Крысолов

У великого моря, на стыке весны и лета,
когда скол горизонта кровил предрассветной раной,
сумасшедший подросток играл на флейте,
играл на флейте.
Впрочем, флейта тоже на нём играла.

И цвели на холмах безымянных могил васильки и лютики,
и клубился в парадных под утро табачный ладан.
А на звуки флейты ручейками стекались люди,
словно дивные лысые крысы на задних лапах.

Шли за песней отчаянные безумцы,
закалённые воины дискотечно-гаражных рингов,
адвокаты в портфельном шорохе,
в кольцах зол и презумпций,
полусветные дамы в корсетах, чулках и стрингах.

Шли министры с помощниками и замами,
судьи что были куплены кем-то и кем-то проданы,
и цари новой эры шагали, бросая замки,
трёхэтажные замки из кости великой родины.

Шли принцессы парадных в тиарах из пергидроли,
королевы кухонь в цветочно-халатных мантиях,
шли актёры одной семейно-рабочей роли,
психи в петлях депрессии, ярких доспехах мании.

Экстрасенсы с бронзовыми подсвечниками,
толпы рыцарей ордена кресла и интернетных мачо.

Потому что только музыка была вечной,
потому что только музыка что-то значила.

Потому они подпевали, кружили, плевали в небо,
поджигали купюры, смартфоны, смеясь, ломали.
Потому что в сравнении с музыкой всё было так нелепо,
потому что в сравнении с музыкой каждый был
до смешного маленьким.

Ну а флейта им говорила, что золото станет мусором,
и сухими словами статей станет чья-то вера.
Потому что под самый конец всегда остаётся музыка,
безначальная песня травы, сизых волн и ветра.

Потому что свобода – это кольца границы водной.
Потому что свобода – густой гулкий мрак вперемешку с жаром.
И плевать, что порвутся лёгкие, если вдохнёшь свободы,
из которой пришёл наш далёкий предок, стирая о воздух жабры.

Потому что вода – это высь, но только без звёздной россыпи.
Вместо солнц – анемоны и тяж водорослей зелёных, –

так на парне играла флейта, так на флейте подросток,
уводя в великое море тысячи,
миллионы.

И шагали они по изнанке неба, шли они по дну ли, –
наплевать,
ведь никто не умел ни летать, ни плавать.
И подросток с флейтой тонул, и они тонули,
и восьмым континентом всплывали со дна тела их.