Анафора

Раз разойдясь, жизнь свести невозможно,
В соотношение - три к одному,
Станет экзистенциально тревожно.
Быт на вулкане прекрасен... Да, ну?

Что расставаясь сказать напоследок?!
В яд не мокну я амура стрелу,
Не уязвлю бестолковость проделок,
Знай лишь одно: Уходя - ухожу.

Наспех закрыв золочёные двери,
Счастья возврата не жди у окна,
Лязгом ключа размыкающим сферы,
Мир рассечён пополам навсегда.

Не углубив разделения пропасть,
Времени нить разведу полотна.
Прошлый остаток гармоний - синкретность,
В будущем, пары не встретит следа.

К озера зеркалу, к моря просторам,
Взглядом касаясь продолжи черту,
И не лети по волнам метеором,
Зная, что я на другом берегу.

Даже сойдясь для сражений юдоли,
Плавясь душой в смертоносном котле,
Собственной, или оставленной воли,
Будем всегда - на другой стороне.


 
 
 
 
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ТРЕВОГА – НЕИЗБЕЖНЫЙ РЕСУРС


В экзистенциальном понимании тревога относится к универсальным онтологическим характеристикам человека. По словам М. Хайдеггера, тревога указывает на то, что реально есть — свободу, неизбежность смерти и фундаментальное одиночество.
Пауль Тиллих, в свою очередь, выделил три области, в которых небытие угрожает бытию человека и, соответственно, три типа экзистенциальной тревоги:
- тревога судьбы и смерти,
- тревога пустоты и утраты смысла,
- тревога вины и осуждения.

П.Тиллих пишет: «Судьба не могла бы быть источником неотвратимой тревоги, если бы за ней не скрывалась смерть. А смерть стоит за судьбой и ее случайностями не только в самое последнее мгновение, когда нас выбрасывает из существования, но и во всякий момент существования. Небытие вездесуще, оно порождает тревогу даже там, где непосредственная угроза смерти отсутствует. Небытие стоит за нашим опытом, в котором мы постигаем, что мы, как и все сущее, влекомы из прошлого в будущее, и всякий момент времени исчезает навеки. Небытие стоит за ненадежностью и бесприютностью нашего социального и индивидуального существования. Небытие стоит за теми ударами, которые слабость, болезни и несчастные случаи наносят по нашей телесной и душевной силе бытия. Судьба актуализируется во всех этих формах, и через них тревога небытия овладевает нами. Мы пытаемся превратить тревогу в страх и мужественно встретить объекты, таящие в себе угрозу. Иногда нам это удается, однако мы осознаем, что тревогу порождают не объекты, с которыми мы боремся, а человеческая ситуация как таковая».

Второй тип тревоги, по Тиллиху, тревога пустоты и отсутствия смысла вызвана тем, что небытие угрожает также духовному самоутверждению человека. Духовное самоутверждение связано с творческим восприятием и преобразованием реальности.
Тревога необходима для духовной жизни человека, так как способным «слышать» свои состояния может служить очевидным сигналом, что в жизни не все в порядке.
Р. Мэй тревогу определяет как «боязнь, посылающую сигнал об угрозе ценностям, которые человек считает существенными в своей жизни».
Если духовной жизни не свойствен опыт творчества (в широком смысле) и соучастия, то ей угрожает небытие. Угроза духовному бытию - это угроза всей полноте бытия человека. Тревога отсутствия смысла - это тревога по поводу утраты предельного интереса, утраты смысла существования.

