Рядовой Великой Отечественной

 Как  впервые он появился в нашем дом , я не знаю. Дело в том ,  что   после похоронки на отца,  меня забрала на воспитание его  двоюродная сестра. Мама не собиралась отдавать   на  удочерение , несмотря на это, тётя   учила    меня запоминать новую   фамилию и домашний адрес , готовила к школе.   
 У неё не могло быть  своих детей , и  она  всей душой привязалась ко мне .     Иногда привозила   на время  погостить к маме. Однажды, когда мы приехали  на автобусе, а потом  дошли до нашей   калитки, тётя не зашла в дом.   Ушла, невнятно пробормотав, что спешит.
 По малости лет, я не  стала задумываться  над этим.  Я была счастлива увидеть маму, своих сестёр и брата. Хорошо  и  сытно жилось мне  у тёти , но  по дому всё же  тосковала.
 
В большой  комнате, где обычно проходила вся наша жизнь, никого не было. Я заглянула в  «залу»,  она же и  мамина спальня – никого. Потом -  в маленькую детскую спаленку.
 На высоком,  крашеном  сундуке, где  хранили  постельное бельё,  сидел  брат .  Он сидел поджав колени и опустив голову. Подняв голову,  посмотрел на меня как-то отстраненно. Ни радости, ни  объятий, ни поцелуев,  обычных при встречах.   Глаза у брата   были заплаканы, в руке зажата столовая вилка , зубьями вверх. Шмыгая носом,  он вдруг выкрикнул осипшим голосом:
   « Всё равно я его убью! Заколю, вот так!»,- брат размахнулся и стукнул изо  всех сил по сундуку .  Алюминиевые зубья вилки  жалобно взвизгнули, скользнув по металлической скобе сундука, и прогнулись.
Мне стало страшно и жалко брата, ничего не понимая,  выбежала из комнаты  в палисадник и тут, на моё счастье, появилась мама. Она обняла меня ,поискала глазами тётку, но  не найдя, не удивилась.   Обычно  тётя задерживалась  до вечера, угощалась,  как принято    у родственников.
  Позже  всё объяснилось -   мама решила выйти замуж, тётка взбунтовалась.   
   « Надо же,- удивлялись  мы с сёстрами, став  уже взрослыми, -  нашёлся  же  холостой  мужчина , здоровый с руками и ногами , что было редкостью после войны и  влюбился  без памяти  в  вдову с четырьмя детьми. По маминым словам, друзья  отговаривали его  от опрометчивого поступка:
  - Надо тебе взваливать на плечи  заботу о  чужих детях, вон  девчат вокруг,  пруд пруди ,  подросли за годы войны.
 Они пытались  за него   сватать  молодых  девчат,  но у  Яши   была своя философия:
  - Детей чужих не бывает. Это  дети погибшего фронтовика. Кто же будет помогать  им ? 
 Любовь эта случилась   неожиданно. Яшин друг  решил познакомить  холостого  фронтовика  с молоденькой одинокой женщиной, и обманным путём завлёк   Яшу  к себе на работу.   Друг работал бригадиром  в  компрессорном хозяйстве  . Позвал Яшу вроде бы  помочь  с ремонтом электрооборудования.   А сам решил,  что Яша увидит красивую женщину  и не сможет устоять,  проводит её после второй смены ,   а может быть и останется , а там видно будет.   
 
Но судьбу не обманешь, она  решила по- своему. Как назло, женщина эта, мамина напарница,  заболела .  В этот вечер мама дежурила одна  и  домой ей предстояло идти одной.   Яша взялся  проводить , всё равно по дороге.     Идти надо было от промыслов по  неосвещённым  пустырям, довольно далеко. Шли и разговаривали о пустяках , у ворот  огромного общего двора простились. В  следующую смену Яша ,  как часовой стоял  за углом   на дороге   неподалёку от компрессорного хозяйства,  где работала мама.    
