Приключения молодого литератора

ФАНТАСМАГОРИЯ

***

Однажды молодой человек по имени Жюль де ***  решил попробовать свои силы на литературном поприще. Написал он роман и отнёс его в редакцию самого известного в Париже издательства. И вот что из этого получилось...

***

Редактор Марианна де Плюваль яростно сорвала с носа очки.

- Это полный бред! - высоким фальцетом выкрикнула она. - Это совершенно... абсолютно... ни в какие ворота!

Жюль понуро опустил глаза, но всё же решился задать сакраментальный вопрос:

- Пардон, мадам, но... но почему?

- Мадемуазель! - взвизгнула де Плюваль и насадила очки обратно на нос.

Нос, кстати, был у мадемуазель де Плюваль весьма выдающимся, во всех смыслах: аристократическим, разумеется, а ещё - тонким и остреньким, как заточенный профессиональным чертёжником карандаш, и кончик этого носа то и дело нервно подёргивался, словно мадемуазель де Плюваль чуяла чужие литературные ошибки на расстоянии в сто метров. А то и больше.

- Мадемуазель, - покорно повторил Жюль и подумал про себя: "Ну, всё понятно. Под сорок, замужем не была, любовников не заводила из стыдливости... а ведь очень хочется, сразу видно!"

- Вот, смотрите, - и Марианна де Плюваль ткнула остро отточенным ноготком в рукопись бедного Жюля, прорвав несколько листков насквозь, отчего Жюль непроизвольно вздрогнул. - Вот здесь! Вы пишете: "... девушка посмотрела на кавалера де *** большими, влажными, как у лани, глазами".

- Ну... да, пишу, - осторожно согласился Жюль. - А в чём дело?

- А дело в том, сударь, - и мадемуазель де Плюваль вновь сорвала со своего "карандашного" носа очки, - что размер глаз лани отнюдь нельзя соотнести с размером глаз этой вашей... как её там... У лани глаза раза в три больше, нежели у какой-то там вашей девицы!.. А вы... а у вас...

Жюль хотел было пояснить, что тут налицо метафора, но, бросив косой взгляд на побагровевшее личико мадемуазель редактора, внезапно понял всё - всё и до конца. И всё, как обычно, оказалось простым, как дважды два. Ну что ж... ради высокого искусства, ради литературы... пожалуй, придётся!..

- Вы правы, - прошептал он, потихоньку придвигаясь к де Плюваль всё ближе. - Вы абсолютно правы, мадемуазель... Но, осмелюсь заметить, как раз сейчас у вас... именно такой взгляд... - и Жюль осторожно, готовый в любую минуту сорваться с места и убежать во весь опор, обвил своею мужественною рукой жестоко перетянутую, окаменевшую от корсета талию мадемуазель редактора...


***


… Крючки летели во все стороны, щёлкая, словно мелкая дробь, по предметам мебели в скромной девичьей спальне мадемуазель де Плюваль.

- РРРР… - рычал Жюль, сдирая с мадмуазель корсет.

- ААААА… - отзывалась де Плюваль на каждое прикосновение его сильных мужественных рук.

«Кто… только… придумал… эти… корсеты?! – думал Жюль, пыхтя и шумно выдыхая через нос. – Её же приходится вскрывать, как консервную банку с сардинами!... А-а, дьявол!.. Опять какие-то застёжки!.. А это что – её ребра?! Фу… какие жёсткие!.. Нет… это рёбра этого проклятого корсета… Господи, когда же это кончится!..»

Наконец, все покровы были сорваны… содраны… отброшены в сторону… Мадемуазель де Плюваль возопила к самим Небесам и оседлала Жюля с ловкостью завзятого жокея.

И – понеслась вскачь!

Мысли Жюля, и без того смятенные, окончательно спутались в клубок полнейшей несусветицы. Он мог только охать и стонать, когда «наездница» особенно рьяно дёргала его за волосы в порыве бурной страсти. Что она там ещё с ним делала, Жюль просто боялся себе представить…

- Завтра… в это же время… - прошептала мадемуазель де Плюваль, слезая с Жюля после пяти с половиною часов непрерывных скачек.

