Обряд крещения

      Когда мне стукнуло по голове тридцатником, – а было это всё в том же незабвенном 1991 году, – подруга нашей семьи Анна Григорьевна Куракина предложила маме:
    - Слушай, Галина, давай, окрестим Андрея. Мало ли что может случиться, а крест его защитит.
    - Аня, я, конечно, не возражаю, хотя к религии отношусь, сама знаешь, как… – В голосе мамы сквозило сомнение. – Но как ты это всё себе представляешь? Наверно, надо в церковь Андрюшу тащить, а он, ох, какой тяжёлый…
    - Да нет же, – горячо заговорила Анна Григорьевна, – батюшка сам придет сюда и совершит обряд. Преподобный Михаил – добрый человек. Все, кто ходит в храм, его уважают…
    Не без внутренней борьбы, озабоченная дальнейшей судьбой больного сына, мама согласилась. Договорились, что после майских праздников на мою шею наденут гайтан с медным крестиком. Но в мыслях мама вопрошала: а правильно ли она поступает, собираясь принять священника в доме, где в Бога не верят, и к верующим относятся равнодушно? Оно и понятно: и бабушка, и мама воспитывались в атмосфере атеизма, священное писание считали сладкой сказочкой, а попов обходили стороной. Правда, благодаря прабабушке Фелицате обе в младенчестве были окрещены. Но больше они в церкви не бывали.
     Отец согласился на крестины сразу, не захотев перечить Анне Григорьевне. Попасть на её острый язычок значило нервы трепать. А отцу и без этого забот хватало.
     Я же, занимаясь своими делами, вообще не думал о предстоящем важном событии в моей жизни. Далёкому от веры, мне все эти церковные обряды казались дикими играми, пережитком тёмного прошлого. Особенно крестные ходы в засуху вокруг поля с молитвой о даровании дождя. Это, право, смешно, когда люди падают на колени, поднимают вверх руки и произносят какие-то магические слова, от которых, якобы, с неба польётся благодатная влага. Так я думал, и это для тех лет было вполне нормально. Этим же обстоятельством объясняется моё поведение во время обряда. Но обо всём по порядку.
     В тот майский день было тепло и солнечно. После завтрака я, как обычно, выполнял свою программу на время до обеда: чтение вслух стихов для развития речи, английский язык для общего кругозора, и, быть может, самое важное – упражнения для улучшения работы пальцев рук.
    Не успел я сделать и половины того, что задумал, как раздался звонок в дверь. Мама пошла открывать. Послышался голос Анны Григорьевны:
    - Мы пришли!
    Потом прозвучал мягкий мужской голос с украинским акцентом:
    - Мир дому сему!
    - Проходите, пожалуйста, – пригласила мама, – сейчас я подготовлю сына.
    Меня посадили около дивана, спиной к окну, лицом к коридору. И я увидел высокого мужчину в чёрном одеянии. Небольшая бородка и добрые карие глаза располагали к общению.
     - Как звать тебя, отрок? – спросил отец Михаил.
     Я ответил.
     И началось таинство. Мама и Анна Григорьевна стояли сзади меня со свечками в руках. Запах стеарина щекотал ноздри. Священник мазал какой-то густой жидкостью мои руки и лоб, читая при этом молитвы. А я еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. Меня смешило всё: речь святого отца, его манипуляции с помазком, вообще всё это действо. Или то была реакция на стресс? Во всяком случае, как говорила моя бабушка, мне смешинка в рот попала. Я чуть со стула не съехал, содрогаясь от беззвучного смеха.
     Наконец, обряд завершился. Крестик на шею – и до свидания. Кстати, о крестике: он почему-то всё время оказывался сзади. Мама по этому поводу шутила:
     - Крест чувствует атеиста!
     Потом, некоторое время спустя, гайтан вообще сняли во избежание случайного удавления.
     Сейчас, по прошествии почти трёх десятков лет, мне думается, что крещение больного сына – последний акт милосердия со стороны моей матери. Больше ничего не успела. Ей оставалось жить чуть меньше девяти месяцев…

Апрель – май 2020 г.