Часть 1. Странник

Ручьи, болота, реки да озёра,
Куда не глянешь — всюду только лес,
Когда взойдёшь попутно на пригорок,   
Покажется, что нет пустынней мест... .
День теплым выдался, хотя ненастным,
С полудня морось пала пеленой.
Селений на пути встречал не часто,
Немало верст уже осталось за спиной.   
Зато во множестве встречались камни,
Как будто великан их разбросал
Во времена не памятные, давние.
Зачем и для чего — не указал.
Огромные, помельче — повсеместно,
Отдельно и навалом громоздясь,
От красновато-серых до белесых
И крапинками в свете дня искрясь.
Округа быстро покрывалась влагой
И тщетно будет развести костёр,
«Теперь надолго, видимо», - прибавив шагу,
Подумал путник, вскинув к небу взор.
Когда застигнет ночь, опять под ёлкой
Придётся одиноко коротать,
Сухой довольствоваться коркой,
До зорьки в думах смутных пребывать.
Чужому здесь дорога неизвестна,
Похожа больше на широкую тропу.
Вилась то низом, то на горку лезла...   
И Бог лишь знает, где конечный пункт.
Трудна дорога и..., чего уж там, тосклива,
Чего случись - «Всевышний, помоги!».
Порою страх шевелится гадливо,
Как дома, рядом нет теперь слуги... .
Следы тележные едва заметны,
Тут ездили не часто и давно.
Верхом да пешими старались летом,
Зимой - сугробами заметено.
Деревья густо по бокам теснились
И кронами смыкались в вышине.
Места дремучее и глуше становились
И здесь любой приют вдвойне ценней.
И с каждым днём приметнее всё осень,
Ночами холод плечи обнимал
И под одежду проникал без спроса,
А жар костра почти не согревал.
Ольха, осина тронуты багрянцем,
Берёз слегка коснулась желтизна,
На всём, куда ни глянь вокруг, пространстве
Грусть увядания уже видна.
Листва, сорвавшись, под ноги летела,
От влаги огрузнев и не кружась.
Рябина, девицей красуясь, рдела,
Как будто на свиданье собралась.
Вся жизнь лесная словно прекратилась:
Не рыщет зверь и рябчик не свистит,
А небо ещё ниже опустилось,
Пролиться дождиком того и норовит.
И ночь грядёт и гонит день на убыль,
И ни одной поблизости души.
Нигде не ждут и путь продолжить глупо,
А в неизвестность нечего спешить.
Подумать нужно впору о ночлеге,
Дровишек заготовить для костра,
Чтоб не искать потом во тьме, не бегать,
Да так, чтоб их хватило до утра.
Местечко выбрать на бору повыше,
Шалашик сладить, лапник постелить,
Какая ни на есть, а всё же крыша,
Одежду, обувь снять и просушить.
Устроился наш путник одинокий
У стрелоствольной мачтовой сосны.
Свалил сушину рядом без мороки
Да на четыре разрубил длины.
Сложил колодцем споро друг на друга,
Разжёг, подсунув ветки с берестой.
Огонь ленивый занимался туго,
И по началу дым валил густой.
Пусть медленно, но дело своё делал -
Азартно, весело лизал бревно
И, сдавшись, оно всё же разгорелось,
И искры вверх взлетали озорно.
Мрак ночи обволакивал округу,
Не виден стал уже ближайший куст.
Резвилось пламя, жарко тлели угли,
Кусался зло неумолимый гнус.
Подкинул дров — валежника сырого:
Обильный дым развеял мошкару,
И из мешка достав (почти пустого)
Еду, он, наконец, присел к костру.
Молитву прошептал, поев, улёгся,
Топор и нож привычно под рукой.
Один в лесу, поэтому берёгся:       
Не дикий зверь, так человек лихой.
Земля пока тепло в себе хранила,
Но влажный воздух быстро остывал.
Усталость, накопившись, в сон клонила,
И он сему препятствовать не стал.
А сон его был чуток и тревожен...
Но за полночь повеял ветерок,
Надежду возбудив на день погожий,
Что с ним конец скитаний недалёк.
Проснётся, оглядится, дров подбросит,
Прислушиваясь к шорохам ночным.
Да милости Всевышнего попросит,
В душе и мыслях пребывая с Ним.
А комарьё к утру угомонилось
И можно было спать, а не дремать.