- А… ага… ко… конечно… - выдавил Жюль. Шатаясь, как лунатик, он кое-как собрал своё барахлишко, раскиданное по всей комнате, и мешком вывалился за дверь.

***

… Через три дня мадемуазель де Плюваль выбирала себе свадебную шляпку в модном магазине, а Жюль обивал пороги юридических контор, желая раз и навсегда вырваться из этой литературно-любовной западни.

Правда, до литературы, как таковой, ему уже не было никакого дела. Он проклинал тот день и час, когда вообще взялся за перо… идиот он распроклятый!..

- Да чтоб я хоть когда… да больше никогда… - рычал он, яростно раздирая свой роман на мелкие клочки. На глаза ему попалась та злосчастная страница, где он, дурак малохольный, описывал девушку с глазами юной лани…

- О, я – кретин из кретинов! – завопил Жюль и бросил всю эту кучу дребедени в ярко пылавший камин.

В дверь постучали.

- Дорогой, нам пора в мэрию, а потом в церковь, - послышался из-за двери нежный голосок мадемуазель де Плюваль.

- О Госп… да, дорогая! – нервно отозвался Жюль, отскакивая от камина, словно его обожгло огнём.

В голове его мелькнули какие-то туманные воспоминания о некогда читанном произведении какого-то русского писателя… там ещё жених, помнится, в окно удрал… смелый парень…

Жюль ураганом сорвался с места, моментально придвинул к двери комод и подскочил к окошку.

- Дорогой, у тебя замок заело, я не могу войти! – прощебетала из-за двери его нежная возлюбленная.

- Да! Заело! Точно! Я сейчас… Я… я слесаря вызову! – заорал Жюль. – Он сейчас как раз по двору идёт, слесарь! Я мигом!

Жюль перенёс левую ногу за подоконник и осторожно поглядел вниз.

Третий этаж. М-да. Но – делать нечего. Или он, Жюль, сейчас погибнет, упавши на булыжники, коими был замощён дворик, или же мадемуазель де Плюваль им окончательно и бесповоротно овладеет – причём, овладеет по закону! О нет!..

Закрыв глаза, Жюль перенёс за подоконник и правую ногу. И так, с закрытыми глазами, и рухнул вниз…

- Дорогой! – в коридоре билась об дверь мадемуазель де Плюваль. – Что там у тебя происходит?!

- Mосье, ну, вы даёте, - слесарь с трудом поднялся на ноги – он свалился, когда на него прямо с неба упал хорошо одетый молодой господин с дикими перепуганными глазами. «Как у юной лани», - подумал начитанный слесарь.

- А… а… а… - слабым голосом вымолвил молодой господин.

- Что, у вас дверь заклинило? – сочувственно спросил слесарь, разобравшись, как ему показалось, в ситуации. – Так я щас, я в два счёта вам её починю! И не придётся вам больше в окошко сигать, мосье.

Жюль кое-как поднялся на ноги… секунду постоял, покачиваясь и с ужасом озираясь… а потом вдруг рванул куда-то со двора. Да с такой прытью, что слесарь только рот разинул и сдвинул свой берет на макушку.

В окне появилась хрупкая воздушная фигурка мадемуазель де Плюваль – она преодолела преграду в виде комода, попутно сорвав с петель дверь комнаты Жюля.

- Это вы – слесарь? – строго спросила она, разглядывая того в упор сквозь свои очки в золотой оправе.

- Я, Mадмуазель, - и слесарь отвесил даме вежливый поклон.

- Идите сюда, немедленно, - распорядилась де Плюваль.

«Похоже, я попал…» - слесарь вновь поклонился, сделал робкий шаг назад…

- Сюда! – взвизгнула де Плюваль. – Я к вам обращаюсь! Сюда – быстро!

Слесарь развернулся на 180 градусов и рванул следом за исчезнувшим из виду незадачливым молодым литератором, да так, что только пятки засверкали.

