за мое последнее предубеждение,
но он нем,
он говорит на языке распускающихся лилий.
я еще раз пронзаю его своим
смертоносным копьем,
но огонь, как и ангел,
служит мне ,преклоненный.
я рождаю его, как дитя,
он же кусает меня своей беззубой пастью.
я вбираю его дыхание,
я пью свет его очей,
но они отражают лишь мое лицо,
мое невообразимое присутствие.

я опять забываю шепот этих шагов,
я опять окунаюсь в безмолвие вершин.
здесь, как и везде,
вся жизнь - лишь родной дом,
лишь возвращение туда,
где я был всегда.