Вырванные страницы

1/2



Лапидарий


Шибко просится душа
пошмалять из калаша.



Памятка


Выходя на панель,
помни, ты — не Шанель.



Неизлечимое


Руки, ноги, огуречик...
Не выходит человечек.



3/4



Правильные глаголы


В больницу — ложатся.
Садятся — в тюрьму.
А мы остаёмся стоять.



1



Спасибо


Кого благодарить за это,
Что не одна лишь трын-трава
Растёт из мёртвого поэта,
А до сих пор ещё — слова?



Голуби


Как перелётные птицы,
мы тренируем себя 
вплоть до последней страницы.
Куда же лететь голубям?



Семейка


Мать героиня. Отец героин.
Дочка Зарина. Сынуля зарин.
Тётка Baraka. Дядя барак.
Внучка атака. Внучек АТАК.



Гном

Старая сказка с ужасным концом.
Девочку съел отвратительный гном.
Тяжко у гномов волнует любовь
Их студенистую вялую кровь.



Лесенка


Печаль в себе содержит небо
оно совсем не бесконечно
а у печали нету края
она такая




3/2



Два С


Суверен, суверен,
подари мне соверен!

Я куплю цветочек,
шёлковый платочек,
домик, куклу, речку, рыбку...

Подарю тебе улыбку!



Камень


Как пойдёшь направо —
Лета, переправа...

Может быть, налево?
Там познанья древо...

Сердце прыгает в груди —
Только прямо не ходи.



Тишина


Облако-серый-кот
за жёлтой луной идёт.

Серое-облако-мышь,
зачем над окном стоишь?

Глянь — вокруг ни души.
Могут и придушить...




7/4



Вместе им не сойтись


С южнорусским говорком,
матерком и ветерком
оседлал Вакула чёрта.

Слава вам, герои спорта.

А у Волана-де-Морта
всё же выросли рога.
И теперь он — Леди Га.



2


Алиса


Вот из волшебного ларца
достали маленького бога.
Ошеломлённо два творца
прильнули к своему итогу.

Ему отныне дальше жить.
А им — служить и быть опорой.
И богу что ни покажи —
захочет. Схватит. Очень скоро.


Буэнос-Айрес, август 2018



Физика


Ты услышишь снаряд, 
Который убьёт других.
Воют, восемь подряд,
Как тридцать три пурги.

Но ежели после вспышки
Вообще ничего —
Тебе присудили вышку.
Бегом, твою мать! Бего...



Массы и кассы


Ортега-и-Гассет исследовал массы.
Тем временем массы добрались до кассы.
И асы в вопросах изъятия касс
Возглавили шедший к сознанию класс.

Оно растекалось широко — как Волга.
Сие половодье продлилось недолго.
Удобрил отстой заливные луга.
И снова спустились туман и пурга.



Вышина


Не высота. Нет, нет, не сверху
К земле я голову тяну.
И не летаю — я не стерх ведь.
Мы снизу смотрим — в  в ы ш и н у.

Присели, как перед дорогой.
В себя впустили тишину.
И потихоньку, понемногу
Полезли. Лезем. Ну и ну...



Перипетии


Улыбнись. Закусив удила,
Продолжай в независимом духе.
В муках мама тебя родила.
Крупно ты досадил повитухе.

Вряд ли стоит сдаваться теперь.
Шок и горечь провала полезны.
Не бывает побед без потерь.
Золотишко — ничто без железа.



Здравый смысл


Меня преследует усталость.
А я — преследую её.
И всё-то нам обоим мало.
Износимся до мумиё,

но продолжаем экзерсисы.
Недоумённо смотрит кот,
брезгливо выставив вибриссы:
«Ну кто тут полный идиот?»



Высшая точка


У Пушкина всегда на шевелюре птица,
нерукотворная при памятнике часть.
Сова Минервы в сумерки рядится,
а с первыми лучами — шасть...