Неодолимо ночь к утру сместилась
Придётся, как ни сладок сон, вставать.
Очнулся от присутствия кого-то,
От шорохов чуть слышных и возни,
Увидел, приглядевшись, у болота
Мерцали жёлтые зрачки-огни.
Две пары насчитал во тьме кромешной,
Топор нащупав, руку положил,
Чтоб, в крайнем случае, — дойдёт, не мешкать,   
Огонь костра дровами освежил.
Сомнений не возникло — это волки,
Пугал и сдерживал пока костёр.
Кровавой не хотелось бы размолвки,
Однако сердце холодок подпёр.
Но в эту пору звери вдоволь сыты,
Охота их удачливо легка.
Бесшумно подойти умеют, скрытно,
Чтоб жертву взять свою наверняка.
Столкнулся с ними путник наш впервые,
Развязка встречи быть могла любой.
Не зря ведь даже злые псы цепные
Трусливо мчат, почуяв их, домой.
Но те не проявляли агрессивность.
С охоты в логово на отдых шли,
Наевшись всякой вдоволь живности.
Сюда же мимоходом забрели.
Так минул час в тревожном ожидании,
Но звери продолжали наблюдать.
И сколько б длилось противостояние,
Не стало если бы уже светать?
Вдали, к тому же, голоса людские
На радость, как спасенье, раздались.
И серые разбойники лесные
Насторожившись, тут же убрались.
От сердца отлегло, увидев это.
Не долго думая, пошёл и он
На звуки голосов едва заметных,
Куда сейчас был слухом устремлён.
В лесу, однако же, не в поле чистом,
Где ухо ловит звук любых шумов,
А здесь, случается, шагов за триста
И острый слух не словит голосов.
Искал не долго, с каждым метром звонче
Они звучали в утренней тиши.
Тревоги, кажется, почти закончены
И помощи Всевышний не лишил.
Пройдя угор, внизу остановился
Пред чащей из осинок и берёз,
Струясь, ручей куда-то торопился,
Из тонких брёвен перекинут мост.
Глубокий, полноводный, не широкий
Поток журчал, не ведая забот.
Тут вдруг обеспокоенно сороки   
Взметнулись, разом затрещав, вразлёт.
Примета верная, что это либо: 
Жильё людское, зверь какой спугнул.
Тропа вела, не предлагая выбор
И он послушно на неё свернул.
Подлесок поредел и посветлело,
К не топкому болотцу привела
И дальше, в глубь него, бежала смело,   
Свежепротоптанной совсем была.
Сосна да ёлка, хлипкая берёзка
Торчали, кое-как держась во мху,
Напоминавшие скорее остов
Иссохший, превращавшийся в труху.
Закончилось оно лобастым бором,
Такою же чащобой перед ним.
Бор выглядел просторным и весёлым
И словно бы знакомым и своим.
Покрыт весь беломшанником пушистым
От низу до верху сплошным ковром,
Светло, просторно, по-хозяйски чисто,
Как будто только что прибрались в нём.
Ни бурелома, ни другого сора
Он не почувствовал под сапогом.
Людей, увлёкшихся брусники сбором,
Увидел сразу же, войдя в него.
Две девки, статью знойные молодки,
А третья и постарше, и полней,       
Но против них медлительней в походке
И рук её движения плавней.
Платками наглухо закрыты лица,
Оставлены лишь щёлочки для глаз.
А коли в лес прийти и не закрыться,
То взвоешь от укусов в тот же час.
Мужик сопровождал не очень старый,
Бруснику брали дружно, не ленясь.
А возле них крутился пёс немалый -
Не приведи на зуб к нему попасть.
Почуяв чужака, он сразу замер,
Оскалился, на холке щёткой шерсть. 
Внимательно следил за ним глазами,
Похоже, что собаки с волком смесь.
Вперёд подался, предостерегая,
Издал глухой недружелюбный рык,
Как большинство собратьев, не залаял
И необузданно казалось дик.
Остановился путник, дальше не решаясь
Приблизиться. Стоял — не просто ждал,
Отпор как дать ему, соображая.
Хозяин вовремя попридержал
Готовую уже к броску собаку,
На гостя появившегося вдруг.
Но каждый человек неодинаков,
Поймёшь ли сразу — враг он или друг.
Уняв собаку, двинулся поближе,
И бабы спины разогнули и
Глядели, изучая, рык услышав,
Отставив тотчас пестери-кули(1).