 Я слышала,  как мама за чаем позже   рассказывала своей подруге:
  - Вышла со второй смены -  ночь , темень. Фонарь , как обычно не горит. Сама знаешь страшно , что делать,  иду домой. Вдруг впереди , что-то  зашевелилось и упало на землю .  Думала от страха померещилось ,  подхожу ближе , мужчина  идёт  навстречу.
 Это и был Яша пришёл раньше,  устал ждать, сел на бревно,  увидел,  приближаюсь,  встал и пошёл  навстречу.  Напугалась я сильно тогда. 
 Он начал извиняться, потом заявил:
  - Теперь буду каждый раз встречать, мало ли  чего  случится ,  как можно женщине одной ходить .
 - Я  говорю:
 Не надо меня встречать – провожать,  мы с напарницей ходим . 
  А он:
  - А где же она?
   - Приболела, на больничный ушла.
    А он: «От страха не мудрено  и заболеть».
   - Я ему говорю ,мол,  все труды твои даром  пропадут . Я  не одна,  у меня четверо на шее. Так что время  не теряй.
Знаю,  говорит , я всё у твоего слесаря Феди узнал . Он мой друг , вместе воевали.  И  ты,  если  желаешь,  про меня всё уточни. 
  -  Федя тебя и хотел познакомить с моей напарницей . Она и моложе меня,  и одинокая,  и жильё есть. 
    Как репей привязался. Полгода уже  ходит  от компрессорной -  до ворот двора.    
   Яша упорно добивался руки мамы. Она сомневалась , но молодость своё берёт,   ведь ей только  за тридцать  перевалило. 
  Замуж её выдали  в шестнадцатилетнем возрасте,   когда сбежали из колхоза в город.  Жить было негде,  приютила родственница, она и познакомила с  братом своего мужа.   Девушка   понравилась , да  и было за что. 
 
Голубоглазая , белолицая и при этом тёмноволосая красавица.  Косы ниже пояса.   Жених  забрал к себе  и тёщу,  и невесту с  братом . Так и прожили вместе  до войны . Отец старше  мамы был на двенадцать лет. Работал на промысле ,  брата устроил учиться, а маму на работу не пустил, торопил с детьми.   Не успела оглянуться -  мал, мала меньше .   Теперь ей  довоенная жизнь, как сон вспоминалась . Казалось,  вот оно счастье навечно.  Да подлое время всё переиначило. Который год - вдова.
    После длительных ,  настойчивых Яшиных  ухаживаний,  всё-таки  решилась принять предложение.  Однако, не соблюсти обычаи не могла,  поехала к старшему брату погибшего мужа испросить его разрешения на второе  замужество.   
   И  тут-то началось.  Родственники   наговорили кучу страшилок  и про легкомысленных мужиков,  и про злых  отчимов.   К тому же мама заявила, что  будущий муж категорично велел  забрать меня у  тёти: 
 - Где трое там и четверо ,  дети должны расти при матери. 
  Конечно, эта новость тут же дошла и до моей тёти. Разродился  скандал.
  На второй день, тётя  без меня приезжала  серьёзно поговорить  , уговорить   отдать меня насовсем ей,  и , не добившись своего,  заранее жалея  несчастных детей - сирот , расплакалась. 
  Всё это слышал брат – двенадцатилетний  подросток,     помнивший  родного отца. Решив, что только он сможет спасти мать и  детей от посягательства злого чужого мужика ,он категорично заявил матери , что не подпустит его   на порог.
Мама  уступила ,  отказала жениху.
 
В палисаднике,  под виноградником, на широкой деревянной кровати я обнаружила овчинный солдатский  полушубок , на ней лежала  старая,  видавшая виды  небольшая  гармонь.
  Это было  приданное  неудачливого жениха. Ухажёр не забрал свои пожитки, сославшись на потом , не желая верить в окончательный отказ невесты .  По- видимому,  и невеста не очень настаивала , не желая бесповоротного разрыва.
