Поэт Сергей Фролов

ПОЭТ СЕРГЕЙ ФРОЛОВ

(очерк)

     Мы познакомились с Серёжей в шестнадцатом году, через три месяца после смерти моей мамы. В то время серьёзно заболел председатель нашего литобъединения и попросил меня взять руководство.

     Я не представляла, как буду руководить. Поэты у нас оказались все старше шестидесяти, а мне исполнилось пятьдесят пять, к тому времени я уже активно издавалась. Это и послужило стимулом для коллег поднять меня повыше.

     На сайте Стихи.ру я тогда опубликовала своё резюме со всеми регалиями, только что адрес и телефон не внесла... Сергей тоже там писал и читал других авторов, вот и заглянул на мою страничку. Прислал мне комментарий из одного предложения: «Я тоже в Иванове живу!» Я бросилась читать его стихи. Они меня поразили глубиной и безысходностью. Но, не смотря на это, я увидела, что Сергей не жалуется, просто трезво оценивает происходящее.
 
     Тогда же у меня намечалась презентация новой книги в Новоталицкой районной библиотеке, и я пригласила Сергея. Наши поэты и читатели собрались в читальном зале. Я представила свою книгу, подарила её в библиотеку, а затем сказала:

     – У нас здесь присутствует ивановский поэт Сергей Фролов, предоставляю ему слово.

     Сергей с удивлением посмотрел мне в глаза, встал и с выразительной жестикуляцией стал читать наизусть свои стихи. При этом он даже двигался по импровизированной сцене.

     Это было для многих непривычно. Такой артистизм у поэтов встречается редко. Все слушали Сергея с живым интересом в глазах, будто он пришёл нас пробудить, а мы, не понимая, трём глаза спросонок.

     После встречи хозяева накрыли чайный стол, мы болтали, ели пирожные, но мне хотелось поскорее убежать и увести с собой Сергея. Тогда я предложила всем сходить в Музей Цветаевых. Но никто из наших не хотел уходить из-за стола. Плюшки влекли больше, чем музей. Однако Сергей поднялся и пошёл со мной.

     Дорогой мы знакомились, рассказывая друг другу, кто откуда и каких корней. Мы оба оказались пенсионерами. Сергею исполнился шестьдесят один год... Он год был на пенсии, а я только что вышла. Притом, наши мамы родились в соседних районах, его – на границе Костромской области, моя – рядом, в Кировской. Вот откуда у него был такой, как я отметила для себя, родной говор.

     В музее он вёл себя как ребёнок. Тыкал пальцем в экспонаты, спрашивал у служительницы: «Это что такое? А это?» Сначала мне было неловко, а потом – весело. Позднее он не раз говорил: «За это ты меня и полюбила, что я – необычный человек!»

     Он был необычным во всём! Высокий, сто девяносто пять, я едва достигала его груди; с сочным левитановским басом, всегда в костюме и при галстуке. Джинсов он не признавал. И ещё ему не нравились женщины в брюках. Он мне сказал на другой день знакомства, когда мы поехали в Кохомское литобъединение: «А где твои брюки?»

     – Надо было брюки надеть? У меня их нет... – огорчённо ответила я.

     – Вот и хорошо! – заключил Сергей удовлетворённо.

     В Кохме отмечали День семьи, любви и верности. Знаменательно! 8 июля 2016 года мы считаем датой своего соединения по духу. Этот день мы провели вдвоём, потому что были просто гостями, но гостями желанными. Сергей снова выступал и был на волне вдохновения. Мы до вечера бродили с ним по родному городу, по возвращении из Кохмы, и не могли наговориться, находилась то одна, то другая общая тема.

     Особенно влекло меня к нему трепетное отношение к дружбе. В молодости, оставшись без мамы в двадцать восемь лет. а без отца, погибшего на производстве во время аварии, ещё раньше – в три года, он всегда ощущал свою ответственность за других людей, с кем дружил, старался сохранить отношения.