 Пред ними путник был: высокий, статный,
С курчавой без сединки бородой,
Лет тридцати, одеждою не знатной
И с посохом, котомка за спиной.            
Зипун(2)мужицкий грубый домотканый,
Поверх него накидка — епанча(3).
Красивый нож в колодках деревянных
Из-под неё за поясом торчал.
Похожий на селянина простого,
Да речь его на слух другой была:
Как в здешней «о» не слышалось большого
И плавно, будто лебедь, не плыла. 
И обувь для селянина богата,
Пускай не первой свежести она,   
Ещё крепка, из кожи, без заплаток,
Для долгого пути вполне годна.
Но это с головой не выдавало
Какого рода-племени он есть.
Таких здесь мимоходом побывало,
Что не упомнить всех и не учесть.
Узнал бы кто в нём прежнего вельможу,
Обласканного княжеской рукой?
Теперь для всех обычный он прохожий
От суеты бегущий от мирской.
Его одежда? — это просто объяснимо:
Он мог купить её иль одолжить.
Зело изношена, пропахла дымом?
В лесу иначе не могло и быть.
Два месяца, как отчий кров оставил,
Решившись, не сказавшись никому.
Какие жизнь силки ему расставит?
Восславит ли, наденет ли хомут?
Провидцев нет, одно лишь упование
На Божью милость, ум свой и судьбу.
Найдёт: и утешенье, и страданье,
Но одиночество с покоем - лишь в гробу.
Он многое умел и знал ремёсла,
Умом пытливым сам их постигал.
Не привилась сословная в нём косность,
Полезность дел заметив, принимал.
На промысел ссылался он Господний,
Иначе истолковывать не мог.
Увидев что-то новое сегодня,
Со временем использовал урок.
И как топор в его руках работал,
И как сидел в седле, и как косил.
Не от сохи в нём виделась порода,
Отец не к этому готовил и учил.
Ему пищаль под стать, а не молитва,
Не предстояния ночные у икон.
Придворные предназначались битвы -
Да поздно, свой прошёл он Рубикон(4). 
Потом проявится его характер.
Когда? — не знал, другим же невдомёк.
Упорство, человечность, чувство такта
И стойкость костью встанут поперёк
Однажды другу близкому когда-то.
Непримиримость взглядов приведёт
К вражде и страшной станет плата,
И смерть свою от рук его найдёт.
Об этом после, а сейчас дорога
К мечте ведущая через места,
Где поджидает зверя хищный коготь,
Бывало обрывалась навсегда.
… «Бог в помощь, люди добрые», - с поклоном,
Сняв шапку, незнакомец произнёс.
Селянин, жестом путника польщённый,
В ответ не стал чинить ему допрос -
Откуда, кто ты, звания и рода?
Не принято в чужое нос совать.
Но лишь: «Давно идёшь? Поди, голодный?
К тому же толком не пришлось поспать.
Котомка плеч твоих, гляжу, не тянет.
И так понятно. Девки, что там есть
У нас съестного — всё достаньте
И место приглядите где присесть.
Пошли, не бойся, пёс мой не укусит,
От Бога тварь, разумная вельми,
Но аще что, не думай, не упустит, -
С усмешкою, - хоть ляжет сам костьми».
Улыбка на губах, в глазах пытливость,
Встречался в жизни с разными людьми
И знал — к любому прояви учтивость,
Спроси потом, но прежде накорми.
И так всегда. Захочет, сам расскажет,
А нет — не стоит дальше приставать
И требовать, тем более бумажек,
Не долго лихо на себя сыскать.
Расселись. Прежде чем коснуться пищи,
Прохожий помолился шепотком,
Стал есть, смакуя, будто бы пресыщен,
Спокойно, не глотая целиком.
Мужик же, к гостю лучше присмотревшись,
Умом раскинул, что-то подсчитал.
Возникшей мыслью сразу загоревшись,
И повинуясь ей, словами зажурчал:
«Зима не за горами, залютует…
Одёжка на тебе не для неё.
Продолжишь путь — пропасть зело рискуешь,
Селений нет, кругом одно зверьё.
Куда там против них и без подмоги!
И часа, нападут, не простоять.
Медведь и тот старается в берлоге
До дней весенних стужу переждать.
Деревня наша в двух верстах, не далее,
Хижи(5)зовётся, двадцать в ней дворов.