Брат успокоился. И  мир был восстановлен. 
А у меня появилось новое увлечение,   усевшись на тулуп, я  растягивала  гармонь и пиликала до одури, и как, мне казалось, извлекала из белых и чёрных кнопок красивые мелодии.
Мама не препятствовала моим  музыкальным импровизациям, только иногда печально роняла: 
 «Не сломай, вернуть надо будет».
Гармошку возвращать не пришлось.
   Приехал к нам в гости дядя, старший  брат отца  Я побаивалась его, он был старый , так мне казалось,  носил круглые  чёрные очки, у него не было одного глаза.
  Мама рассказывала про него, что глаз он потерял ещё на Гражданской, поэтому на фронт в Отечественную не попал. Все военные годы проработал на нефтепромысле, буровым мастером.  Впоследствии его за этот неимоверный труд наградили орденом Ленина, а  в придаток к почёту заработал он  язву желудка , теперь тяжело  болел .
 Оказывается , он встретился  с незадачливым женихом , беседовал с ним  и пришёл к выводу, что человек – стоящий. Скорее всего , осознал,  что  тяжело болея,  не сможет помочь маме  вырасти детей. 
  После чая, дядя подозвал брата Лёньку к себе и они долго о чём-то беседовали. Потом в комнату для гостей,  которую мы  красиво  называли «зала»,  зашла мама.
 После  посещения дяди,  Лёнька  сменил гнев на милость и согласился на  мамино замужество , оговорив себе  условия: он не станет отчима называть отцом.
Маленькую спальню, где раньше спала наша самая старшая сестра (она должна была  по направлению после педучилища уехать  работать в далёкую  сельскую школу) перейдёт в его владение и, чтоб отчим туда не заходил.
Заключив договор с мамой , Лёнька перенёс свою постель  и весь  немудреный  скарб в спальню.
Видимо, тогда же на внутренней стороне крышки  сундука появилась сакральная надпись химическим карандашом:
« Гафаров Лёня сундук его» следующая строка была тщательно замазана. Я , когда уже ходила в школу ,пыталась расшифровать запись , но безуспешно.
Теперь, когда мне так много лет , что и не сосчитать,  эти детские воспоминания прорезываются тонкими  лучиками из серого тумана прошлого.  Всё  дорого  сердцу, даже,  казалось бы,   ничего не значащая мелочь.
 Старость имеет только одно преимущество - память. Пишу эти воспоминания по просьбе внучки. 
  Я вспоминаю,  волнуюсь, мысли скачут, а  пойманные и  зафиксированные в словах, теряют  ясность и прелесть.
Но это ещё и дань  благодарности отчиму,   как свеча  на  помин души.
У  него было труднопроизносимое   татарское имя - Зиганша.  Наши  соседи дали ему  короткое,мягкое,  круглое  -  Яша.  А  он  и  был  такой же невысокий,   плотно сбитый, круглолицый с ямочкой , почему-то только на одной щеке.  Мы же называли его, как научила мать, уважительно Яша   абый – дядя Яша.
  Однажды произошло событие,  вся страна узнала  про  сержанта  Зиганшина и его товарищей – солдат,   выдержавших почти сорок дней    без еды в океане.  Они проявили  не только мужество,  но и великое чувство товарищества. Не  обозлились , не передрались между собой.  И вот тогда,   в нашем дворе вспомнили  настоящее имя отчима. Обязательно уточняли, не  приходится ли родственником ему  этот герой  Зиганшин? 
      Яша скромно, но  по- философски  отвечал, что  все мы  родственники здесь на земле.
  Как сейчас вижу его два кулака, два круглых,  как будто железных шара.  Одним кулаком он подпирал щёку ,  при этом указательный палец поглаживал верхнюю губу. Среднего пальца на левой руке не было, мизинчик,  хоть и был , но весь в шрамах.
 Яша воевал все четыре года,  а после третьего ранения уже под конец войны,  служил в медсанбате. 
