Разговор, которого не было

Мой ассирийский издатель
Шпатель,
увидев меня в рассвете,
заметил:

- Вот ты из своей темноты
холсты
все пишешь дрожащей рукой.
Пустотой

тебя, наглеца, не возьмёшь.
За грош
ты всем по мордам их воздашь
под блажь

своих же сюжетов про жизнь.
Скажи,
а, если бы завтра - война
(пусть дурна,

зато из хороших причин)
твой сын
отправлен бы был воевать
за ту мать,

которой и ты, и семья,
и я -
все пофиг!
И вся круговерть,
что под смерть -

всего лишь баблища поток.
Ты бы смог
подставить его под фугас
на раз?

Вот, как на духу, мне скажи:
ножи
свои ты кому наточил
в той ночи,

когда эти строки ваял,
не спал?!

Задумался я на чуток
и, как смог,

ответил издателю в лад:
- Мой ад
не терпит случайных людей.
Весь елей

текущих к нам сверху команд -
вариант
не очень, дружище, по мне.
В огне

горят и галеры, и власть.
И мне всласть
за этим огнём наблюдать
опять.

Ведь это со мною Спартак,
будто мрак,
сенаторов римских пугал
средь скал.

И это, опять же, за мной,
как стеной,
кричал вдохновлённый Ян Гус
«не трусь!».

Да что там скрывать, был не рад
и Пилат,
когда от меня подустав,
Христа

распял ни за что, ни про что.
Я - ничто,
которому смерть не страшна.
Война

сама по себе - это бой,
но с собой,
а значит в ней смысла сыскать -
на пядь.

И сына туда не пущу,
а взыщу
с властителей смерти оброк,
дай срок.

Да что толковать?
Я пишу,
как дышу,
и скоро (тебе ли не знать?) -
в печать,

чтоб те, кто себя не забыл,
у судьбы
не стали проситься пожить
за нить,

что выведет их из пещер
полувер.
Такая вот, братец, ботва...
Слова

останутся здесь после нас,
будто сказ
о чём-то таком, чего ждёт
народ,

чтоб сбросить однажды ярмо,
что само,
увы, не стряхнется никак
за так.

Шпатель взлетел на мгновенье,
и с тенью
вдруг растворился туманом
странным.

А я же, застыв в поклоне,
понял:
классно, когда твой издатель -
Создатель..:)