во время чумы

сегодня я напишу стишок, в котором всё будет как есть,
в котором я ничего не возьму взаймы.
он говорит: оставайся со мной до утра,
а потом на завтра
на месяц
или вообще до конца этой всей чумы.
ты будешь хлестать вино, говорить мне лесть,
я приготовлю что-нибудь очень здоровое
травы и овощи, и орехи по расписанию,
шоколад и груши, такая странная смесь
разве что брокколи кончилась, вот увы

он расскажет мне, что за чем следует есть,
и что я виновата, что не появилась
хотя бы до этой зимы

а лучше - на пару лет раньше.
он говорит, то был год, когда мы должны были встретиться,
а вместо этого разошлись подальше,
блуждать по странам и городам, по чужим мирам,
пить крепкое, обостряться и сглаживаться
как галька, как старый шрам
чтобы теперь прийти в наш домашний мир,
опустевший, безлюдный, а там, а там...
пахнет кофе, и солнце пронзительно, и так страшно,
что я не могу говорить и только смеюсь,
читаю мысли по гуще кофейной и по точёным его губам.

эта чума нам дана, чтобы больше никто не мешал
и не отвлекал,
чтобы прятались в темноту, гаражи и ночные парки,
собирали стаи собак, пили кофе литрами
и разгадывали загадки
друг о друге. выясняли, что всё было
симметрично, будто кто-то нас так создал,
что звенящий пустынный зал
этот первый взгляд
непонятно, кто что сказал
но как будто застыл, и вокруг - тягучий эфир
и попал в гипноз, воронку, химичесий взрыв,
от которого никаких останков
и всё сразу понятно обоим, но нужно
медленно и украдкой.

я говорю - он дурак, сумасшедший гений,
преступник и выглядит, словно бог,
что Олимп его потерял и скоро уже
обнаружит досадную недостачу.
он говорит, что я нежная, как лепесток,
что я ведьма и заразила его чумой, и пустила ток,
что не может смотреть в глаза,
потому что это как будто спустить курок,
и что я сбегу, прихватив его душу себе на сдачу,
что всё очень плохо,
потому что у всех наших полуслов
поцелуи - один возможный итог.

я боюсь выходить из дома, входить в открытые двери
пол - это лава
а он ничего не боится как будто и держит меня за руку,
даже если на нас облава,
и даже когда с поличным поймали
средь вишен цветущих, смеха и звездопада,
задорной апрельской тьмы -

он гладит мне пальцы как перья у птицы
и говорит, не мигая:
"у нас тут свиданье
во время чумы".