1812 Цейтнот ч 295

Ч295
Цейтнот
Разгул свирепости уничтожал строения и право,
Продолжить жизнь велением судьбы,
Обещанной , творить истоки нрава,
На побеждённой вере в дух страны.

И время истины вступило в право воли,
Огнём сжигать нажитое добро,
Взрывать его исток и долю,
Убив детей и женщин за нутро.

Проявленное встречным ненавистным взглядом,
В глазах зверей , обьятых негою свобод,
Бодрящих веру дьявольским обрядом,
Творить Божественной Любви вселенский эшафот.

Стоящий страшным одиноким знаком в поле ,
И высшей мерой , принимая души в тьму,
Творил врата забвения ,знамением юдоли,
Стоящей вечно на своём посту.

Внимая в душах , покаянию и стати,
Героев страшных войн былых времён,
Поставив время для свержения понятий,
На обнуление величия и радости имён.

Утративших настрой и рода славу,
На ход событий и веление знамён,
Заставить силой , преклонить Великую Державу,
Перед желанием всех варварских племён.

        По дороге мы увидали, к чему привела нас печальная и памятная победа в Малоярославце. Кругом попадались толь­ко покинутые амуниционные повозки, так как не было лоша­дей, чтобы их везти. Виднелись остатки телег и фургонов, со­жженных по той же самой причине. Такие потери с самого начала нашего отступления невольно заставляли нас пред­ставлять себе будущее в самых темных красках. Тот, кто вез с собой добычу из Москвы, дрожал за свои богатства. Мы все беспокоились, видя плачевное состояние остатков нашей ка­валерии, слыша громовые удары взрывов, которыми каждый корпус уничтожал свои повозки. В ночь на 26 октября мы по­дошли к Уваровскому и были удивлены, увидав село все в ог­не. Мы захотели узнать причину этого. Нам сказали, что был отдан приказ сжигать ,все находившееся на нашей дороге. В этом селе был деревянный дом, напоминавший по своей вели­чине и великолепию самые красивые дворцы Италии. Богат­ство его отделки и меблировка соответствовали красоте его архитектуры. Там можно было найти картины лучших худож­ников, очень дорогие канделябры и массу хрустальных люстр, благодаря которым дом во время полного освещения, получал волшебный вид. Но все эти богатства не пощадили, и мы узнали на следующий день, что наши солдаты не захоте­ли просто поджечь дом, находя этот способ чересчур медлен­ным, а предпочли подложить в нижний этаж бомбы с порохом и взорвали его. Теперь мы видели горящими все села, в домах которых мы несколько дней тому назад отдыхали. Их теплый еще пепел, разносимый ветром, прикрывал трупы солдат и крестьян, повсюду валялись трупы детей с перерезанными горлами, лежали трупы девушек, убитых на том же самом ме­сте, где их изнасиловали. Мы миновали Боровск, оставшийся от нас вправо и сделавшийся также жертвой пламени, и на­правились к Протве,с надеждой отыскать брод для переправы артиллерии. Мы нашли таковой выше города, и хотя он был очень неудобен, но все наши войска должны были пройти че­рез него. Много повозок завязло в реке и так загородило пе­реход, что пришлось искать новый брод. Сделав рекогносци­ровку, я узнал, что Боровский мост еще существует, благода­ря чему получалось большое облегчение при переправе багажа армии. Сейчас же 13-я дивизия, шедшая во главе вой­ска, получила от принца приказ возвращаться, и вслед за ней
