Будь на свете чёрный ворон, позабывший про покой

Будь на свете чёрный ворон, позабывший про покой,
Или, там, хмельное эхо, что утешит на заре,
Было б легче в серый будень холостой очередной
Поздравлять с какими днями, улыбаться детворе.

Всех со всем, летит надежда, освещая полумрак
Детской комнаты холодной, где сегодня кто-то пьян,
И в таком её движеньи синеватый лёд собак
Не силён бывать статичным, не силён попасть в капкан,

А силён он тем же боком, что сильны коровы глаз —
Тоже в комнате промчались, исчезали вопреки
Перечёркнутым слогами относительным, как газ,
Роковым запретам няньки, опускавшей в глубь реки.

Да летит же та надежда, оставляя лишь песок,
Серебрящийся под светом телевизора в ночи,
Из подушек, стульев, кресла был построен дом высок,
И зажечь свечу под кровом означало боль свечи,

Посмотреть на воск поплывший было страшно и смешно,
Смотришь, смотришь — понимаешь: вот она какая, смерть,
Было всё красиво, ровно; чей-то крик — и поплыло,
И осталось в тонкой мути только вычленить ответ

На вопрос, кому помочь и как суметь покинуть впрок
Чёрно-белую обитель отцветающей любви,
Потому что страх наполнил щели между суматох,
И с минуты на минуту хошь не хошь плыви-плыви...

А очнувшись на кровати, и кошмар в окно раз пять,
Снова станет видно пепел зеленеющих вершин,
Больше будет борзый Барсик бел будильник пободать,
Чтоб не дать заснуть безмерно, не попасть в долину льдин.

Лёды слева, лёды справа, всё навзрыд пропахло сном,
Вот же здорово, надежда, с прытью святочной стрелы,
Оказалась как-то в айсберге сыром,
Надоело ждать и вбил.