Но круглосуточен московский голубь
на головах титанов и атлантов.
И нам бы тоже не мешала школа,
курс карликов на шеях у гигантов.



Аэлита


Ах, Аэлита, Аэлита!
Я так любил тебя когда-то.
Надрались в хлам электролитом
твои железные солдаты.

А ты глядишь по-марсиански,
не понимая ни рожна.
Точь в точь, как на шатёр цыганский
великосветская княжна.



Репка


Дедушка станет туманом.
Бабушка — свежей росой.
Внучек — листами бурьяна.
Детушки — камнем с косой.

Да не косой с волосами —
литовкою не из Литвы.
Себя вы придумайте сами.
Я буду глазами травы.



Теофил Норт


Я в детстве хотел быть героем.
Красиво и гордо уйти.
А имя прочли б перед строем.
И песню пропели в пути.

Ни гением. Ни богатеем.
Ни самым известным из всех.
А просто — прикончить злодея.
Но я поступил на физтех.



В бассейне Оби


Киньте, братцы, два обола,
чтоб добраться до Тобола.
Подарите чудо-сеть —
рыбою полна Исеть.

Да не далее Миасса
отпускает нынче касса.
За душою ни шиша —
не увидишь Иртыша.



Загогулина


Кавалерийскую скабрезность
с размаху брякнувший об стол,
позвякав шпорою железной,
долгов набравши лет на сто,

поручик разгромил французов,
представлен был, произведён,
узнав впоследствии, что узок
был страшно круг, в котором он.



Нота


Золотистым металлом латынь
громыхает — как видно, латунью.
И звенит латинянкой полынь,
заглушая мещанку петунью,

словно бьёт в главный храмовый гонг
величавый разряженный бонза.
Но отторгло невнятный дифтонг
слово русское, твёрдая бронза.


Сценарист


Наконец не ограничен
темой, жанром, языком,
даже с кодексом приличий
явно не вполне знаком,

в изоляции на даче,
нечет выпадет ли, чёт,
то, как лирик, он заплачет,
то, как трагик, заревёт.



Раз в сто лет цветёт бамбук


Бамбук, прошивший тело жертвы
и продолжающий расти
ногами лёгкой этажерки,
ещё не начинал цвести.

Лу Синь срубил его под корень.
И сделал удочки себе.
А после, заварив цикорий,
смиренно думал о судьбе.



Аксиомы


Та степень общности, с которою едва ли
ты даже маской станешь в карнавале,
к чему-то ценится в идеях и науке,
служа источником невыносимой скуки.

А предо мной плывут потоком лица.
И ни одно из них не повторится.
И каждый миг уже содержит вечность.
Нужны — всего-то — радость и беспечность...



Больница


Р.Г.



Есть больницы из нашего детства.
В них рождается храброе сердце.

Отираешься ночью близ морга,
Млея в страшной пучине восторга.

Проберёшься в подвал хирургии,
Задыхаясь от тлена и гнили.

И, удушен эфирным наркозом,
Улетишь, как летают стрекозы.



Дефект


Кто назначил лошадь виноватой
в том, что лыцарь получил своё?
Попрочнее покупал бы латы.
Поострее заточил копьё.

И мечом махал порасторопней.
Зарядил бы, что ли, пистолет...
Рыцарей не делают в Европе
Минимум, как пару сотен лет.



Блаженство


Блажен, кто верует. И тот, кто посетил.
Блаженны нищие. А что они теряют?
Незрячие блаженны, без перил
бредущие по резаному краю.

Втемяшится в башку какая блажь —
и лезут на рожон без реприманда.
И налажают десять тысяч лаж.
А ведь могли бы исполнять команды.




Изнурительный труд


Алкоголик сладкого не любит.
Ни вина, ни ядов, что похуже.
Если сердце бьёт в шаманов бубен,
Если солнце утонуло в луже,

Только соль и горечь, только жженье,
Только градус, сухостью перчёный,
Открывают свежий взгляд на женщин.
Правда, до обидного никчёмный.