- Жююююююль!.. – полетел над черепичными крышами страстно-безнадёжный вопль мадемуазель де Плюваль…


***


Слесарь – его звали мосье Попильдон – был ещё относительно не старым мужчиной, чуть за сорок, то есть, по мнению самого мосье Попильдона, пребывал в расцвете сил, в полном соку. Он догнал Жюля через три улицы, когда молодой человек уже начал выдыхаться, и воззвал к нему:

- Мосье, мосье, остановитесь! Это я, мосье Попильдон, слесарь! Стойте же!.. Опасности больше нет!

Жюь дико брыкнул левой ногой, сбился с аллюра, притормозил и, наконец, остановился. Еле переводя дыхание, он уставился на мосье Попильдона, который тоже изрядно запыхался и теперь вытирал пот со лба своим беретом.

- Она?.. – отрывисто спросил Жюль, мотнув головой в сторону оставшегося позади ужаса, воплощённого в особе мадемуазель де Плюваль.

Мосье Попильдон, сразу поняв Жюля, как мужчина – мужчину, так же кратко ответил:

- Там! В окне торчала. И орала.

- В окне?! – Жюль поёжился, представив себе, как де Плюваль прорывается сквозь устроенную им в комнате баррикаду в виде комода. Не женщина, а ураган «Катрина»!

- Молодой человек, - начал словно бы издали мосье Попильдон, - а что же произошло, всё-таки?

- А то сами не понимаете, - тоскливо отозвался Жюль, кося глазами во все стороны и явно порываясь бежать – в любом направлении, возможно, даже к канадской границе, находящейся на совершенно другом континенте.

- В общем, понимаю, конечно, как мужчина – мужчину и как француз – француза, - кивнул мосье Попильдон. – Вы мне вот что скажите: у этой… э-э… неистовой дамы… есть деньги?

- Наверное, - равнодушным тоном произнёс Жюль, - она служит редактором в большом издательстве… носит очки в золотой оправе… костюмы у неё от этого… как его там… то ли от Диора, то ли от Живанши… Но, если честно, я об этом как-то не думал, мосье Попильдон.

- А зря! – и мосье Попильдон наставительно воздел к Небесам указательный палец. – И сбежали вы тоже зря. Женились бы себе на здоровье, катались бы, как сыр камамбер в соусе «Провансаль»!

- Да вы что такое говорите?! – завопил Жюль на всю улицу, отчего маленькие дети, игравшие поблизости в песочнице, побросали совочки и дружно ударились в рёв, а их молодые мамаши закатили от ужаса глаза и приготовились упасть в коллективный обморок. – Какое там здоровье?! Она меня… она меня… пять с лишним часов «пахала», как трактор! Нет – как танк!.. Да я через неделю такой «пахоты» в могилу сойду! Безвременную… - и Жюль, утратив остатки мужества, припал к плечу мосье Попильдона и зарыдал в голос.

Молодые мамаши раздумали падать в обморок, расхватали из песочницы своих чад и быстренько скрылись за дверями своих уютных квартирок.

Глаза мосье Попильдона ярко блеснули. Он похлопал Жюля по руке и успокаивающе заворковал над ним, будто голубь:

- Ну-ну-ну. Молодой человек, успокойтесь, не всё так страшно… Вы должны были пожениться сегодня?

- Дааааааа… - простонал Жюль, утирая глаза и трясясь, как студень из телячьей головы. – Сперва в меееее… меееее… в мэрии, а потом и в церкви об… об… обвенчаться!.. Я так не могу!

- Зато Я могу! – с ударением на «я» произнёс мосье Попильдон и гордо выпятил грудь.

- В-в-вы?! – Жюль выкатил на слесаря глаза. Слёзы мгновенно высохли, и Жюль потрясённо спросил: - Но, ради всего святого, мосье Попильдон, скажите мне – зачем?! Зачем вам это… такое… такая обуза?! Ведь это же – на всю оставшуюся жизнь, до самой смерти?..

- Эх, молодёжь, молодёжь, - укоризненно покачал головой мосье Попильдон. – Ничего-то вы не понимаете! «На всю жизнь, до самой смерти»… Смерть, знаете ли, тоже - того… вещь вполне управляемая… Тут главное – что у неё есть ДЕНЬГИ!

- Э-эк?.. – икнул потрясённый Жюль.

