Шагаешь в кого-то...

Шагаешь в кого-то, невольно чуя - обугленная стерня.
Внутри у такого, забившего сердце  (разбитое кем-то) - в угол.
Ты дуешь  на ранки, и, осторожно погладив пепел, думаешь :  у меня
Нигде, никогда и вовек ведь, такого(как я) - не будет...

И прячешь подальше от стёртого времени/зорких чужих и холодных глаз
Своё пепелище. Где кто-то (когда-то) устроил канкан на танках...
Сильнее всего мы тогда, когда есть кто-то слабый. Кому - ну никак без нас.
Живою водой обернувшись, на время, которое вылечит эти ранки.

И, руки царапая/больно об  рваные, страшные, сломанные края...
— Тихонько... Я знаю, как  больно такое. Ведь, я-то знаю!..
Всю боль собираешь в ладони и шепчешь : — Не дёргайся, это я.
С души убираешь... На время хотя б - отведя от края.

И это инстинкт. Отвести/обернуться — беду убрать.
А ночью — не видит никто,  как своё пепелище. в грудине стынет...
Шагаешь в кого-то, подуешь на ранки и смотришь : как оживать
Начнет понемногу всё то, что там выжжено было когда-то — ими.

И вновь зазвучит смех весёлый ожившего сердца. А ты - молчишь.
Твоя здесь закончена/вроде бы как —  работа...
И снова ты прячешь своё.
       И весною капели с крыш,
И раны ночами болят.
Но твои - не залечит кто-то...

10.07.18 г.