Эргару


...нос
Гоголя и Сирано.
«Два носа», Эргар


Один — не отпускал свой нос.
И слит был с ним неразделимо.
Другой — поставил, как вопрос.
И жест, подобный смерти мима.

«С кого же делать жизнь свою?», —
Гадает юный Буратино.
Я славу  т р ё м  носам спою
Для пущей вящести картины...







3



Философия


Броди вокруг да около,
но к центру не ходи —
там свет летает соколом,
тень крутит бигуди,

там столько совмещается
хорошего с плохим,
что вечно совещается
Осо Авиа Хим.

А на оси вращения
бдит неподвижный ум.
Он любит приношения,
как пирамиду — мум...



Контурная карта


Телефонная чёрная линия
Вибрирует, как струна,
Покрыта серебряным инеем.
За нею была страна.

Змеится красная линия,
Спиралью накалена.
Шипит на воде гусынею —
За нею идёт война.

Стежок за стежком к изнанке,
Пунктиром, как птичий след,
Подшиты времён останки.
Страны, которых нет.



Полдень


Змея, живой обрезок шланга,
спасалась в яме от меня.
Тарантул шевелил фалангой.
Цикады ссорились, звеня.

А где-то в яростном зените
глаз божий зрил, молился глас,
и, как опилки на магните,
планету облеплял ГЛОНАСС.

Гномон-форштевень резал время,
и тень царапала часы —
как будто кремень бил о кремень
в мечте о капельке росы.



Смена модели


Счётчичек больше не щёлкает —
циферки не настоящие!
А он-то подглядывал в щёлочку,
тайно обшаривал ящичек:

«...нет ни одной шестерёночки,
ни проводочка, ни лампочки —
как же нам делать ребёночка?
Ты же поддельная, лапочка.

Нет в тебе твёрдого облика.
Даже механики зяблика.
А ты говоришь мне: «Я — облако», —
и предлагаешь мне яблоко...»



Бомж


В дальнем конце переулка,
Родины тёмном конце
Киснет под дождиком булка,
Язва цветёт на лице.

Там, обращаясь к таким же
Нищим прохожим, как я,
Освобождённым от ижиц,
Денег, еды и питья,

Я бы хотел обозначить
Гордое кредо моё:
Я принесу вам удачу.
Вы — притащите тряпьё.



Ведьма


«Ты пройдись по уголькам
пятками босыми,
ну а мы на МУЛЬТИКАМ
быстро сцену снимем», —

квакнул жабой режиссёр,
крякнул оператор,
развели большой костёр,
врубили генератор,

крик «Мотор!» —
она, взлетев,
в пламени исчезла —

снежной искрой в высоте
огненного жезла...




Самая Главная Ёлка


Эргару


Отключили свет в Раю.
В Ад — ни газа, ни солярки.
Всех покойников подарки
ждут у бездны на краю.

Можно жить вернуться снова,
хлопнув дверью в пустоте.
Счастья выковать подкову.
Или съездить на Коте

в параллельную реальность,
ту, где Кот — поэт, а ты...

Там и встретить изначальный
гений русской красоты.



Послеукусие


по небу женщина летает
да пусть летает хрен бы с ней
она всё точно рассчитает
загонит свадебных коней

спалит и избы и овины
а ты люби её люби
в ремни кромсай мужскую спину
глядишь утопится в любви

к войне полов неравнодушен
поэт составь мартиролог
кто предвкушал тот был укушен
и лучше выдумать не мог




Что знал медведь


Приступая без шума и пыли
к извлечению корня из двух,
греки (видно, случайно) забыли
то, что в жизни постиг Винни Пух:

если влезешь в дупло и наешься,
вряд ли вылезешь с мёдом назад.
Плод науки (увы) не безгрешен.
Невзначай разразится гроза.

