уральский хребет

О судьбах народа не надо со мной,
старик из провинции. За сединой
не ум с хитрецой, а давнишняя злость,
что ж, видимо, так на Руси повелось -
о важном - без пафоса на хуторах,
где ветром разносит родительский прах,
уральский хребет изгибая.
На пасеках летом, купаясь в медах,
тревожное время летит в никуда,
не зная ни хана, ни бая.
Там угол медвежий и вкусная сныть,
приедешь - любой норовит объяснить,
что здесь искони да поныне
зимою на окнах не иней,
а клинопись древних, славянский глагол.
Tут не был татарин и не был монгол,
но падали кони и люди,
сжирал нежеланных прожорливый гнус,
здесь каждый себе говорил - не прогнусь
за жизнь или злато на блюде.
Не козьими ножками врут мужики,
не хариус молча глядит из реки,
а мёртвых мертвей - плотогоны,
как будто святые с иконы.
Косятся на девок, а те, хохоча,
полощут бельишко. Ругнут сгоряча
парней, что укрылись в осоке.
Малины раздавленной соки
горят на щеках, колобродят в крови.
Захочется - ягоды спелой нарви,
захочешь - цветов на поляне.
Здесь поздняя осень по-русски горька,
и здесь не удержит рука старика
остатки последних желаний.
Ты здесь у чужих огонька не проси -
проснёшься покойником, так на Руси,
увы, не однажды бывало -
знакомство до кровушки алой.
А вот по весне будут в гнёздах птенцы,
и в воздухе много пыльцы и ленцы,
приедешь - мужик тот же самый
седыми посмотрит глазами,
как будто бы в душу - ну, как там у вас?
В столице, как водится, с хлеба на квас,
но всё в золоченой посуде?
А мы по старинке, всё рыба да зверь,
да ягода. И не убудет, поверь.
Нам духи лесные за судей,
медведь прокурором. Такая вот глушь.
А дождик - лягушки сигают из луж,
скучают грибы на грибницах,
и самое лучшее снится.
Да что там народ, на Руси, как всегда,
то с неба вода, то лихая беда,
трудягам беда, лежебокам...
Но всё-таки все мы под богом.
Уйду. Он с тоской поглядит мне вослед.
Хребет, скособоченный тысячей лет,
расправит - а что нам, славянам
в местах, где ещё не ступала нога
столичного барина, там, где снега
кружат над крестом деревянным.