Дорожное

  За Мечугой нам открылась гряда глубоких, тёмно-синих облаков.
  – Как будто сейчас грозой накроет…
  – Да, похоже…
  Но зловещая гряда раскатала в минуту своё содержание до светлой-светлой и тонкой парусины.
  На дорогу, лес, речку, машину обрушился мелкий град. Рисовые зёрнышки его зазвенели вокруг. Звон этот обнял нас всецело. Трудно было уловить прикосновение единого зёрнышка – всё слилось в стеклянное непрерывное шуршание. Град обнял весь мир, взял в свои музыкальные тиски и не хотел отпускать.
  Дорога влажно заблестела грязями, а сквозь завесу сверкающих весёлых шариков проступило мутное пятно апрельского солнца.
  В одного мгновение шум прекратился, и в ветровое стекло поплыли лёгкие и густые снега. Они были по-весеннему светлы, а сквозь них всё ярче сказывалось солнце. Снега было так много, он был так светел и бережен, что машина и сами мы погрузились в ту сладкую невесомость, которую испытываешь ребёнком на качелях. И чем больше мы смотрели вверх за уходящими куделями снежного, тем больше чувствовали воздушность нашей езды, её оторванность от всякой земной тверди…
Солнце всё явственней завладевало небом, и в жидкой сверкающей серости облаков заголубело.
  Слева от нас открылось дымящееся, чёрное пространство реки. Над ним колыхалось золотое руно солнечного снега. Оно плыло на рекой ощутимо вырезанным из всего остального мира. Тёмный, стерегущие воды вбирали в себя белое сияние и гасили его. И всё-таки казалось, что холодное, черное – от вод и тёплое, светлое – от небес соприкасались, но не переходили друг в друга.
  Светлое руно бережно толкалось светилом в спину, как космический парус солнечным ветром. Оно гасилось берегами и вершинами деревьев на них. Его геометрия была внятна и прекрасна.
  Так же внезапно, в мгновение ока, снег прекратился, и в открывшихся далях вспыхнули воздухи лесов, лёгкие, цветные. Они были так же беззащитны, невесомы, как пух одуванчиков. Они тянулись к солнцу и голубому небу апреля.