 «Опять  кулак зажал, прячет от нас  пальцы, как будто мы  не видим»,-  объясняла  нам мама  с грустной улыбкой. 

  Чтобы побольше зарабатывать  и , наверное, лишний раз не мозолить глаза старшим детям,  Яша устроился  на Нефтяные  Камни.  Работали там  вахтенным методом.  Уезжал на 10 дней. возвращался  с авансом  и мама устраивала маленький праздник.  Братец  наш Лёнька  тоже не отказывался полакомиться  чайком с  конфетками и  печеньем.   
  Собираю осколки  далёкого детства, а  из  наиболее   ярких складываю мозаику.
Врезалось на всю жизнь в память , как однажды Яша вернулся  под вечер с вахты  без денег. Зарплату, видимо, не успели выдать . Мама была на работе во вторую  смену . Он заглянув в шкафчик, где обычно хранился хлеб и литровая банка с сахарным песком.  Хлеб мы успели  весь съесть, а сахар остался на донышке.   Ничего не сказав ,  он был не  разговорчивый, Яша  вышел из дома.  Он обошёл несколько соседних квартир  и, наконец,  ему удалось занять  «трёшку».  Сестра сбегала в магазин за хлебом, сливочным маслом  и  повидлом.  Вскипятили чай, поужинали.
  - Завтра мать сама разберётся,- подсыпая в чай сахарного песку, как бы оправдываясь за скудность ,  повторял Яша. Потом добавил: «Да, главное хлеб - хлеб всему голова». 
 Яша в душе был философом  гуманитарного склада,  иногда удивлял нас глубокомысленными изречениями.   А  иначе,   откуда такое трепетное отношение к чужим детям? 

После десятидневной вахты ему  полагалось пять выходных дней. Он решил построить в нашем огороде баньку. Ходить в общую баню было и далеко,  и накладно для большой семьи.
 Для начала он смастерил тачку, где-то  высмотрел развалины  из кирпича и камней. Всей оравой мы  возили   кирпичи  к себе  во двор. Меня, самую маленькую туда везли на тачке ,а оттуда я шла пешком – строили   весело,  вроде игры . Брат тоже участвовал в строительстве. 
 Поневоле ему приходилось разговаривать с отчимом  и постепенно отношения наладились.
  Баня вышла на славу с предбанником и парилкой. Мама заматывала голову полотенцем, парила нас    веником , тёрла мочалкой. До сих пор удивляюсь, откуда  на всех хватало силы. После купания мы  дружно чаёвничали.   
 Наши соседи тоже  повадились ходить  к нам в баню, хвалили  Яшу , а он показывая на Лёньку, каждый раз повторял :
«Да , что я один бы смог, вот  Лёня  помогал,  мы все вместе строили». И Лёнька самодовольно хмыкал.
Товарищи  отчима , поняв , что их друг окончательно увяз в доме вдовы, раздобыли где-то на  толкучке холодильник. Мало того, сложились, купили и   привезли, как подарок.  В то время для мамы это  было неосуществимой мечтой.    
Теперь Яша стал привозить после вахты свежую рыбу .
 Все знают, что всё  самое вкусное и лучшее было когда-то, там в детстве, в юности.
  Но этот берщ - морская рыба,  действительно давно уже исчезла с прилавков. 
 Как самой младшей, Яша старался незаметно положить в тарелку больше  жареной   икры.  До этого он нас закормил селёдкой, которую ловил и засаливал  у себя в каптерке на работе. А теперь вот она свежая, белая жирная,  почти без костей  рыба.
«Вы - два сапога пара, - приговаривала соседка, - угощаясь рыбой, - одна вяжет , да шьёт , другой добытчик.  Твоему Зиганше, цены нет,  хоть и не христианин , а о детях печётся, другой и своих –то не вспомнит».    
А неугомонный отчим, перекормив нас рыбой,  нашёл новое занятие .
