Бородино

                Посвящается поэту Хлебникову и фельдмаршалу Кутузову

Кутузов был больной старик
и жир висел на нём одеждой.
Наполеона грозный крик
засунул он двух складок между.
А будетлянский ветродуй
гремел колитом жоп московских.
- Хоть эту битву не продуй, -
шептал знамёнам Маяковский.
И разошлись слова в ушах
картечью невесомой силы.
Устроил занавеса взмах,
что грудью бросились на вилы.
Умри, родной мой! Че Гевар
плывут по морю караваны
и каждый, кто почти не стар,
водой солёной моет раны.
А поиграть с судьбой в лото,
смеяться на краю могилы
сумеет тот, кому за сто,
ну двести может быть от силы.
И я спросил сестру в Москве,
двоюродную, не родную:
- Тебе на выгляд тыщи две. -
В лото, сказала, не продую.
Вот так я рос, забит в забор,
ограду и надежду рода,
и никогда не видел гор
от злаков в поле недорода.
Мы голодали без причин,
не зная, что белков нехватка,
и мозг пылал у всех мужчин,
а женщин отличала хватка.
Я вырос, чтоб не жить, а быть,
как Гамлет рассудил однажды,
и не сварилась волчья сыть,
но травяным мешком стал каждый.
А ты, Кутузов, молодец,
мы погибоша аки обре,
но завещаем вам свинец
от пули пролетевшей, добре?