Детские песенки 85-93

Мим

Дева проходит мимо.
Я остаюсь один.
Странна улыбка мима
Среди пустых витрин.

Я не задет дыханьем
И не захвачен сном.
Новое расставанье
С старым пустым концом.

Я и небрит, и грязен.
Пусто в моей душе.
Все же в своих фантазиях
Часто я на коне.

И ухожу счастливый
Взглядом лишь сыт одним.
Дева… Она красива.
Но так уродлив мим.

85


В безветрии туманном и пустом
Мечтой спокойной нашего соседа
Горело нераскрашенным цветком
Сплетенье звезд, мадонна Андромеда.

Как только ночь спускалась на балкон,
Как только люди прятались в постели,
Скрипела дверь, с улыбкой странной он
На крышу шел под общее веселье.

Он горело, он в ответ горел,
Оно смеялось, он опять смеялся.
И подолгу в галактику смотрел,
И старым сочетаньям удивлялся.

Он умер. Мы в безделии ночном,
Устав от телевизорного бреда,
В туман и темень вышли на балкон.
Но где же ты мадонна Андромеда?

Одета в черном, в эту ночь она
Как ночь назад, не пела, не плясала.
И наших взглядов, мутных ото сна,
В истерике своей не замечала.
86

Кошка поет

Кошка поет:
«Белый замок был сделан из камня.
Были ворота, от лет не стирался гранит…»
Кошка поет
На кошачьем историю давнюю.
Сонный хозяин жжет спички, дымит и молчит.

И не понять,
Для чего только кошки заводятся.
Каждой весной оголтело орут по дворам.
Кошка поет.
Крепкий чай, белый хлеб и бессонница.
«Рыцари пели баллады для собственных дам…»

Кактус цветет,
Ошалевший от пепла табачного.
Воздух свисает туманом сухих сигарет.
И на стене сантиметры голов обозначены.
Кошка поет
И для них, хотя их уже нет.

В кошкиной песне
Несчастье с любовью граничило.
«Жила принцесса, и принц, и король-обормот…»
Только о жизни, где платят всегда и наличными,
Кошка не знает
И, как не проси, не споет.

Старый хозяин
Сидел не на шутку раздолбанный.
Кошка замолкла и ночь коротала в углу.
«Принц и принцесса умны и красивы, и молоды,
Свадьба гуляла и кончилась только к утру».

86

Рыцарь печального образа

Черная улица. Белый проход.
Крыши одеты тоскою.
Цокот копыт – это рыцарь Кихот.
Он в темноте предо мною.

Рыцарь печален, и нем, и устал.
Были бои и сраженья.
Славы он старым мечом не достал,
Только одни пораженья.

Кто мне не верит – останется спать
Рядом с своей женою.
Изморось, и нет охоты скакать
По боевому полю.

Я достаю свой охотничий рог,
Я запеваю песню.
Но утонул стук железных ног
В сказке, надежде, безвестье.

86


Блюз отрезвевшего человека

Странный кабак. Что ни друг, то один.
Сильных тошнит от расслабленных вин.
Серое небо. Сто милей вокруг –
Местность из древних былин.

Лица из гипса. Трясется рука.
Кровь здесь сочится из потолка.
Мертвым, живым – всем наплевать,
Где и на чем переспать.

Мне бы запить, да не пьется совсем.
И собеседник становится нем.
Будто почуяв, что больше не жить,
Шепчет: «Пора уходить».

А на дворе разыгрался мороз.
А на дворе каждый злобен как пес.
Свищет, поет, завывает пурга.
Кто же пойдет туда?

Здесь хоть тоскливо, но тишь и покой.
Словно ледышки у всех сердца.
Там ведь стреляют, и все по прямой.
Там ведь бандиты одни и Луна.

Я выхожу. Все смеются мне вслед.
Дескать, ведь надо ж, дурен-Семен.
Кто-то дает мне свой пистолет,
Но в темноте непригоден он.