С работы он натаскал небольшие кусочки алюминиевой проволоки.  Я уже говорила, что он работал электромонтёром.  Все куски , что шли в утиль , не ленясь подбирал  и копил. 
В один зимний вечер  привёз   на тачке  большой, очень тяжёлый  металлический круг.
 Яша стал мастерить  алюминиевые абажуры.
 
 Теперь  в  комнатах  голые  лампы, висящие на длинном шнуре,  были украшены ажурными абажурами, покрытыми не менее узорчатыми  накрахмаленными, белоснежными накидками. Расшитые    ришелье , они сквозь прорези  отбрасывали  на стены  и потолок  рисунки.  Свет не рассеивался, а лился  потоком на круглый большой стол, за которым  проходили наши зимние вечера. Здесь  приготавливали  домашние задания.  Мама , когда мы готовили уроки,  не тарахтела на своей зингеровской  ножной машинке, (ещё довоенный  подарок отца по случаю рождения сына)  но   вязала или вышивала.  Яша , в сторонке, сидя на полу , загибал  пассатижами кусочки проволоки –заготовки для абажура. Иногда  сидел рядом,  пил чай и слушал  мамины  притчи.   Устав от работы, обомлев от чая, он  молча  подперев   щёку кулаком,  поглаживал верхнюю   губу  указательным пальцем.
 Украсив наши комнаты,  Яша стал делать   абажуры соседям, по  заказу. Я  тоже пыталась загибать алюминиевые  проводочки,  но только искривляла и портила материал . Тогда Яша сделал мне из них  разные  палочки с  загибом на концах и мы играли с сестрой и подружками  в игру.  Зажав всю кучку   этих проводков,  сбрасывали на пол,  а потом одним крючком выбирали , чтоб не задеть остальные . Кто всё сумел выбрать, тот и победил.
Мама  кроила и вышивала накидки .
Видимо, в семье появились лишние деньги , потому что  однажды отчим купил и привёз на машине трёхстворчатую шифоньерку . Мы с сестрой стали вешать  в ней свои школьные формы  и платья  на плечиках . Наконец-то ,  избавились от постоянной утюжки . Выходная одежда  всей семьи умещалась в её  объёме. Это было первое  послевоенное  « излишество»  в доме , но Яша умудрился и здесь внести красоту  -  на  дверцу  намертво приклеил,  где-то добытое зеркальное  полотно.
Мы с сестрой вертелись перед зеркалом , наряжались в цветные тряпки и «давали концерт»,  танцуя под  гармошку  отчима.
   
 Через много лет ,  мама каждой из нас на свадьбу дарила шифоньерку, купленную  на  «тринадцатую зарплату». Эта вещь, наверное,  так и осталась в её сознании  самой  главной  для создания   уюта  в доме.
Яша брал гармошку в руки редко, когда приходили  гости, его друг с женой.  Покупалась  водка, обычно мама жарила картошку , к ней всегда была в холодильнике селёдка , рыбные котлеты,  готовился винегрет. Женщины только пригубляли  рюмочки   для вида.  Одной  маленькой чекушки хватало на всю гулянку.   
Вот тогда Яша показывал всё своё умение и удовлетворял тягу к высокому  искусству.  Сначала он  играл  татарские  тягучие и печальные песни и мама с гостьей пели чувственно и жалобно. Неожиданно  гармонист  набирал темп  и переходил на плясовую. Начинались танцы ,  веселились все , заходила соседка тётя  Оля послушать и,  не удержавшись,   вместе с нами пускалась в пляс.  Даже наш трусливый,  старый пёс Тарзан , по Лёнькиной  команде вылезал из своей будки и задрав голову тихонько подвывал. Это был любимый Лёнькин номер.
  Яша не был разбитным, весёлым гармонистом . На наших семейных праздниках,   поиграв недолго,    отдавал гармошку товарищу и начиналась вторая программа , застольные русские песни и частушки. У мамы был красивый голос,   её талант передался брату. Иногда они под аккомпанемент гармошки  пели дуэтом.   