двинулись наши корпуса, найдя благодаря мосту лучшую и кратчайшую дорогу. Представлялась единственная опасность провезти наши амуниционные повозки по городу, все дома которого горели. Наши экипажи проехали посреди этого об­ширнейшего пожара без всяких приключениЙ. С большими трудностями вечером мы, наконец, достигли маленькой дере­вушки Алферово (27 октября), где даже не все дивизионные генералы могли найти себе хотя бы сарай. Помещение, в ко­тором расположился сам вице-король, было так ужасно, что можно было пожалеть судьбу несчастных крестьян, принуж­денных в нем жить. Ко всем несчастьям, недостаток в пище еще увеличивал наши мучения. Провизия, взятая из Москвы, подходила к концу, каждый дрожал над своим провиантом и старался уединиться, чтобы съесть кусок добытого им хлеба. Наши лошади также страдали. Скверная солома, снятая с крыш домов, была их единственной пищей. Они изнемогали от усталости, и их смертность была так велика, что артилле­рии приходилось бросать свои повозки, и с каждым днем все чаще и чаще приходилось слышать грохот от взрывов заряд­ных ящиков. Наполеон, который шел впереди нас на расстоянии дня, прошел уже Можайск и заставлял сжигать и разрушать все, попадавшееся на его пути. Солдаты его свиты доводили это разрушение до того, что поджигали даже те места, где после­дующие войска должны были останавливаться, и подвергали нас благодаря этому многим лишениям. Наш отряд, в свою очередь, сжигал оставшиеся целыми дома и, таким образом, лишал убежища князя Экмюльского, шедшего в арьергарде. Не говоря уже об этих лишениях, арьергарду приходилось еще бороться с ожесточенным врагом, который, узнав о на­шем отступлении, появлялся со всех сторон, желая удовлет­ворить свою месть. Пушечные выстрелы, раздававшиеся каждый день на очень близком расстоянии от нас, ясно дока­зывали нам, что арьергарду приходилось употреблять неве­роятные усилия, чтобы сдержать неприятеля. Наконец, пройдя 29 октября сожженный городок Бори­сов, мы вступили час спустя в местность, разрушение кото­рой, очевидно, произошло уже раньше. Кругом лежали тру­пы людей и лошадей. При виде нескольких наполовину раз­рушенных окопов и главным образом увидав разрушенный город, я узнал окрестности Можайска, по которым мы еще так недавно проходили победителями. Вестфальцы и поляки ночевали на развалинах города, и, прежде чем уйти, они по­дожгли дома, уцелевшие от первого пожара. Домов осталось так мало, что свет от пожара был едва заметен. Единствен­ное, что нас поразило - это был контраст черных развалин, от которых шел густой черный дым,- с белизной недавно построенной колокольни, лишь она одна сохранилась, и часы на ней продолжали бить, хотя города уже не существовало. Армия не проходила через Можайск. Выбирая более или менее удобные дороги, мы прибыли на место Красного, где мы когда-то расположились лагерем на другой день после Московского сражения. Я говорю «на место Красного», так как село исчезло и сохранился только дом Наполеона. Мы расположились вокруг дома. Никогда не забуду, как мы, око­ченевшие от холода, с наслаждением ложились на теплый пепел сожженных накануне домов.
(Лабом)
               