Странный кабак. Закрывается дверь.
Всюду на улице солнце и свет.
Осоловев от ненужных потерь,
Мы просидели там семьдесят лет.

87

Революция

Какое-то чудо, какая-то магия
На улицах вешала черные флаги.
А в черных знаменах – кипящая страсть.
К утру была в городе новая власть.

Горели костры во дворцах и на улицах.
Какие-то люди кричали как курицы.
Огонь освещал безнадежность атак,
И красным казался убийственный флаг.

Теперь все прошло, и погасли костры.
Лишь черные флаги все так же красны.
Сомненья грызут нас. Крошится стена.
А значит, опять в дом явится она.

Войдет в старый мир – не захлопнута дверь –
И гимн споет о потере потерь.
На слом полетят этажерки конструкций,
Не выдержав ветра моей революции.

87



Реквием Мальчику-Бананану

Мне приснился сон:
Я пришел в шалман.
Как же совладать-сладить с этим сном?

Дым шел из окон.
Мальчик-Бананан
Одинок сидел за чужим столом.

Серые огни, белые огни.
Словно пятый день в карты не везет.
Словно ты не знал правила игры,
А теперь узнал, но сломался лед.

Мальчик-Бананан
Курит «Беломор».
На столе стакан,
А в стакане – сны.
Мальчик-Бананан
Не спускался с гор,
Не курил, не пел,
Возводя мосты.

Мальчик-Бананан
Не крутой мужик,
Чтоб спокойно шел,
Чтоб спокойно сдох.
Мальчик-Бананан,
Свой среди чужих,
Как-то раз набрел
На чужой подвох.

Нож ему в живот,
Гвоздь ему в лицо.
Слишком много знал
Про чужие сны.
Слишком честно пел
Он про подлецов.
Не затормозил
На краю Земли.

…Утро. Семь часов.
Растворен вдали
И сожжен дотла
Ночи океан.
В глубину веков
Отошел Дали.
Но опять забыт Мальчик-Бананан.
1988



Черные машины. Колеса.
Милые такие вопросы.
Трезвые такие ответы.
Кажется, окончилось лето.

Кажется, сегодня был ветер.
И нигде, наверно, на свете
Нету ни тепла, ни движенья,
Только вот все те же ступени
Что-то шепчут горько подошвам.
Может быть, о радостном прошлом.
Может быть, о будущем. Только
Не прожить, пожалуй, нам столько.
89

Ю.С.
Присев на пыльный диван
Ты бросала небрежный взгляд
На вазу с засохшим цветком,
На том Гумилева,
На ночь.

Потом говорила: Нам дан
Выбор, но только назад,
Конечно, дороги нет,
А если и есть, не пойдем.

Ты часто входила в мой дом,
Смотрела на синих орлов,
На блеклый туман в окне
И говорила:
Потом.
89

Если они скажут тебе,
Что ты идиот,
Верь им,
Ведь они знают, что это такое –
Быть умными.

Если они скажут тебе,
Что ты слеп,
Верь.
Ведь не видеть мир их глазами,
Значит не видеть ничего кроме неба
(а видеть небо так смешно,
особенно если остальные никогда не поднимают головы).

Если они скажут тебе,
Что ты умер,
Поверь и в это.
Ведь ты не обучен искусству выживать.
Умение летать и умение держаться в воздухе –
Такие разные вещи.

И когда они скажут тебе,
Что ты гений,
Обрежь свои крылья,
Если они у тебя есть.

89

Люби меня, когда
Твой рыцарь добр и пьян,
Люби меня, когда
Все ваши гости пьяны.
Когда в округе ночь,
На улицах туман,
И некуда деваться от тумана.

Люби во мне глаза,
Бездействие, тоску,
Ненужные беседы,
Жизни скуку.
Люби меня в тот день,
Когда я убегу,
Уверовав вдруг
В скорую разлуку.

