Доминик Веннер Самурай Запада

Книга Д. Веннера «Самурай Запада» выражает протест автора – «размышляющего историка» – против упадка современной Европы, потери европейцами национальной и культурной идентичности. Нашествие иммигрантов, их грубые стремления – построить из Европы свой дом, игнорируя правила европейского общежития, политика беспредельной «толерантности» со стороны лидеров европейских государств, которая попустительствует действиям иностранцев, идет на удовлетворение требований всевозможных «меньшинств», общее состояние ментального и национального кризиса европейских народов – возмущало Веннера, побуждая к деятельному сопротивлению, о чем свидетельствует его биография. Веннер – политический борец-националист, в определенный момент перешедший к другому виду оружия – слову. Но и на поприще историка и публициста, он остался яростным борцом, человеком бунта. Неслучайно Веннеру столь близки герои античной мифологии и истории – смелые, сильные, страстные люди, не полагающихся на богов, но только на себя. Именно в античном эпосе – в «Одиссеи» и «Илиаде» Гомера – он увидел основу европейской идентичности, которая была изгнана из души Европы христианством. Веннер стремится доказать, что христианство наложилось на древние языческие верования, и что настоящий европейский дух покоится в дохристианской культуре. Пагубное влияние христианства он видел в привнесении и внедрении им в массовое сознание категорий «вины» и «греха», в которых, похоже, он полагал истоки нынешней «толерантности». Ведь для античного человека, как пишет Веннер, главным преступлением было нарушение меры, а добро и зло были категориями скорее эстетическими, чем нравственными.
В упрек христианству историк ставит и его ненационалистичность, что тоже, по его мнению, «размыло» национальное самосознание европейцев. И здесь он прав в том, что христианство универсально и наднационально.
Также идея библейского Бога – Творца, создавшего человека как существо высшее по отношению к животному миру и владычествующее над всем живым – разрушила изначально бывшее единение человека и природы, уничтожила ее сакральность, и якобы побудила людей жестоко и потребительски относиться к природе. В этом понимании заключена ошибка, исходящая из главного тезиса – утверждения животного происхождения человека, существа целиком земного, все начала и концы которого – только здесь. Отсюда идолопоклонничество – возведение в абсолют природы, расы, нации, героев античности, самого себя. (Однако же сами поиски чего-то высшего уже являются свидетельством двумирности человека…) Понимания того, что корень трагедии в отношениях «человек-человек», «человек-природа» лежит в самообожествлении человека, самовольно им избранному, здесь конечно нет.
В целом в книге Д. Веннера отчетливо звучит мотив язычества, хотя и скрытого за строками размышлений о природе. В качестве практической философии он избрал для себя стоицизм, учащий жить в единстве и гармонии с Природой, жить «здесь и сейчас», не надеясь на «призрачное бессмертие», жить в полную силу, без мук о «грехе и вине», принимая страдания и смерть как неизбежность в этом мире. Стоики привлекали его и неразделенностью философии и жизни, ибо, действительно, расхождение между убеждениями и реальными делами есть серьезный порок, разъедающий личность подобно ржавчине. И, как человек, желающий воплотить единство мысли и действия, Доминик Веннер закончил свою жизнь – в этом он напоминает античных мудрецов – самоубийством в соборе Парижской Богоматери, бывшего для него символом Европы.
Д. Веннер несомненно обладал талантом историка и писателя – его размышления в данной книге, основанные на материалах западной исторической науки, близки к философии истории и заключены в весьма увлекательную литературную форму. Однако, в пространстве этой книги (и изложенных мыслях автора) душно и темно, она пропитана земляностью, страстностью, ее идеи бессильны напитать дух, потому что духовно они мертвы.
В заключении – о самоубийстве. Самоубийство видится мне апогеем человеческой гордости и безблагодатности. В корне его – поставление себя в центр мироздания, самообожествление. Явно или нет, оно присутствует и в отчаянии.