Деды местечко это отыскали
У озера средь топей и лесов.
Не бедствуем, хозяйствуем, как можем,
Скотину держим разную в хлеву.
Зимою рыба, мясо, летом в пожнях(6)
На сено косим обществом траву.
Поля хоть небольшие, но хватает
С них хлеба, худо-бедно, до тепла,
А уж когда совсем снега растают,
То снова жизнь в деревне весела.
Грибы да ягоды в лесу — бери задаром,
Прибавка, как-никак, опять к столу.
Однако, рук мужских в деревне мало,
А бабу не приставишь к их числу...».
Селянин оказался говорливым,
Но в меру, зная вес и цену слов.
Вёл речь обдуманно, не суетливо,
Спешить им незачем, в конце-концов.
«Антип,- вмешалась, что постарше, баба -
Ты дал бы человеку хоть поесть.
Прилип, как банный лист, пождал хотя бы,
Всегда вот так умеешь надоесть».
Мужик нахмурился, досадуя на жёнку,
Посмевшую конфузить и прервать.
В ответ спросил с угрозою: «Вожжёнки
Давно не приходилось получать?
Одно другому, баба, не мешает,
Не просят — языком не мельтеши,
Особенно о чём не помышляешь.
Не терпится, - с соседками чеши».
Жену же отчитав, (не стоило так грубо),
Вновь путника внимание привлёк.
А тот поел, отёр усы и губы,
Открыл баклагу(7) и отпил глоток.
Поднялся и хозяев добрым словом
За хлеб, за соль усердно восхвалил.
Котомку, посох взял и в путь готовый,
Совсем уж было ноги навострил.
«Куда сейчас? - спросил его селянин, -
Дорогу знаешь али проводить?
Пойдёшь вперёд — людей искать устанешь,
И незачем назад. Решай, как быть».
За внешней простоватостью мужичьей,
Житейский опыт крылся с хитрецой... .
Не худшие из ряда качеств личных,
Определяющих нутра лицо.
Вопрос и замечанье были кстати,
Подсказка в то же время в них была.
А смысла нет хозяину играть с ним,
Судьба уж коли в дебри завела.
И странник уловил всю подоплёку
Рассказа и вопроса мужичка,
Хотя тот сказку начал издалёка
И о своём туманно намекать.
«Поэтому про жизнь свою в деревне
И предстоящее безлюдье впереди
Поведал мне, чтоб понял как плачевны
Дела мои под зиму уходить?», -
Спросил и будто бы полуответил,
Догадку этим обозначив перед ним.
Мужик со словом, хмыкнув, не замедлил:
«Понятлив ты... Садись, поговорим.
А имя носишь хоть какое-никакое?
Как скажешься, для нас ведь всё равно.
Тебе видней, но лучше бы родное
Сейчас и наперёд оглашено.
Моё ты слышал, жёнка окликала,
Однако двор Субботиным зовут.
Давно когда-то прозвище пристало,
Не просит есть, носить его — не труд».
«Себя как помню, Феодором кличут,» -
Подробности прохожий опустил.
Доверие внушал своим обличьем,
На богомольца больше походил.
Был сдержан он и словом не бросался,
Но красноречием владеть умел.
Антипа слушал, в общем соглашался
И возражать желаньем не горел.
И нужно ли делиться с первым встречным
Причинами влекущими туда?
Бореньями с собою бесконечными,
Когда душа была как заперта.
Что может он понять, мужик сермяжный,
Не знающий придворной духоты,
Где правда лицемерием изгажена
И шаг всего от дружбы до вражды.
Привыкший к диалогам осторожным,
Где искренности нет, один намёк.
Где речь пронизана притворством с ложью...
Помалкивать да слушать — больший прок.
Пробыв в кругу придворном лет пятнадцать,
Душою плакал, выход ум искал
Остаться чистым как, не замараться.
И только Богу мысли доверял... .
Всегда преследует везде и всюду
Второе «я» — наш внутренний двойник.
Противник, сторож, спорщик и зануда,
Но только он всё скажет напрямик.
И только от него не скроешь тайных
Ни мыслей, ни поступков никаких,
Ни преднамеренных и не случайных,
Что зреют в нас и смутных для самих.
Вот так и шёл в раздумьях одиноких,
А следом прошлое за ним хвостом,
В недавний возвращая мир жестокий
Да в пахнувший теплом свой отчий дом.