П.Тиллих пишет о том, что человек обязан дать ответ на вопрос о том, что он из себя сделал. Тот, кто задает ему этот вопрос, есть его судья: этот судья есть он сам, который в то же время противостоит ему. Такая ситуация порождает тревогу, которая в относительном смысле есть тревога вины, а в абсолютном смысле – тревога отвержения себя и осуждения.
Экзистенциальная тревога, или Ангст, - это то базовое ощущение неловкости или боли, - пишет Э.ван Дорцен, - которое люди испытывают, осознавая себя. Это чувство, которое складывает воедино самосознание и осознание собственной уязвимости, когда сталкиваешься с возможностью собственной смерти. Это же чувство является и непременным условием бытия и поиска себя.
Р.Кочюнас пишет об источниках экзистенциальной тревоги в жизни каждого человека. Кроме осознания конечности жизни, он выделяет:
1. Осуществление свободы путем постоянного выбора между разными возможностями без гарантий его правильности и успешности.
2. Отсутствие целостной и определимой самости из-за постоянного ее становления.

Тревога, следовательно, может быть и индикатором уровня самоосознанности человека. В конечном итоге, эта самоосознанность есть, в сущности, реализация той базовой свободы, которой человек располагает.
Несомненно, быть или не быть - наиболее фундаментальный человеческий вопрос, и задавать себе его означает ввергнуть себя в переживание тревоги. Тем людям, кто пытается устранить осознание такого фундаментального выбора, жизнь дарит острую тревогу, которая приходит независимо от того, угрожает что-либо их базовой защищенности, или нет.
Тем, кто выбирает жизнь в осознании фундаментального выбора, обеспечена каждодневная борьба с тревогой. Они четко осознают, что жизнь основана на смерти, и что они будут продолжать жить только до тех пор, пока будут создавать и защищать свое существование. Если люди воспринимают свои жизненные выборы осознанно, то переживание экзистенциальной тревоги неизбежно. (Э.ван Дорцен)
Страх и тревога

Страх – это ожидание чего-то определенного, тревога – неопределенного, но ситуативного, «одноразового», а «Angst» — ожидание постоянного присутствия в жизни непредвиденных событий. Дм.Леонтьев

Мы явственно ощущаем тревогу в ситуациях угрозы жизни (например, тяжелая болезнь), ситуациях потери свободы, смысла (уход на пенсию) или в ситуациях угрозы нашим ценностям (например, любви – потеря близкого человека, или успеха – крах карьеры и т.п.).

Сквозь каждодневные тревоги и страхи «слышно» тревогу бытия, которая «говорит» с нами о смерти. Тут вспоминаются слова Адриана ван Кама: «…человек умирает в каждый момент своего существования. Жизнь - это путешествие к смерти. Расставаясь с вещами, становясь другим, человек умирает. Надо освоить искусство ежедневного умирания».

Экзистенциальное понимание тревоги делает понятным различение тревоги и страха. Разница не в качественном выражении или в степени интенсивности состояния, а в характере переживания угрозы. Тревога всегда оказывает воздействие на сердцевину самости, она отражается на переживании безопасности своего существования. Страх же является материализацией, предметным выражением тревоги; это объективированная тревога. На страх можно посмотреть со стороны, он угрожает периферии человеческого существования. Очевидность объекта страха может помочь его избежать, тем временем, как избежать тревоги невозможно.

Та же Э.ван Дорцен говорит: «Человеческое существо может тратить уйму энергии на попытки исправить то, что не может быть исправлено, и на установление безопасности там, где опасность неминуемо появится вновь».

Итак, в экзистенциальной традиции тревога рассматривается не как патологическое состояние. Хотя, мы понимаем, что ее безобъектность, неопределенность, парализующая целенаправленную активность, сила способны вызвать разнообразные психические и психосоматические симптомы. Это не состояние, которое необходимо устранить любыми способами, а скорее неизбежный модус человеческого существования.

Виды

Различают нормальную (экзистенциальную) и невротическую тревогу. Нормальная тревога порождается самой жизнью, ее событиями и кризисами (например, отделение от родительской семьи, выбор профессии, создание семьи, профессиональный и карьерный рост, угроза потери близких, беспокойство по поводу собственного здоровья и жизни и т.д.). Ее проявление соответствует объективным характеристикам жизненных ситуаций и угроз.