Люби меня, когда
По крышам бьют дожди,
Когда в обед
Приходится жечь свечи.
Люби, когда все счастье позади,
И никого не попросить о встрече.

Люби, когда метель
Бессильно в окна бьет,
И рыхлый снег катком
Врывается во мглу.
Вдруг тихо скрипнет дверь,
И, проклиная лед,
Больной, замерзший, в комнату войду.

89

ПОЛНОЛУНИЕ

Ночь. Серые леса. Кровавый мой рубин
Сверкает над ослепшими, над нами,
Над городом, туманом, над полями
И рощами придуманных долин.
Лишь бледный овен шествует один
И солнце за холмами.

89

Давай забудем, наконец,
Что за окном, возможно, осень.
Что на излучинах земли
Нас часто в стороны разносит,
Что тайно сладка боль сердец,
И что среди морских завес
Мы – корабли.
И нас так мало,
И часто дышим мы устало,
И не дойти до пьедестала
Безвременной любви.

90

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

(песня)

Успокойся, все пройдет.
Скоро будет Новый Год.
Скоро будем мы курить табак
И говорить о том, что в жизни так
И что не так.

Успокойся, будь такой, как я.
Знаешь, где-то далеко есть края,
Где алмазные крыши
И хрустальные дома,
И над каждым домом золотая труба.

Там живет молодой король.
Этой ночью он пройдет над луной.
Улыбнется тебе
И качнет головой.
Спи спокойно, и я буду с тобой.

Все будет очень хорошо.
То, что было дурного,
То давно прошло.
Спи спокойно
И глаза закрой.
Вот он идет, молодой король.

90

В ожидании Оле Лукойе

Вихри сексуальных революций проносятся мимо
(или веют над нами)
- над весенними почтальонами,
приносящими распечатанные письма,
ожидающими Оле Лукойе,
бегающими между деревьями
или среди разломанных гардеробов.

Мы смотрим на остановившиеся часы
И ждем бледного старика
В зеленом сюртуке и потрепанном цилиндре,
Старика со змеиными глазами
(бывают ли добрые змеи?),
Старика, который поведет нас за собой
В какую-нибудь лунную ночь,
Куда-нибудь неизвестно куда,
Где розовые мыши
И красивые короли с резиновыми руками.


91


Меня больше нет.
Двери комнат не скрипят.
Шляпа висит на гвозде.
Кто-то забыл выключить свет,
Торопясь по дороге назад
Коридором прекрасных цветов
Тех, кого нет.

91

Ах, если бы вы знали, боже мой,
Ах, если бы знали, что такое –
Стоять перед некрашеной стеной,
Границей между счастием и болью.

Стоять и знать:
Путь равен двум шагам,
И кажется, протянутые руки
Его достать готовы,
Только вам
Так свойственно дыхание разлуки.

И только вам так свойственно все то,
Чего здесь нет,
И будет что едва ли,
То, до чего мне не достать билет
Ни на каком прокуренном вокзале.

Куда в вагонах вечно нету мест,
Где вы, должно быть, счастливы, такое
Вполне возможно. Тепл тот насест,
Где ничего не слышали о боли.

А здесь… У нас по-прежнему дожди
И от дождей, само собою, лужи.
И что нас ожидает впереди,
Вам и неинтересно, и ненужно.

92

Вик. Калм.

Твои руки усталы,
И ты так достала
Меня своей красотой.

Твои руки как свечи,
И мне было бы легче,
Если б руки не были тобой.

Твои руки как двери,
И не каждый поверит,
В то, что их так не просто открыть.

И я серебряный парус,
И ты – пристань, я каюсь,
Я не знаю, куда же мне плыть.

92

Н.

Ночь пришла, и перекрестки
Тонут в бешеном канкане,
И свинцовою полоской
Над домами длится месяц,
И дневные марсиане,
Со своих балконов свесясь,
Что-то делают (руками)
Только что – мне непонятно.