И кошмарный, неведомый космос
глянет прямо в глубины души.
Задувать искры опыта поздно.
А пожар — бесполезно тушить.



Песенка об эмодзи


Двенадцать весёлых эмодзи
Отправились в смелый поход
К вершине прославленной Фудзи
Растаяв в сияющей мгле

Сто сорок четыре эмодзи
На старой раздолбанной лодке
Почти подошли к Лампедузе
Их тёплая смыла волна

Друзья это вовсе не страшно
Всё больше есть новых эмодзи
Расходуйте их без оглядки
Три цента за тысячу штук



Наверху


Этот парашют сложил я сам.
Вот собственноручная расписка.
Вряд ли чингисханова яса
составлялась ради чьих-то исков.

К небу у меня претензий нет.
Облака и воздух — всё на месте.
Прадеда пронзивший багинет —
вексель, дожидающийся мести.

Жаль, не поторопишь ход вещей.
И терпенье выглядит как милость.
На иглу уставился Кощей.
А она, похоже, раскалилась.





О пальцах


Кричат отрубленные пальцы...
М.Анищенко



Как пальцы сжатые не знают
обычно, чей они кулак, —
нам неясны на небе знаки
или понятны, но не так,
не там, не те, не в нужной мере
и не в решающий момент.

Мы вынуждены просто верить,
что всем заведует акцент,
что, как всегда, интуитивно
ухватим суть, потянем нить,
и, как бы ни было противно,
начнём во всём себя винить.




Под портретами


В непролазной бороде
мир блуждает, словно в чаще.
Чует сердце — быть беде,
и случаться ей всё чаще.

Карабас-то не один.
Опустеют склад и касса.
Миллионы буратин
станут войском Барабаса.

Сбреет бороды генсек
до усов — а то и дальше.
Стань, железный дровосек,
Терминатором. Без фальши.




Утиная охота


Выходи, дружок, на битву
под потухшею звездой.
Помаши опасной бритвой,
пропитайся темнотой.

Сколько кошек перережешь?
Сколько шей перешибёшь?
Слышишь? На портретах Брежнев
сопрягает шерсть и вошь.

Как язык повешенного,
выскочит душа
дурой оглашенною,
уткой в камышах...



Невозможное


Наступил Винни Пух мне на ухо.
И осталось учиться по книжкам.
Путешествовать вместе с Миклухо.
И с Дюма предаваться интрижкам.

С тыла красться к неведомым звукам —
день и ночь им, и утро, и вечер.
На тебя променял я науку,
о фонетика праздничной речи!

Но, бывает, приснится такое:
голоса и литавры, и струны —
невозможное! Нет мне покоя.
И беспомощны буквы и руны.



Сотворение вещей


Нежно, словно по телу,
К совершенству спеша,
Деревянное дело
Совершает душа.

Светят в окна обители
Грозди новых сверх-звёзд.
Кто пошёл в небожители,
Вряд ли будет тверёз.

Табуретка, кроватка —
Пой, рубанок, плыви!
Пусть душа-пчеломатка
Захлебнётся в любви.



Культурная эволюция


Заяц-в-поле-выбегаец 
рассказал, что он — китаец.
Заблудился и живёт.
Ходит в русский огород.

Зайцевые ухи — 
с творогом ватрухи,
а глаза раскосые
манят девок с косами.

В виде платы за любовь
заяц требует морковь.
Трудится за шторкой.
А людям — поговорка.




Любовь


Бредит коварный Амур
Ветреной девой Психеей.
Сам напросился в тюрьму.
В рифму плетёт ахинею.

Нимфа с другим у ручья
В неге полуденной стонет.
Чья же ты, рифма? Ничья.
Прелесть твоя не утонет

В тихой прозрачной воде.
Приутомились сатиры.
Спят. А у них в бороде
Светят чешуйками лиры.