Невротической тревоге свойственно несоответствие характера жизненных ситуаций и степени вызываемого ими напряжения. Такая тревога человека делает пассивным, подавляет способность осознавания, вызывает психосоматические симптомы и болезненные психические состояния.

Практически невозможно выделить четкие критерии разделения нормальной и невротической тревоги. Условная граница может быть проведена лишь в душевном пространстве конкретного человека, с учетом его эмоциональной реактивности, общего уровня тревожности, особенностей стратегий реагирования и т.п.

Спасение от тревоги

Есть два основных способа ухода от экзистенциальной тревоги, порожденной базовой уязвимостью человеческого положения.

Первый состоит в полном отказе от жизни (пораженчество). Реализован он может быть путем суицида, или путем поэтапного ухода от бытия. Когда люди понимают, насколько велики усилия и риск, которым подвергает себя человек, активно живущий, они считают, что это не та жизнь, ради которой стоит напрягаться. Как правило, такое случается, если у них нет особой надежды на выигрыш, который можно приобрести за счет этих усилий и риска. Поэтапный отказ от жизни и уход от нее может привести к наркотической зависимости, алкоголизму и другим формам ухода. В конечном счете, эти стратегии ведут к изоляции и растворению. Идущие по этой дороге обычно заканчивают полным погружением в пучину отчаяния, которое приносит сумасшествие и жизненный крах.

«Некоторые преуспевают в поддержании бестревожного состояния, механически переходя от одной своей каждодневной обязанности к другой. Они притворяются, будто такое Движение и есть жизнь, что эта жизнь и их сделала такими, каковы они есть, и что в этом ничего нельзя изменить. Когда нет мнения, нет и тревоги» - пишет Э.ван Дорцен.

С.Мадди называет такой не-выбор выбором прошлого, выбором сохранения статус кво — это выбор ухода от осознания, выбор попытки законсервироваться, которая все равно не может привести, в конечном счете, к успеху.

Бессмысленное, неосознаваемое погружение в бытие может лишь ненадолго заглушить тревогу. Если же жить так, будто ты представляешь собой некий объект, прочный и с предрешенной судьбой, то появление экзистенциальной тревоги может быть лишь отложено до тех пор, пока эта псевдоопределенность не докажет свою ложность на деле.

В статье «О значении страха смерти для развития личности» С.Мадди отмечает, что в жизни, помимо реальных ситуаций смерти, нам приходится сталкиваться со многими «малыми смертями». Смертью в каком-то смысле являются все те случаи, когда что-то прекращает свое существование внезапно и нежелательно для нас, когда внезапно прекращаются какие-то значимые отношения, когда неожиданно прекращаются какие-то события, дела, не обязательно связанные с гибелью человека. Самый типичный пример — несчастливая любовь, разрыв отношений. Это переживание оказывается во многом подобно переживанию смерти. Именно в таких «малых смертях», говорит С.Мадди, прежде всего, отрабатывается отношение человека вообще к жизни в целом, его жизненная философия.

Экзистенциальная вина часто переживается теми людьми, которые чувствуют, что прячутся от экзистенциальной тревоги бытия, делая что-то, что дает им временную передышку, но остается при этом, как они чувствуют, сущностно ложным. Это может проявляться в виде скуки, когда не сделано ничего плохого, но и ничего хорошего для того, чтобы достойно встретить вызовы жизни. Такой тип ухода от бытия ведет к интенсивному переживанию бессмысленности.

Второй способ избежать тревоги состоит в таком восприятии жизни, как будто выбора не было и вовсе (фатализм). Экзистенциальная тревога рождается из осознания человеческой способности активно участвовать в бытии. Выбор и ответственность - глубочайшие корни всякой тревоги. Таким образом, избежать тревоги можно, если начнешь считать, что ни выбора, ни ответственности нет в принципе. Это - путь самообмана, или маловерия.