92

ВОСК

…динь-дон…
блеклое окно
тень от ворот
в комнате тепло
никто не придет
…только восковый сон…

92

ДЛЯ ХИППИ

Мы не станем любить своих ближних, мы плюем против ветра,
Пьем кофе в открытых кафе при дурной погоде,
С наступлением осени шьем себе шляпы из фетра,
Говорю вам, мы странные люди. В одном уроде

Нет опасности, если семья ходит в баню строем.
Когда мать и отец торчат от большой кровати,
Есть уверенность в завтрашнем дне, и на ноль в квадрате
Умножается ноль. И весь мир остается спокоен.

Он настолько спокоен, что даже при землетрясенье
Основная графа по убыткам – счет битой посуде.
Мы скипнем на одной из тарелок в безумном паренье.
Берегите себя. Повторяю, мы странные люди.

Трасса Рига – Витебск, 93

Федору

Раскидай свою жизнь по полкам да по минутам.
Назови что-нибудь, что не жаль тебе, абсолютом.
Не верь говорящим «зайди», ни подругам, ни старцам.
Потому что когда входишь в дом, можно в доме остаться.

Говори только «да». Слово «нет» есть магнит для пули.
Задуши стон в подушку, даже если за стенкой уснули.
Видя алый закат, знай, что день впереди тревожен.
Как и следующий, как и все остальные тоже.

Не верь телефону, письму, печатному слову.
Живи как живешь, знай, что быть не могло по-иному.
Все, что раньше хотелось, забудь. Ведь могло быть хуже.
Не верь солнцу в июле, теплу, опасайся стужи.

Отрави свою кошку. Не заводи знакомых.
Всякий брошенный в форточку камень сочти за промах.
В конце года оденешь плащ, вдруг застигнет ветер,
Чтобы выйти на улицу и никого не встретить.

93

Что табачный дым, дурь иль ладан
Вызывают слезы, что цепь.
Я не плачу по тем, кто спал рядом.
В голове моей белая степь.

Воздух липнет прозрачным тальком.
Дети бегут от огня.
Я не плачу по мертвым чайкам,
И они не кричат для меня.

Сам собой в черный круг помечен.
Рваной бабочкой в темноте
Голова не находит плечи.
Но не плачу я по себе.

93

Мертвый романс

Когда мертвый город поет о тебе,
Я пытаюсь услышать, но не слышу ни слова.
Не имевший свое, не искавший чужого,
С в кровь разбитым лицом я ползу по воде.

От больной головы в треск убитых знамен,
Распростертой любви в сладкой жизни пощечин,
Я ползу по воде и за несколько строчек
Отползаю на юг, притворившись ручьем.

И когда мертвый город поет о тебе,
Уцелевшим котенком уснув в пекле улиц,
Мне вдруг снится, что я умираю, целуясь,
В этом вымершем городе с окнами, где

Еще дышат твои отражения. Ветер
Остается в живых и смеется тайком
Надо мной и тобой. И в расплавленном свете
Я сижу на полу в мертвом доме твоем.
93

Пишу наотмашь. Стираю с лица
Плевок, если плюю против ветра.
Что еще ждать от белого света,
Кроме песенки, губ твоих и конца.

Бумагу в огонь. Трубочистов в трубы.
Если шаг в душу, то душу вон.
И, наверное, это достаточно грубо
- Посылать по матери телефон,

Что дает отбой, не вернув ответа
В мои уши. Гудок и еще гудок.
По виску плошмя. От этого света
Как от счастья, не ищут других дорог.

А от горя не плачут. И все игрушки
Уже сломаны. Время летит на свет.
И глаза препарированной лягушки
Видят озеро там, где его уже нет.

