надломленность опоясания

она тесала,
он жала,
она стряпала,
сталью подкрепляясь.

во дворце греблись территории,
надломленные,
как свет области.

зажалось стекло,
придумало атавизм охлаждения.

так же резки глотки,
так же близки котомки.

надломлена дщерь,
препоясана обожанием,

проторен проселок -

и блеск, родной,
прирученный сквозит
жидким языком,
проточными словесами,
изживая свою возможность,
проживая сии надменные
прямохождения.

становится некое чудо,
приспосабливаясь к мировой данности,
пряча свой зуд,
свое оскопленное грядущее.

в кующем сильны влечения,
пробирающие до самой сути,
заставляющие извиваться
воздух жатвы.

так же созидаются и бреши
наступающего,
кренясь под жвалами
преисподних держательниц.

в пресном заколеблется,
надорвется стульями,
когда из жизненного,
из его непотребства,
так же близко
затемнится,
припадая к стопам,
орошая,
облепляя,
снимая усталость вех,
жил, вен.

сочтутся манеры века,
спрячутся стихи марева,
изможденного надменным
накоплением,
приставляющим древеса
к напоению.

в скоплении ряд
утопится,
войдет в пламя
сторожа,
в наперсток мирянки,
рдеющей излишествами,
проскальзывающей птицей
верховодства.

как же жалки притоки,
как скудна проливная
зыбкость.
проходит,
протапливается
искомая занесенность.

в траве,
в зыбучей истоме зажжется
снегопад,
прослужит,
пропоет мигом залпа,
красой цепня.

в ошалелом пении
воздвигнется,
рассасываясь игрою
веера,
стиханием нахождения.