- Нет, я её убивать не собираюсь, хотя трёх предыдущих жён уже благополучно схоронил,- мосье Попильдон стряхнул пылинку с рукава, надел берет и приосанился. – А насчёт пяти с лишним часов, мосье Жюль, насчёт тракторов и танков вы можете не беспокоиться. Я же француз, чёрт меня побери совсем, и я не отступлюсь!

- Вы – половой гигант! – восхищённо выдохнул Жюль и горячо затряс руку мосье Попильдона, отчего слесарь задёргался, как под током, и закачался во все стороны, словно берёзка на ветру. – Спасите, спасите меня от этой ужасной женщины, и я ещё и сам вам приплачу!

Слесарь кое-как вырвался из мощной хватки Жюля и принялся отряхиваться. Отдышавшись, он заговорил.

- Скорее, я не половой гигант, а профессиональный любовник, и при этом - поклонник законного брака, - поправил Жюля мосье Попильдон. – Знаете, когда одинокие дамочки в соответвующем состоянии, гм, души - скажем так, - то и дело вызывают меня для очередной починки кранов и прочего… ну, вы понимаете? – и слесарь лукаво подмигнул Жюлю. – То одно, знаете ли, то другое, гм, подворачивается… И совсем нетрудно узнать, у кого из этих дамочек имеются свободные денежные средства, раз всё время приходишь в их квартиры по срочному вызову.

- Женитесь на мадемуазель де Плюваль, я сам стану вам посажённым отцом! – воскликнул Жюль.

- Я готов, - и мосье Попильдон изобразил широкий щедрый жест. – Для меня это пара пустяков. Только никаких посажённых отцов, вам нельзя больше показываться нашей мадемуазели на глаза – пришибёт! Идите вон в то кафе и ждите там, только не садитесь у окна, а то наша с вами прелестница вас заметит, когда свадебная процессия двинется из мэрии в сторону церкви. Сядьте за какой-нибудь столик в углу, но так, чтобы можно было видеть улицу, и ждите.

- Как, вы что же - прямо сегодня на ней женитесь?! – изумился Жюль. - А как же это… ухаживания всякие… да и вы с ней вообще не знакомы?..

- Чай, оно не в первый раз, - вновь подмигнул Жюлю слесарь. – Она ведь уже шляпку купила, насколько я успел заметить, когда она показалась в вашем окошке; и в мэрии вас ждут её знакомые и друзья, готовые поздравить счастливую чету новобрачных и сопроводить их в церковь, на венчание? Я таким же точно образом женился на своей второй, увы, уже давно покойной супруге… – мосье Попильдон принялся загибать пальцы, бормоча себе под нос: - Жанетта, Жоржетта, Иветта… Как вашу, пардон – уже мою – невесту зовут?

- А дьявол её знает, я не спрашивал, - буркнул Жюль. – Когда она на меня навалилась, мне уже было не до того. Еле выжил!

- Ну, это не имеет принципиального значения. Выясню в процессе. Ступайте в кафе, затаитесь в самом тёмном уголке и ждите. Через полчаса всё будет сделано, или я не мосье Попильдон! – и слесарь, ещё раз отряхнув свой костюм, бодрой рысцой направился к дому мосье Жюля, откуда даже сюда, через три улицы, слабым отзвуком доносились неистовые вопли мадемуазель де Плюваль.


***


Де Плюваль висела на карнизе и вопила.

Постыдное бегство Жюля ввергло мадемуазель редактора в такую ярость, что она, не думая более ни о чём, кроме острого желания схватить и немедленно покарать коварного жениха, подобрала подол свадебного платья цвета лаванды, заломила на затылке свадебную шляпку и – полезла в окно. И, уже готовая спрыгнуть вниз и помчаться за Жюлем со скоростью курьерского поезда, зацепилась платьем за какие-то выступающие конструкции и повисла на карнизе, истошно вопя и раскачиваясь, как перезрелая слива. Или персик. Или гроздь винограда… Это уж кому что больше нравится.

Внизу, во дворике, очень быстро, со скоростью, возможной только в прекрасном городе Париже, собралась огромная толпа. Из толпы неслись выкрики:

- Подстелите даме одеяло!..

- О-о, какой пассаж!..