«Иду на Соловки, давно мечталось,
Отважился на это лишь теперь.
Не ясно сколько вёрст ещё осталось,
В дремучую забравшись эту щель.
Как выбраться отсюда поскорее
На тракт большой до лютых дней успеть? -
Спросил, задумавшись, челом мрачнея,-
Неужто зиму здесь пересидеть!?.
Два месяца без малого до снега
И крепок лист, и лес не оголён.
И близко ли от вас река Онега?
По ней туда ходили испокон».
«Две сотни вёрст, - ему в ответ селянин, -
Неделя, две, пока бредёшь, пройдёт.
Река за эти дни ещё не встанет,
Зато дождями всё кругом зальёт
И не укрыться и не обогреться,
Не встретится на всём пути жилья
И могут быть смертельные последствия,
О том тебе уже поведал я.
По зимнику, егда земля захряснет,
Обозом в Новгород купец пойдёт.
До сей поры везти туда опасно
И долго, дальше и в объезд болот.
Вернутся в феврале и раньше даже
Покуда держит наст, не рыхлый лёд.
Успеют ли продать?... Никто не скажет,
Не могут знать об этом наперёд.
Вот с ними бы тебе всего сподручней,
До места, почитай что до Сорок(8).
А там, я слышал, Фёдор, на плавучих
Карбасах ходу уж совсем чуток.
Выходит по всему — тебе остаться,
Кумекай, чай головушка дана.
С хозяйством мне поможешь управляться,
Рука мужская здесь всегда нужна... .
«Антип! - окликнул голос бабий звонкий, -
До ночи будешь лясы что ль точить?
Не летний день, накроют враз потёмки,
Пустыми пестери домой тащить?!»
Не выдержала жёнка, снова встряла
С упрёком справедливым к мужику.
Тот, не ругаясь, отмахнулся вяло,
Потёр досадливо заросшую щеку.
Затем поднялся и пошёл к семейству,
Но бросил страннику, затылок почесав:
«А ты подумай посиди, погрейся
На солнышке. Увидишь, что я прав».
За разговором день успел взбодриться
И бор шумел, и тучки разошлись,
Порхали всюду оживлённо птицы
Не затихая, продолжалась жизнь.
А странник проводил Антипа взглядом,
Сидеть остался, мысли вороша.
Они же шевелились комом смятым
И как на росстани(9) была душа.
Сидел он долго с видом отрешённым,
Глаза смотрели, словно в пустоту.
А думалось сейчас о совершённом
Побеге из дому... пока что в темноту.
Он снова погрузился в дни лихие,
К ним возвращался многожды в пути.
Всплывали чёрные недавние, живые
И стыло до сих пор ещё в груди:
«Жестоко расправлялась и кроваво
Княгиня(10) со смутьянами тогда. 
 Борясь за сына жизнь, имела право,
Когда грозит смертельная беда.
С характером, всевластна и красива
И по-мужски решительна, умна.
Взялась за управление ретиво
И делу мужа своего была верна.
Чего скрывать, тогда палёным пахло,
Князь Старицкий был схвачен словно тать.
И сродникам моим светила плаха,
За то, что смели голову поднять.
Ни батюшка, ни я — мы не причастны
К делам и помыслам своей родни,
Сочувствовали только всем несчастным,
Безжалостно казнённым в эти дни.
Пошла коса косить, не разбирая
Кто прав из них в содеянном, кто нет.
И жизнь не стоила гроша людская,
Верёвка — многим был один ответ.
И нравы при дворе не благовидны —
Наветы, месть, амбиции, разврат.
Участвовать и слушать было стыдно,
Где душу можно дьяволу в заклад.
Пиры и похвальба друг перед другом,
Питьё взаглот пред всеми напоказ.
Страдала знать Москвы таким недугом,
Душе нестойкой был велик соблазн.
Благопристойность внешняя фальшива
И крестоцелование в церквах.
Встречаясь, знать вела всегда учтиво,
Скрывая то, что было на умах.
С мальства я тяготею к богословию,
Как быть и поступить — искал ответ.
В мечте склонялся мысленно к киновии,(11)
В её стенах хотел увидеть свет.
В июле было в храме на молении,
Пред образом, пред Спасом я стоял.
Услышал голос, не придав значения,
Но выйдя, снова явью услыхал:
«Служить не должен двум одновременно,(12)
Никто из нас живущих, господам.
