И было так

(Из цикла памяти М.Ю.Лермонтова)

1

За дубовым столом с самоваром
По-извозчичьи шумно пья чай
Сам Козьма, наливаяся жаром,
Про вчерашний глаголил случ;й:
«А меня, слышь, к обеду позвали
Ахфицера везти с Машука –
На дуэли друг в дружку стреляли,
Видно, сблизи, чтоб наверняка…
Тот еще был живой, как подъехал,
Весь в крови – да видать, не жилец.
Вот досталось ему на орехи,
Видно, скрозь пробуравил свинец.
Я соломой запасся заг;дя –
Не впервой, чай, с дуэли возить.
Плох мундирчик-то, не по погоде,
Скрыл рогожей, не дать чтоб остыть.
Ахфицерик попался не хлипкой –
Сам держался, да зря не стонал.
Я старался, трясло чтоб не шибко...
Фершал мне два с полтиною дал.
А как все по нему убивались!
Особливо мамзелька одна...
Я в глаза ему глянул, прощаясь,
А в глазах-то уже – глубина…»

2

«Господа, господа офицеры!..
Тише, тише, прошу, господа!..
Я узнал о трагедии первый
И немедленно прибыл сюда.
Наш Мишель уже больше не с нами,
Злая пуля, злой рок – эх, судьба!..
Не покроет полковое знамя,
На дуэли ведь пал господа.
Говорят, у Верзилиных в доме
Приключился особый конфуз
Да и кто бы, Мартынова кроме,
Стал доказывать, что, мол, не трус.
Появился с особенным блеском,
В двух кинжалах да с саблей внавес
Тут Мишель посмотрел с интересом:
– Дикий горец, –
сказал он, – как есть!..
А Мартынов тут вспыхнул, как порох,
И назначил стреляться тотч;с,
Не склонился на мирную, ворог,
Словно шутка не в бровь – прямо в глаз.
Так сошлись остроумье и злоба.
А Мартынов-то целил в мундир –
Пистолеты немецкие оба,
И распахнута дверь в горний мир…
А Мишель, говорят, целил в небо –
Право, право, как есть, господа!..»

Скрыт стакан кусом черствого хлеба…
Эх, судьба – 
то гульба, то пальба!..


3

«Ах, Фифи, вот, вчера лишь расстались,
А сегодня полно новостей:
Ведь Мартынов с Мишелем стрелялись,
Прямо насмерть –
геенна страстей!..
Так Мартышка был зол на Мишеля,
Что  послал уж к вечору «картель»,
И не то, чтоб «на сборы неделя»,
А пожалуйте – сразу дуэль.
И уж как их мирить ни старались,
Но Мартынов уперся: «Дуэль!»
И вчера на Машуке стрелялись:
Михель  в воздух,
Мартышка же – в цель.
А сюжет скандальозы обычен:
Видно, оба гнались за одной…
Ну, Мишель к волокитству привычен,
И Мартынов на страсти больной.
Здесь любовь с полит;ком смешалась.
Говорят, верить можно тому,
Канцелярия тайно вмешалась:
Неугоден Мишель Самому.
Но об этом молчок, дорогая
Где же будут его отпевать?..
Надо к шляпке, под шелк из Шанхая
Где-то темную розу достать.
А лицо у него, словно мрамор,
Он и в смерти хорош сам собой…»

Женский щебет в мгновение замер,
Прерываем военной трубой.
Скорбный горн возвестил о потере,
Кубки пр;лили наземь вино,
И цветы, и рыданья летели:
«Так недавно, Мишель…
так давно…»