- Мам, а тётя точно разобьётся? Как здорово!..

- Франсуа, как тебе не стыдно, тебе совсем не жаль бедную тётю?..

- Полицию вызовите!..

- Лучше пожарников, у них есть раздвижная лестница!..

- «Скорую помощь»!..

Кто-то из толпы, видимо, всё же внял голосу разума и вызвал всех вообще. Через несколько минут, потеснив толпу, во дворик медленно, одна следом за другой, въехали: карета «Скорой помощи», большая красная пожарная машина и чёрный полицейский автомобиль.

- Разойдись! – ну, конечно, полицейские сразу пожелали лишить зрителей такого интересного зрелища.

Никто, конечно, и не подумал расходиться, ещё чего! Это Франция, свободная страна!

Пожарники выдвинули лестницу, и тут – в момент кульминации - появился мосье Попильдон. Растолкав толпу, он пробился в первый ряд зрителей.

- Дорогая! – заорал мосье Попильдон во всю мощь своих лёгких. – Любимая! Я иду к тебе! Помогите, - обратился он к пожарным, - это моя невеста, и спасать её я буду сам! Помогите мне забраться на вашу раздвижную лестницу!

Мадемуазель де Плюваль отчаянно задрыгала ногами и едва не сорвалась с карниза. Толпа дружно охнула и выдохнула, словно единой грудью.

А дальше… а дальше было, как в голливудском фильме! Мосье Попильдон, простирающий руки к своей избраннице, медленно возносился к окну, где на хлипком карнизе висела его любимая, на плавно выдвигавшейся пожарной лестнице. Зрители разразились бурными аплодисментами, и вот уже влюблённый слесарь отцепил платье де Плюваль от карниза и торжественно заключил её в жаркие, но очень благопристойные объятия. Прекрасная пара замерла на самой верхушке лестницы… и пожарная машина медленно дала задний ход.

Ошеломлённая мадемуазель де Плюваль поправила сползшие с носа очки и с изумлением уставилась в лицо мосье Попильдона.

- Вы… вы кто?! – пронзительно взвизгнула она. – Вы… вы не Жюль!

- Я – Эрнест, - ласково шепнул ей на ушко мосье Попильдон. – Эрнест Попильдон, здешний слесарь.

- А где мой Жюль?! – мадемуазель де Плюваль попыталась было стряхнуть руки слесаря со своей талии, но у мосье Попильдона, благодаря его профессии, оказалась поистине железная хватка.

- Ваш Жюль внезапно заболел, - как мужчина мужчину и как француз француза, мосье Попильдон не мог выдать друга, попавшего в безнадёжную ситуацию и спасшегося только чудом, лишь благодаря его помощи. – Лишился рассудка, бедняжка. Когда он убежал от вас, прекрасная мадемуазель, - тут мосье Попильдон стиснул талию де Плюваль ещё крепче, отчего она залилась ярким румянцем, - я бросился за ним, хотя мне ни на миг не хотелось оставлять… ВАС!

- Меня? – пискнула де Плюваль, опуская глазки со всей возможной кокетливостью.

- Да, ВАС! Потому что, увидев ВАС в том злосчастном окне, я влюбился, как мальчишка! Я готов был броситься к вашим ногам и молить хотя бы об одном ласковом взгляде!

- И… и почему же вы этого не сделали? – де Плюваль почувствовала, что сейчас, вот сию секунду, она сомлеет, прямо на глазах у толпы, которая по-прежнему заполняла дворик. – Я так долго висела на этом карнизе… я могла упасть…

- О нет, вы не могли упасть, - пылко возразил мосье Попильдон. – Вас держало само Провидение! И оно вас, гм, додержало как раз до того момента, когда я вернулся - и спас ВАС! Будьте моей, будьте моей!

- Но я обещала Жюлю стать его женой…

- Говорю вам, Жюль сошёл с ума! Он упал посреди улицы, практически, без чувств, когда я догнал его. Он бормотал что-то о своих пятерых детишках и толстой жене, и я…

- Жюль женааааааат?! Ах, негодяй! – взвилась было де Плюваль, но мосье Попильдон держал её крепко-накрепко и вырваться из его объятий не позволил.