Люди могут жить так, будто их жизни полностью предопределены, и исключить, таким образом, свою ответственность (конформизм). Они воображают, что они в безопасности, потому что они - Ивановы, и удачно устроились с местом жительства и семьей, или потому, что они - водители такси, или почтальоны, или личные помощники, или зубные доктора. Их жизни организованы вокруг множества привычек и стандартных моделей, которые они как раз и считают самой жизнью. И хотя они жаждут почувствовать вкус свободы, их жизнь будет поставлена под угрозу одной лишь мыслью о том, чтобы отказаться от этой размеренности «с девяти до шести» и выйти раз навсегда из накатанной колеи. Их осторожные экскурсии в свободу под названием отпуск или выходные, как правило, ничуть не хуже организованы и ограничены их собственными ожиданиями, связанными с тем собственным образом, который они для себя создали. Это - значительные люди, живущие значительной жизнью, защищающие себя от опасностей реальности защитным колпаком. Они осознают, что выбрать свободу значит выбрать тревогу, и выбирают поэтому долг.

Эта стратегия работает, поскольку культура, продукт такого отношения, обладает разветвленной сетью разделенных иллюзий и реальностей, поддерживающих личность в такой игре. Такая стратегия терпит крах, когда личность теряет свое безопасное место и обнаруживает, что эта система радикально неспособна защитить ее от ее собственной внутренней пустоты, защитить ее от жизни и смерти. Это случается рано или поздно с каждым человеком. Существование редко бывает так хорошо организовано, чтобы человеку удалось миновать все жизненные невзгоды. Смерть любимого, потеря работы или состояния, которое человек привык уже считать неотъемлемой частью своей жизни, - все это может разрушить его защитный колпак.

Когда это происходит, часто возникает паника, поскольку, кажется, что теперь не для чего жить. Уходит иллюзия, а вместе с ней уходит внутренняя сила Я, которое разом теряет свою значимость и впадает в депрессию. Люди сравнивают себя с пустой оболочкой или заявляют, что не чувствуют себя больше собой. Они считают практически невозможным привыкнуть к ощущению пустоты, которого они так счастливо избегали до сих пор. Иногда система предоставляет им новые способы защиты. Однако чаще люди сталкиваются с жизненным кризисом, не имея возможности отступить на рубежи уже приготовленных решений. Когда люди поставлены перед фактом, что им больше не удастся поддерживать иллюзию защищенности, они заболевают или ищут помощи каким-либо иным способом. Они могут даже обратиться к выбору стратегии «жизни вне бытия», которая описана выше. Другими словами, стратегия, которая состоит в том, чтобы притворяться, будто человек защищен и будто бы у него не было выбора в жизни, вовсе необязательно хоть чем-то лучше стратегии ухода.

В исследованиях Тэйлора выявлено, что большинство взрослых здоровых людей пребывают в так называемых позитивных иллюзиях о себе, других людях и о мире в целом. Мы можем этого совершенно не осознавать, но обычно мы пребываем в иллюзии собственной неуязвимости и контроля над внешним миром, а также придерживаемся позиции нереалистичного оптимизма. В свою очередь, у человека, пережившего глубокую психологическую травму, формируются совсем иные, деструктивные убеждения о себе и о жизни. Сравните:

«В этом мире хорошего гораздо больше, чем плохого» - «Жизнь несправедлива».
«Если что-то плохое и случается, то это бывает, в основном, с теми людьми, которые делают что-то не так» - «Мир опасен, а я одинок, никто не может мне помочь».
«Я хороший человек, следовательно, я могу чувствовать себя защищенным от бед» - «Я недостаточно хорош для этой жизни, неценен и незначим».
«Ничего плохого со мной не может случиться» - «Жизнь не стоит того, чтобы жить долго».
Терапия

Первоочередной задачей при столкновении с тревогой клиента в экзистенциальной терапии является помощь в лучшем знакомстве со своим состоянием, в его понимании и раскрытии смыслов тревоги.