Мрак , надвигавшейся расплаты,
Достиг порога окончания игры,
Вступая в разорённые пенаты,
Оставить за собой одни костры.

Могильный холод , унимавшие на время,
Пока огонь горел , стихая в ночь,
Поставить утром ногу в стремя,
И боль потери в душах превозмочь.

В глазах солдат увидев дух кончины,
Сравнявшей силы двух сторон,
Узнав в строю позор личины,
Горящий местью командиру за разгон.

Разрушив дисциплину, верность флагу,
Утратившему ценность бытия,
Послав в распыл и веру, и отвагу,
Бросая в снег , остов сгоревшего ружья.

Забытый ночью в пламени  неволи,
Черневшей у потухшего костра,
Углём и пеплом страшной доли,
Познав, что принесла войны искра.

В ряды , стоящие парадом перед встречей,
Величия кумиров всех времён,
Упрятав все истоки красноречий,
В восторг, оставшихся в полях колонн.

Вошедших знаком высшей воли,
В тела и мёртвых и живых,
Итогом вечным сотворения юдоли,
Взяв на себя ,грехи и веру остальных.

Спасая их победой над врагами,
В строю величия утрат
И обьясняя русскими снегами,
Потерю воинского духа у солдат.

Прошедших европейские равнины,
Огонь и славу варварских племён,
Веками оставляя за собой одни руины,
Отечества величием времён...

«Наполеон в зимнем одеянии» .Художник Верещагин Василий Васильевич

              Миновав Гжатск , Наполеон не ехал более верхом среди войск , а сел в карету , надев соболью шубу , покрытую зелёным бархатом , тёплые сапоги и шапку .
              В таком положении была неприятельская армия в первые четыре дня своего марша на Вязьму . Выйдя с гвардиею на столбовую дорогу гораздо ранее армейских корпусов , Наполеон достиг , усиленными маршами , 19-го Октября Вязьмы , где 20-го имел дневку. Сведений о Князе Кутузове ни откуда не мог он получить , кроме казаков , изредка попадавших в плен , но и те не были в состоянии сообщать верных известий о движении нашей армии . В лежавших на дороге , выжженных городах и селениях не оставалось ни одного жителя , да если бы кто там и был , то опыт доказал Наполеону , что между Русскими не находилось предателей , каких встречал он в других Государствах , и людей , которых можно употребить лазутчиками . Также не имели способов посылать партии и разьезды для разведывания , потому что они попадали казакам . Однако Наполеон угадал параллельное движение Князя Кутузова , к чему имел он некоторым образом указание . Когда находился близ Бородина, привели к нему пленного Русского офицера . На вопрос : «Куда идёт Князь Кутузов ?»офицер отвечал , что Фельдмаршал обратился на Смоленск . Неизвестно кто был офицер, но конечно принадлежал к числу смышлёных , потому что хотя в то время у нас не было отдано повеление на движение к стороне Смоленска , но , соображая положение воюющих сторон , он заключал , что по сему пути для нас идти было всего выгоднее . После допроса , взятого пленного , Наполеон писал Даву : « Тем лучше , если неприятель идёт на Смоленск . Все силы наши соединены , и мы ударим в тыл его с большим числом войск , нежели за неделю. Но весьма неприятно , что подобные слухи распространяются , и адьютанты об них говорят ; от того рождаются в войсках преувеличенные понятия о силах неприятеля. Наверно ваш переводчик не хорошо понял ответы пленного ; будучи простым Русским офицером , пленный не может знать о движении армии. Читая сие повеление , покажется странным желание Наполеона быть предупреждённым Князем Кутузовым в Смоленске , но он писал в этом смысле не по военным соображениям , а единственно желая удалить от войск мысль об опасности , угрожавшей им преграждением обратного пути Русскими. До какой степени сам Наполеон почитал важным показание пленного , доказывает то , что выслушав его , он немедленно решился идти с одною гвардией , не останавливаясь , на Вязьму , для занятия её прежде Русских , в чём и успел. Дав в Вязьме сутки отдохнуть гвардии , он продолжал с нею марш в Семлево , 21-го октября, а Нею приказал , по прибытии в Вязьму остановиться , пропустить прочие корпуса, и потом вместо Даву составить арьергард армии. 21-го пришли : Ней в Вязьму , а Вице-Король и Понятовский в Фёдоровское ,куда из Царёва-Займища подходил Даву . В тот день Князь Кутузов был в Дуброве , Милорадович в Спасском , а Платов шёл позади Даву .
Александр Иванович Михайловский-Данилевский (26 августа [8 сентября] 1789 — 9 [21] сентября 1848) — генерал-лейтенант, сенатор, русский военный писатель, историк, автор первой официальной истории Отечественной войны 1812 года, написанной в 4 томах по заданию Николая I.

Сверяя нити управления полками,
С реальностью движения вперёд,
Смотря на действия , идущие с врагами,
Кутузов навязал противнику цейтнот.

Влекущий , не сходить с дороги,
Ведущей верностью единственной стране,
И проходить судьбы величия пороги,
По белоснежной русской целине.

Кумира охладив народным правом,
Взыскать с них за "святые" времена,
Ведущие людей звериным нравом,
Менять итоги жизни на истоки зла.