93

МАКСИМ В ГОСТЯХ

Напоите нас чаем. Постелите постель.
Сигарету. Июнь, а на трассе говно.
Мы устали как псы. Сколько стоит вино?
Мне еще пирожков. Уже много недель

Я не ел пирожков. Как дела-то у вас?
Ничего и у нас. Ну, чуть-чуть колбасы.
Почему столько ем? Говорю, же как псы
Сголодалися мы. Странный цвет ваших глаз

Сообщает приятность. Тот, слева кусок.
Замечательный флэт. И богато кругом.
Хоть устал я совсем, но схожу за вином.
Да конечно нормально – на рыло глоток.

Ну конечно нормально. Вы рады, гляжу.
Вот, к примеру, я рад. И желаю того
Всем собравшимся. Славненько, без куражу
Вот сидим так, ****им. Наливайте вино.

Рига, 93

Самоспокойствие

О.Г.

Вернулся. В городе новые цены.
Пыль на зубах. Слишком душно ночью.
В отъезде приснилось, что рухнули стены.
Стены стоят. Моя жизнь короче.

Стены стоят. Жизнь быстрее вдоха.
Стены – эталон, что закрыт снаружи.
Хладнокровно показывающий, что плохо,
Молчащий о том, что могло быть хуже.

Стены не изменяются. Время
Питает слабость к камням и жести.
Ты не камень. Птицей, клюющей в темя,
Время держит тебя на месте.

Здесь и сейчас. В полусне вокзала,
В дороге, в турлах незнакомых штрассе
Чужого города, где слишком мало
Деревьев и еще меньше красок,

Помни о стенах. Рублем в конверте
Возвратившись к ним, если сыщешь взглядом
Свой камень нетронутым, значит, смерти
Еще недосуг лечь с тобою рядом.

И вновь, повидавший закат в краю света,
Камнем своим до конца опознан,
Стоишь у стены, почувствовав это
Левым полушарием мозга.

1993

Н.К.

«БЕЛАЯ ЛОШАДЬ»

Снова умираю в этих стульях.
Взгляд вперед нашел в любви чужое.
Незнакомец в шляпе с узкой тульей
Пьет свой кофе, плача надо мною.

Ни ему, ни мне тот плач не слышен.
Шарик ручки песнь поет измене.
Капли крови падают в колени
С вниз нависшей черепицы крыши.

А квадратик синенького неба
Пишет мне безжалостные письма
Почерком неясным. Цвета хлеба
Кислород плывет. Теперь, вернись мы

В город, - не найти там прежних точек.
Санитарный год в вокзальных кассах.
И никто не помнит нас, дружочек,
Умерших в объятиях пластмассы.

93

В черных столбах просвет.
Пыль по земле. Бога нет.
В детской руке огонь.
Гвоздь победил ладонь.

Белые облака
Падают вниз с потолка.
Лечат стрелой висок.
Кровь есть томатный сок.

Скачет по венам снег.
Темень закрытых век
Машет углем окно.
Я не люблю никого.

По небу пущен ток.
Словно большой мотылек,
Сгинул бумажный змей.
Завтрашний день страшней.

Слышишь свист камыша?
Это твоя душа
Летит, завершая круг,
Птицей в пути на юг.

93

Жили да были у отца два сына.
Один говядина, другой свинина.
И лишь в одном они были несхожи:
Насколько мягко входил в них ножик.
93

О.М.

Вечность, просчитанная до ста
Жизнеописанием сгоревшей точки,
Гладит волоса. Утро. Бутылка пуста.
Никогда не пытался менять привычки.

И менять законы. Снег жестко чист.
Пусто в комнате. Ноет дуга трамвая
Над моей головою, упавшей вниз.
Господи, я ничего не знаю.

93

Из Бр.

Я считал телеграфные столбы.
Ловил птиц в небе. В наплыве воска
Читал судьбу. И в своей земле
Видел зеркало Иеронима Босха.

Я растапливал своими стихами печь.
Чувствовал себя под обстрелом рампы.
И вечером, перед тем, как лечь,
Тушил плевком настольную лампу.