   Отчим   пел редко, но если пел, то  - проникновенно и печально.  Мне всегда казалось, что   за  молчаливостью  Яша хранил тайну.
 Её мне раскрыла старшая сестра. Она уже  закончила педучилище ,  работала учительницей .  Приезжала на каникулы ,  к отчиму относилась  суховато , но  раздавая  привезённые подарки , не забывала и про него.
   
 В селе она жила на полном обеспечении колхоза и деньги зарабатывала хорошие .  Ещё бы,  единственная учительница русского языка и литературы, поэтому  имела свои накопления .  Сестра приезжала домой на летние  каникулы ,   и  когда надо было сдавать очередную сессию в институте . Она  продолжала образование  заочно в педагогическом институте.
От неё  я узнала , что в деревне у Яши живёт мама , есть родственники,   увидеть их,  была его тайная  мечта. 
  После  окончания войны и демобилизации,  он вернулся в родную деревню,  помог матери и  сестре  отремонтировать дом . Потом заскучал по городу. Ведь ещё мальчишкой он ушёл из деревни в райцентр, пристроился  на фабрике  учеником,  выучился на электромонтёра. Изредка наведывался в деревню, но жить там не хотел.   его  потянуло на юг, к морю  и он  поехал   к  другу- фронтовику , а  как оказалось,  за своим счастьем.   
Старшая сестра, узнав его историю, разжалобилась,  решила отправить маму  с   Яшей  в отпуск,   заодно ,  и  меня  .  Она купила нам билеты на проезд.   Сам Яша ни за что бы,  не  стал тратить   семейные деньги  на поездку. 
Таким образом,  я очутилась в небольшой  Поволжской деревне  в гостях у бабушки. Родной бабушки у меня не было. Она умерла очень  рано.  Мама говорила, сердце не выдержало , когда получила похоронку на  зятя  и следом на сына. Теперь у меня тоже  появилась  бабушка.  Яша был   её копией :  невысокая,  плотная, с ямочками на круглом лице.  Казалось,  в минуту  успевала сделать  несколько дел.
 
 Как и принято,  собралась  почти вся деревня , устроили настоящий сабан туй.   Соседи принесли гармошку . Вот где Яша от души показал своё  мастерство . Бабушка светилась от счастья. Пробегая мимо, она  успевала погладить своей горячей, тяжелой  ладонью  мои волосы,  ласково   что-то приговаривая  полушёпотом на своём языке.   Именно этот жест  я запомнила на всю жизнь.  Мы породнились, а  позже , когда родился мой сводный брат , бабушка приезжала к нам в гости, долго жила , но заскучала по дому.
 Яша  уехал её  проводить  до самого дома, в  далёкую деревню.    
  Тут-то  в маминой   душе  заселилось смятенье и сомнения. 
Тётка, смирившаяся было с мыслью, что меня ей не отдадут,  приехала мириться с мамой. Не выдержала и стала подливать  масло в огонь:
  - Ты думаешь, вернётся.  Жди, мало было тебе четверых – пятого завела,  как прокормишь  всех,   подумала?
  - Мама, не выдавая тревоги, ответила:
  - Ничего, руки при мне, да и  государство поможет, теперь я  мать- героиня. На пятерых пособие дают.
 Как не удивительно, Лёнька,  насупившись,   вступился :
  «Я скоро в  ремесленное  поступлю, а там кормят и форму дают, и Рая поможет,  проживём». 
  К нашей всеобщей  радости,  не прошло и десяти дней ,  Яша вернулся , с полным чемоданом деревенских  гостинцев.
  Лёнька не  ожидая просьбы , натаскал  воды в баню. Газ там горел  всё время ,  и банька быстро натопилась .  Мама поднесла  мужу  чистое бельё .
