Первая печать

он приходит в город, которому лет не счесть.
город в себя впускает очередной трофей.

он приходит с запада, думая: что-то есть
в этой отсылке грубой, как тебе, брат Матфей?
розовый аромат чувствуется по-за ним.
ветер, куда б ни дул, не дует ему в лицо.
феномен этот не назван и не объясним
ни книгой книг, никем из якобы мудрецов.
он снимает комнату, выбрав район и дом,
освещаемые звёздами и свечами,
соответственно. если к цели своей ведом
небом, обязан смотреться в него ночами.

он гуляет по улицам, видит как город
вычищен, как газоны сорной травой пестрят,
как на части город сетью метро распорот.
мегаполис под глянцем холоден и измят,
нежит свои секреты, давит в себе огни.

он замирает, в нелепейшей круговерти
найдя, наконец, того, кто раздает в тени
плевелы зла и спелые ягоды смерти.

* * *

через пару суток, правильный выбрав вечер,
заранее входы и выходы изучив
и подготовив всё для неизбежной встречи,
он выходит, тихо насвистывая мотив
старой мелодии. таких уже не поют,
а он вспомнил вдруг,
                      как мама, смеясь, им пела...

охранник за дверью парадного входа крут;
он один из немногих, кто остался в деле.

час спустя на седьмом круге многоэтажки
лифт разверзает чрево, время сбавляет ход:
его уже ждёт хозяин  - упырь со стажем
и званием, дающим право продолжить род.
рыча из ветхозловонной тьмы что-то своё,
щёлкает жвалами, громко стучит когтями,
но замолкает, ощутив под ребром копьё.
за ним гнездо с многочисленными следами
кровавых жертв. протеже упыря крылата,
но хелицеры не развиты, не вызрел яд.
шипит по-змеиному: пожалей, проклятый,
не меня саму, так хоть маленьких упырят,
собой, как щитом, заслоняя неяркий свет.

он уже отмолил их всех и, воздав змее,
достает из мешка на поясе семь монет:
две - хозяину, остальные - его семье. 

он уходит, стараясь не оставлять следов,
хотя и уверен: никто не придет за ним.

он мечтает выспаться, ярких не видеть снов,
зная, что проклят и по-своему Им любим.

* * *

в тяжелом и рваном сне - ангелы бледные,
которых так много, что неба не рассмотреть,
окружают город, в котором последние
из ныне живущих готовятся встретить смерть.

он гонит настырных прочь и не даёт накрыть,
кричит сгоряча такое, что выше меры,
с одной только мыслью: не может он допустить,
чтобы пролились на город огонь и сера...

слишком мало,
             чтобы погрязший исправить мир.
слишком много
             для беззащитных и хрупких них.

этот город - во снах - ещё населён людьми.

Светлый, пожалуйста, спаси их и сохрани!