Я входил не крестясь. Я спал по любви.
Знал, что арифметика есть отсутствие веры.
Пил вино. Когда мы оставались одни,
Засовывал мозг в барабан револьвера.

Теперь здесь лето. И мой каштан
Посыпает мне голову белым пухом.
И сквозь форточку ввысь отбывает туман
От моих сигарет, обращаясь духом.

93

КАФЕ

Сегодня я пью. Я не написал ни строки.
Небо поет свои песни. В открытых кафе
Задыхаются люди. И отпечатки легки,
Когда оставляешь их здесь. Старик в галифе

Крадет мой стакан. Я прошу себя – еще пару строк.
Я прошу себя – но все, что молчит, молчит.
С обеда шел дождь. Скорее всего, я промок.
Кто-то украл стакан. Он был недопит.

Спасибо тебе за то, что дал время петь.
За то, что дал силы на шаг, хотя мог на два.
Бездомной собакой трусит по улице смерть.
Она не нашла никого. И простила меня.

93

Когда стихи превращаются в метод лести,
Когда ни вперед, ни назад, а на месте
Стоят твои буквы. Когда тебе
В целом по фигу, сто пятьдесят или двести
Водки в стакан. И твоей невесте
Абсолютно насрать на полжизни во сне,

И ты знаешь об этом. Когда твой слог
Не меняется даже в бреду укола.
Когда говоришь себе, все, что смог,
Сделал, и будущей формы глагола
Нет. Когда лапки нашли шесток,
Песенку пой, доигрался дружок.

Пусть твоя песенка бьется эхом
В динамик плохой дребезжащим смехом.
Теперь как ни бить, ни крушить посуду,
Счастья не будет ни здесь, ни всюду,
До долгого вдоха в порту несрочном,
Где как запятую все ставят точку

93

К.

Когда ты уснешь на рассвете,
Когда камни Риги пропоют над твоей головой,
И разлитый кофе превратится в кровь,
- Мы станем стеной.

Возлюбленный брат, чужая рука на плече.
Погибший тростник, что сможет простить нам все.
Щади нас – мы курим дым от смертей.
И мы бережем свое.

И утро оставит в живых, и заря продаст,
И ты, обломившись опять, станешь в тень у окна.
Вокруг только белое небо, бессильный огонь.
Мы опять обманули тебя.

93

Белорусский вокзал

Кто не успел, кто опоздал,
Кто спал весь фильм, кого съел люминал,
Кто шел в окно, да попал в криминал,
Могилой тем Белорусский вокзал.

Кто жил в любви, кто торчал от добра,
Ласкал на зубах терпкий вкус серебра,
Вкручивал лампу в разбитое бра,
Над тем прокричат пассажиры «ура».

Белых цветов на сплетенье путей
Не сосчитать. В графе новостей
Пляски по смерти. В счет новых гостей
Канет букет не моих орхидей.

Плачет Шопеном труба между пейс,
Поезд уходит в зачеркнутый рейс.
Даже зрачку, что помножен на цейс,
Не увидать окончания рельс.

Не увидать окончания Вас,
Не отогнать птиц, клюющих ваш глаз,
Некто, сгоревший за час и за раз,
В слове «сейчас».

93

ПЕСЕНКА

Скачет зайчик солнечный по моей стене,
Он не слышит песенки, что поет во мне.
Мы играем с зайчиком в грустную игру.
Если кубик свалится, значит, я помру.

Лампа равнодушная виснет с потолка.
Расправляет пальчики белая рука.
Папа в управлении. Не сбежать мне от
Той страны, где ждет меня подохший кот.

Небо жутко белое говорит слова.
Как умрут, так спилят мой тополь на дрова.
Папа будет тополем печь зимой топить.
Очень жалко дерево, только жальче жить.

Мальчики и девочки под моим окном
Прыгают в резиночку на дворе пустом.
У меня депрессия. Я в большой ****е.
Скачет зайчик солнечный по пустой стене.

Рига, 93