  После купания, Яша весь светящийся,  вышел к столу. И мы,  как и раньше  дружно чаёвничали  с гостинцами  за  большим  столом,  застеленным  клеёнкой с чернильными пятнами.  Снова  в доме  заиграла гармонь.
  Я всегда удивлялась,  как это Яша умеет извлекать такие звуки из своей гармошки  без среднего пальца на  руке?   
   Когда  отдыхал, от игры, то    сжимал пальцы в кулак, видимо,  вспоминал про палец и хотел скрыть изъян.
  Смерть на войне гонялась за ним , но скорее всего просто дразнила.
 Первый раз его ранило осколком в верхнюю губу , но рана зажила почти  бесследно, зато осталась привычка поглаживать над губой  указательным пальцем, как бы успокаивая боль.
 Потом случайно я обнаружила второе его ранение. Никогда  не видела Яшу без рубашки , какая бы не была  жара.
И вот однажды,  наигравшись в большом дворе с ребятами , я влетела в палисадник ,  освежить лицо холодной водой. Навстречу вышел  из бани отчим.  Напаренный,  он был в лёгких шароварах,  с  накинутым полотенцем  на плечи. На голом боку  я увидела  глубокую ямку,  из неё     торчал  нарост,  как  пупок.  Яша быстро  прикрыл бок  полотенцем , а я удивившись, спросила почему у него пупок  торчит не на животе,  а на боку.
   Яша  тогда пошутил, что  таскал в детстве в карманах разные железяки, вот они  и просверлили дырку.
   Позже  по просьбе сестры, она готовила в школе программу ко дню Победы, Яша рассказывал нам  про войну, рассказывал нехотя,  скупо в  основном про своих товарищей.
  А мама,  жалея его,  просила сестру не тревожить душу.  Воспоминания ещё свежие ,  были не просто тяжёлые ,  страшные . Мама  говорила  , что  Яша по ночам вскрикивает и стонет,  ему всё ещё снятся кошмары,  выкрикивает имена погибших товарищей.   Для фронтовиков  бои не закончились с победой.
  Когда в школах создавались  музеи боевой славы,  сестра поместила  фронтовую фотографию отчима   на стенде рядом с фото  отца ,   младшего маминого  брата –офицера,  и других героев- фронтовиков. 
   В третий раз Яша откупился от смерти средним пальцем на правой руке.  Его контузило взрывной волной . Как он оказался в госпитале,  Яша не помнил.
 Очнувшись ,  после операции испугался , что отрезали  кисть руки , но потом разобравшись,  загоревал о гармошке.  Думал больше никогда не сможет играть . Ни гармошки , ни пальца.  Открылась  старая рана на животе и долго не заживала.  Яшу не отпустили в  часть,   так и остался при госпитале ,  медбратом .  Он жалел хрупких , замученных санитарок ,  таскал  раненных солдат на себе,  и снова кровоточила старая рана. Бесконечные эвакуации, смена  мест дислокации  под обстрелом, ежедневная чужая боль , смерть и радость за выздоравливающих - всё уместилось и осталось на всю жизнь в душе Яши. 
  Пригодилась  и его гражданская специальность  электрика.  Он налаживал  переносные  дизель - генераторы,  разное    электрооборудование, необходимое для госпиталя.  Работы  было много,  а мужских рук не хватало.
   Как ни странно,    утерянная  при наступлении  гармошка ,  нашлась . Бойцы сберегли   и вернули  её другу.  Тяга к музыке не давала  покоя,  и Яша научился играть без среднего пальца.
В госпитале пришлось выучить  разные песни. Раненые бойцы,  слушали его   родные татарские песни , потом   просили исполнять    русские.
   Вместе с госпиталем Яша прошёл всю войну  до Берлина.  Он не дослужился ни до высоких званий,  ни до больших наград , но   до конца жизни  оставался рядовым    Великой Отечественной.
Но кроме того он сумел стать заботливым, любящим отцом, пятерым детям.