Как пред обоими коленопреклоненным
С любовью быть единой тут и там».
Пронзило сердце этими словами,
Сказать кому, за бред бы посчитал.
И пал тогда с души смятений камень,
Господний перст я в этом увидал.
Не стал противиться я искушению,
Собрался, не сказавшись никому
И в путь, вручив себя на попечение
Судьбе и только Богу одному.
И вот я здесь теперь, в углу медвежьем,
Затерянном в лесах среди болот.
По местному зовётся Заонежьем,
Веками проживает здесь народ... .
А мать, наверно, извелась в догадках,
Но батюшка покрепче, всё в себе:
Слезу, пусть редко, а смахнёт украдкой
Да в этот миг огрузнет при ходьбе...».
Вздохнул, очнувшись от воспоминаний,
Скользнули мысли снова в русло дня.
Никто не знает о себе заранее,
А то бы жили, каждый миг ценя.
«...День короток, темнеет нынче рано,
За день пройти я сколько вёрст смогу?
Возможно двадцать, коли не устану,
И то лишь, аще силы напрягу.
Их двести вёрст и можно надорваться,
И страшно, аще честно, одному.
Выходит, что придётся соглашаться
С Антипом, на поклон идти к нему», -
Прикидывал возможности и силы
А выход получался лишь один
О чём предупреждал, как старожил он
Мест здешних, в разговоре нынче с ним.

Конец июля. Комарьё толпится
И вьётся столбиком над головой.
У озера над банькой дым клубится
И дух вокруг — берёзовый настой.
Завалинка, где двое отдыхают,
Глаза закрыв, блаженствуя сидят.
Закат над лесом тихо догорает...
Густеет трав прибрежных аромат.
Последний вечер, банька на дорожку,
Не против Фёдор, чтобы помолчать,
А утром по уже знакомым стёжкам
Да за околицу свою судьбу искать.
Не выдержал Антип, толкнул соседа,
«Ты, Фёдор, словно рот себе зашил,
Живёшь здесь с прошлого, припомни, лета
А сблизиться особо не спешил.
Не наш ты, Федька, нет, не деревенский,
Хоть всё умеешь, что не поручи.
Хорошим ты в хозяйстве был довеском,
Уход зело домашних огорчит.
Привыкли все к тебе за эту зиму,
Мужик ты справный, ражий — хоть куда!
В дороге дальней этой можешь сгинуть
Да так, что не останется следа.
Да не стращаю я, побойся Бога!
Чего ты вскинулся? Я не держу.
Желаю, чтоб тебе не вышла боком
Затея, а дорогу укажу.
А скрытный ты пошто да молчаливый?
Молитва всё, поклоны на уме.
Гляжу: ни брагу, ни медов, ни пива
Не пьёшь совсем и скупо о себе.
Вот взял бы да нашёл себе невесту,
Приданое за ней бы получил.
Как все венчался под знаменьем крестным,
И жили бы спокойно до могил.
Уж скоро год исполнится ты с нами,
Но, чую, только телом и умом,
Душа по прежнему живёт мечтами
В надежде обрести в скиту свой дом...».
«Антип, уже всё это было в прошлом:
Невеста и достаток, и успех.
Поверхностно и временно, и дёшево
На час и суетно, и для утех.
Не спрашивай того, чего не можешь
Умом своим представить и понять.
И не завидуй, и не лезь из кожи
Служить мамоне и богатым стать.
И это, ты давай, чуток прикройся,
А то ведь, вся наружу срамота.
Расселся, растелешившись, побойся
Людей. Хвалиться нечем. Смехота!», -
Не шевельнувшись, медленно, устало,
Со знаньем дела Фёдор произнёс.
Антип уставился, дивясь тому немало,
Задать собрался вновь ему вопрос,
Но не успел и рта раскрыть как Фёдор
Без просьбы продолжал: «Оставил там
Пиры и двор, и прихотям угоду,
А что унёс, уже я не отдам»,
«Чего унёс? Кому оно пригодно? -
Антип изрёк, - людей-то не смеши.
Порты, котомка и кафтан свой потный,
Да ты хоть мне об этом не бреши».
«Ну что тут скажешь? Как ему ответить?
Не просвещён, поэтому слепой.
Живёт и пребывает будто в нетях(13)», -
Подумал Фёдор, не сказав какой
Тот тёмный, по-мужицки неизменный,
Заботами живущий о простом,
Привычными из года в год поденно.