- Увы! Коварный мальчишка женат, и вообще, он вас совершен недостоин. И к тому же, я сразу вызвал «Скорую помощь», так что его уже увезли в сумасшедший дом.

- Его в тюрьму надо, а не в сумасшедший дом! – кровожадно заявила мадемуазель редактор.

- Потом можно и в тюрьму, это мы с вами, очаровательница, решим после нашей свадьбы, - деловито сказал мосье Попильдон и нежно поправил прядь волос де Плюваль. – Вы согласны стать моей женой, прелесть вы моя?

- Но я же вас совсем не знаю… - мадемуазель часто-часто задышала, словно рыба, вытащенная из воды.

- Вы меня ЗНАЕТЕ! Я – Эрнест Попильдон, я увидел вас в том окошке, и я безумно, просто безумно в вас влюблён! Я – слесарь, я умею чинить всё на свете, и я отлично зарабатываю! Разве вам этого мало?!

- Вполне достаточно… - и де Плюваль томно склонила несколько растрепавшуюся головку на мужественное плечо мосье Попильдона. – Я… я согласна…

- Ура! Ураааа!.. – раскатилось в толпе.

- Тогда – в мэрию! – бодро воскликнул мосье Попильдон и дал отмашку пожарным.

- Как, мы поедем в мэрию на пожарной машине?! – смеясь и краснея, спросила де Плюваль.

- А почему бы и нет? Это же так экстравагантно, моя дорогая, и так прекрасно! Никто и никогда ещё не приезжал на самой верхушке лестницы пожарной машины на собственную свадьбу! – и мосье Попильдон гордо улыбнулся.


***


Жюль пил уже пятую чашку кофе, с тревогой ощущая всё нараставшее бурление в животе. Воображение несостоявшегося писателя рисовало ему самые чудовищные картины.

Картина первая: мадемуазель де Плюваль находит его в этом убежище, берёт в плен и женит на себе – немедленно. Дальше – затмение всех чувств и полный мрак в жизни в целом.

Картина вторая: мадемуазель де Плюваль бьёт храброго слесаря, мосье Попильдона, разводным ключом по голове. Кровь, крики, хладный труп, полиция, арест, казнь мадемуазель редактора – и его, Жюля, полная свобода. Хотя слесаря, конечно, очень жалко.

Картина третья…

Но тут что-то большое и ярко-красное проплыло за окном заведения, и посетители кафе дружно повернули головы в ту сторону, а потом бросились – кто к окнам, а кто выбежал на улицу.

Прячась за их спинами, Жюль тоже рискнул взглянуть в окно кафе. И – обомлел.

Плавно покачиваясь, огромная красная пожарная машина, окружённая толпою зрителей, торжественно ехала по узкой парижской улочке в сторону мэрии. Лестница была выдвинута на всю длину, и на самых верхних её ступенях стояли, крепко обнявшись, великий половой и брачный гигант - слесарь мосье Попильдон - и мадемуазель де Плюваль, редактор самого известного в Париже издательства. Толпа восторженно орала, а сладкая парочка на лестнице, позабыв обо всём, кроме собственного счастья, взасос целовалась – на виду половины жителей Парижа, по меньшей мере.

Ловя обеими руками отвисшую до пола челюсть, Жюль уловил хитрый взгляд мосье Попильдона, устремлённый прямо на него. Слесарь подмигнул Жюлю, и тот – впервые за этот кошмарный день! – наконец-то полноценно выдохнул и слегка расслабился.

- О, Мон Дье… - счастливо прошептал Жюль и утёр пот со лба. – Боже, вознагради мосье Попильдона, моего спасителя! Всё, с меня довольно… никакой литературы, ни за что и никогда!.. Уеду в Урью-Пинеск и буду разводить там гусей!..

Великолепный свадебно-пожарный кортеж свернул за угол, за ним повалила толпа…

Жюль расплатился за пять чашек кофе и быстро зашагал в сторону железнодорожного вокзала, с наслаждением вдыхая уличную пыль, поднятую пожарной машиной и ногами толпы. Эта пыль казалась ему запахом
Свободы!..