Я казался себе...

Я казался себе чуть слабее, чем мне дано,
но всегда поднимался, когда выходил в окно
из поношенных пятниц, суббот, четвергов и сред,
из глубоких депрессий, настигнувших в октябре.
Мне хотелось для всех эту правду свою нести,
мне хотелось принятия, счастья в своей горсти
и немного любви, хоть давал её океан
не для тех и не там — каждый раз был никем не зван,
а себе я просил хоть немного, совсем чуть-чуть.
Мне же вся эта тяжесть всегда была по плечу.

Я повёл за собой потерявшихся, дал им след,
только сам и пропал между гранью «пора взрослеть»
и «пора молодеть» — где-то между я застревал,
а хотел-то всего лишь устроить себе привал.
Я хотел отдохнуть и подумать, чего достиг,
сколько цельным осталось, а что разбивалось вмиг,
сколько тех, кому был фонарём, выводя из тьмы
оставалось со мной; и что значит, когда то «мы»,
что во время ненастий крепчает и крепит дух,
превращается в пыль и не держится на виду,
оставляя меня одного с обветшалым «я».
Что же сделано мной? Где работа, друзья, семья,
где все те, что божились всегда и во всём со мной,
и с которыми я был готов и на аналой?
Я не знаю, где все. Я привык быть с собой один,
и вытаскивать счастье из тёмных своих глубин.
Так спокойнее мне. У себя я нашёл приют,
и меня там всегда привечают и верно ждут.

Почему же тогда среди снежных покровов вдруг
я задумался, кто же со мной в эпицентре вьюг?
Почему не хватать стало мне тех крупиц тепла,
что я всем раздавал, выжигая себя дотла?

Мне приходит ответ: я сильнее, чем я хотел.
Я, привыкший и к боли, и к замшевой пустоте,
не умею просить, когда мне не хватает сил,
не умею сказать о тоске, что в себе носил,
не умею сигналить, когда бы хотел в окно, —
это ноша того, кому многое не дано.
Вот тогда и приходится это себе ваять:
пусть случится любовь, и не важно, что не своя.
.......
Но и мне иногда очень хочется закричать.
Закричать и умолкнуть.
У чьего-нибудь/близкого мне плеча.

25.1.18