А вслух негромко, мягко - о другом:
«Рачительный мужик ты, но не жадный
И знаешь место делу и вещам.
Но чаще в красный угол свой заглядывай,
Крестом с молитвой душу очищай.
Во имя чьё и ради -  жизнь осмысливай,
Неудержимо скор её здесь бег.
Лишь только Бог один для всех есть Истина,
Не хлебом жив единым человек.
Читать, писать обучен, но ленивый,
Евангелие давно ли открывал?
Зерна, коль не вспахал, не бросишь в ниву...».
Антип глазами хлопал и молчал.
«Ты правильно живёшь, к труду охочий
И девок с жёнкой, балуя, сторожишь.
А этот мир, Антип, такой порочный
И от него в леса не убежишь».
Так много от него ещё не слышал.
Весь год почти прожил он молчуном.
Слышнее было, как возились мыши,
Молитвы бормотанье перед сном.
А Фёдор говорил, не прерываясь.
Куда девалась только немота!
Они с Антипом нынче расставались
И чувствовал, что это навсегда.
«Пойдём, хозяин, плечи уже стынут,
Свежеет и над озером парок.
Продует невзначай обоим спины —
Ни веник не поможет, ни полок», -
Позвал, с завалинки поднявшись, Фёдор.
«А то!», - поддакнуть поспешил Антип.
Убрал с пути для колки дров колоду,
Кто-либо чтобы ногу не ушиб.
Заря ещё росой не умывалась,
А месяц лес уже посеребрил.
Ночь медленно, но верно опускалась
И луч последний с миром уходил.

Час ранний был погожий и весёлый.
Околица, за ней широкий луг,
Бежит, манит в лесную даль просёлок…
Поклоны, слёзы и пожатье рук...
Толклись селяне здесь из интереса,
Семье Антипа повод был иной:
Нашлось там пришлому в сердцах их место,
Не обошла взаимность стороной.
Ждала понуро рядом лошадёнка,
В телегу запряжённая с утра.
Антип в руках, волнуясь, шапку комкал,
Не выдержав, сказал: «Ну всё, пора».
Сосед идти с ним вызвался в дорогу
И к вечеру вернутся, проводив.
Не скучно и, случись чего, подмога... .
Отправились, пожитки разместив.
Герой наш сторговал себе лошадку
Не старую и можно под седло.
Но если без подробностей и кратко —
Здоровье да и время сберегло.
И  было б опрометчиво, однако, 
Не взяв коня, отправиться пешком.
Возможно, жизнь поставилась бы на кон,
Так кто бы, не назвал его глупцом!
На привязи рысила за телегой,
Пока расстаться час не подступил,
Когда через неделю пред Онегой
Продал за ту же цену, что купил.
Полдня прошло и можно попрощаться,
Сошли на твердь и крепко обнялись.
Но надо, (что поделать?), возвращаться.
В душе слезой печалясь, разошлись.
Антип стоял, смотрел, как удалялась
Фигура Фёдора на лошади верхом.
Пыль рыжая легонько поднималась
И сразу оседала за конём.
Он втайне ждал, что обернётся странник,
Рукой ему прощально помахав.
И тот, как будто угадав желание,
Махнул ему, скакать не перестав.
Стоял, пока за дальним поворотом,
Как день вчерашний, Фёдор не исчез.
Но есть заполнить чем в душе пустоты:
Он к Богу повернул в нём интерес.






___________________________
(1)заплечный кузов плетёный из бересты
(2)пальто до колен, с запахом, подпоясано ремнём
(3)плащ, обычно до пят
(4)Перейти Рубик;н — крылатая фраза, выражение, означающее готовность к решительным действиям, сделать бесповоротный шаг, совершить решительный поступок, пройти «точку невозврата»
(5)стояла на берегу Хижозера в Карелии
(6)сенокосный луг
(7)фляжка для жидкостей
(8)деревня Сороки в устье реки Онеги на берегу Белого моря
(9)перекрёсток дорог, ситуация при которой надо делать выбор
(10)Елена Глинская, мать Ивана Грозного подавила мятеж его дяди (борясь за жизнь сына) князя Андрея Старицкого в 1537 году
(11)монастырь, монашеское общежитие
(12)Евангелие от Матфея 6:24
(13)отсутствовать, находиться неизвестно где