Как только люди осознают те выборы, в которые жизнь их вовлекает, они обречены на переживание тревоги. И это нормально.

Как только приходит осознание базового недостатка сущностности и безопасности человеческого положения, человек вновь приходит к переживанию чистой экзистенции, которое порождает тревогу.

Выбор будущего, выбор неизвестности и тревоги, сопровождающей ориентацию в будущее, создает определенный потенциал, перспективы для развития личности.

«Тревога – не только враг, но и учитель: она может указать путь к аутентичному существованию». ;И.Ялом.

Тревога является не только проявлением слабости человека, но и его потенциальной силой, если он учится принимать ее как неотъемлемую часть жизни. Экзистенциальная терапия не ставит перед собой цели делать жизнь клиента более безопасной и легкой. Она скорее стремится помочь лучше подготовиться к встрече с постоянно появляющимися трудностями, быть более смелым, мужественным в принятии бесконечных вызовов жизни.

Экзистенциальный подход не пытается устранить тревогу, а скорее воодушевляет людей на встречу с ней. Лечение людей от их способности тревожиться может стать лечением от самой жизни. И задача не в том, чтобы подавить, замаскировать или отрицать тревогу, а в том, чтобы понять ее значение и набраться сил для того, чтобы конструктивно жить, переживая ее. Смелость, нужная для того, чтобы жить, приходит только тогда, когда возможность смерти встречаешь с решительностью. Экзистенциальная терапия ставит своей задачей помочь людям обрести эту смелость. И, следовательно, начинается она с того, чтобы набраться смелости и извлечь на поверхность все тревоги, и прямо взглянуть на жизнь. Тревога дает все те необходимые ресурсы, которых достаточно для встречи со своей ответственностью.

Роль экзистенциального консультирования и терапии, в этом случае, состоит в том, чтобы помочь людям достигнуть соглашения с теми рисками и тревогой, которые сопровождают активное бытие, и прекратить погибать от отчаяния, которое несет с собой пассивный отказ ото всего этого. В таких случаях жесткая логика может принести гораздо больше пользы, чем понимание и поддержка. После того, как варианты станут им окончательно ясны, жизнь в борьбе, со всей ее несправедливостью и угрозами, становиться единственной альтернативой стратегии избегания, которая приносит одну лишь гибель и отчаяние.

«На какое-то мгновение он словно поднялся над случайностями своего существования и почувствовал, что ни счастье, ни горе уже никогда не смогут влиять на него так, как прежде. Все, что с ним случится дальше, только вплетет новую нить в сложный узор его жизни, а, когда наступит конец, он будет радоваться тому, что рисунок близок к завершению. Это будет произведение искусства, и оно не станет менее прекрасным оттого, что он один знает о его существовании, а с его смертью оно исчезнет». С.Моэм.




Древний Символ - Пламя, флаг,
Единит мемориал,
Без него Стране никак,
Охраняет Капитал.
В День Победы алый стяг,
Водрузили на Рейхстаг,
Грозен дедов был Союз,
Неожиданно обрюзг...
Гордо реет триколор,
Недра ловко спёр орёл,
Но оставил фасций* праздник,
Войнам срам прикрыть бантом.


Фасции (лат. fasces) иначе фаски, фасцы, также ликторские пучки — пучки вязовых или берёзовых прутьев, перетянутые красным шнуром или связанные ремнями. Атрибут власти древнеримских царей, в эпоху Республики — высших магистратов.

Первоначально символизировали право магистрата добиваться исполнения своих решений силой. Вне пределов города в фасции закреплялся топор или секира, символизировавшие право магистрата казнить и миловать подданных (внутри городов высшей инстанцией для смертных приговоров был народ). Право ношения фасций закреплялось за ликторами. Впоследствии, в геральдике, ликторские фасции стали символизировать государственное и национальное единство. Также воспринимаются как символ защиты государственности. В такой трактовке они используются в наше время множеством государств и организаций.