     Часто оставался непонятым, потому что не менял своих взглядов, сформированных горьким опытом. С четырнадцати лет он пошёл работать на фабрику учеником токаря, так и не получив полного образования. Его учителями стали хорошие книги, он читал много – особенно зарубежных авторов. Был в восторге от Честертона, о котором я, до знакомства с Сергеем, не имела представления.

     Вёл дневник... Что для меня было тоже удивительно, я только сейчас понимаю, как из него вырос профессиональный прозаик. Он сказал: «Беру дневник – и его публикую – ничего придумывать не надо!» Конечно, многие его миниатюры из дневниковых записей были сложны для женского понимания, но когда он раскрыл подробности своей жизни и познакомил меня с некоторыми своими друзьями, картина ожила, с «переводилки» сошёл слой бумаги.

     На третьей нашей прогулке, когда мы прощались на перекрёстке улиц и расходились в разные районы по своим домам, он сказал: «Лучше вообще не давать, чем дать, а потом отнять...» Сказал он это не в тему – видимо, в ответ своим мыслям, чтобы я задумалась. Но я и не собиралась отнимать у него свою дружбу.

     – А ведь это хорошо! – воскликнул вдруг Сергей, – ты будешь меня продвигать, если мы будем вместе!

Меня тронула его детская меркантильность. Видимо, он хотел убедить себя, что я ему нужна...

Продвижение автора – история особая. Сергей как-то сказал:

     – Однажды я в группе на «Одноклассниках» опубликовал свой стишок, тут одна дама в комментарии пишет:

     – О! Да Вы – поэт! А давайте к нам – на стихиру!

     – Тогда я поверил её признанию и зарегистрировался на сайте. Писать стал много. Стихи по двадцать штук в день рождались у меня. А потом... Смотрю, никто не комментирует, обсуждения, такого, как в «Одноклассниках» нет, а читают всё незнакомые авторы (без обозначения имени). Я думаю, они воруют мои тексты, поэтому закрываю страницу периодически.

     – Но ты и сам не всегда комментируешь чужие стихи, – возразила я, – мои, например...

     Ну, у тебя – всё гладко, а у меня тексты – убойные. Я успокоился, когда ты пришла ко мне, метания мои прошли. Теперь не могу рвать душу как раньше... Теперь всё хорошо! Буду писать четверостишия на тему событий в стране. Много у нас таких эпизодов, что цепляют!

     Сергей всё равно читал мои стихи каждый раз, но на предмет грамотности, поправки давал осторожно: «В четвёртой строке опечатка... Следует писать так...» Меня это укрепляло и радовало.

     С самого начала мне хотелось стать его помощницей. Но Сергей мало кого мог впустить в свою душу – слишком истерзанной она была. В первый месяц отношений мы много гуляли, часа два-три бродили по улицам города в разных районах. В субботу ходили на барахолку, где Сергей покупал книги. Для них не хватало места в его «двушке». От пола до потолка в обеих комнатах и в коридоре громоздились стеллажи. Книги лежали на тумбочках, на столе, ждали очередной новой полки, которую сделает хозяин.

     – Когда-то я побывал в гостях у своего друга, Миши Вихрева... У его отца, Льва Николаевича, был кабинет, обложенный книгами по всем стенам. Я решил, что у меня будет так же! И с тех пор стал покупать книги. Стеллажи сделал сам – распилил книжный шкаф на полки. Матушка сначала ругалась и переживала, а когда увидела эту красоту, сказала:

     – Ну, ничего-ничего... Красиво стало.

     Всякий раз, когда мы отправлялись на прогулку, я не знала, куда пойдём, и не спрашивала, просто полагалась на него, как на рулевого. Он был благодарен за это. Спросила, правда, однажды, а он в ответ:

     – Лапа... Какое тебе дело, куда мы пойдём, я же тебя в плохое место не приведу!

     Сергей не смешивал общения со старыми друзьями и со мной. Всегда говорил:

     – Это было до тебя.

     Для него все отношения оставались неприкосновенными, сакральными. Я не понимала, почему, когда приходит его преданный до конца друг, Лев, я не могу с ними посидеть, послушать вместе музыку, попить чаю, поболеть за шахматный тур. Но Серёжа сразу пресёк эти мои попытки, он хотел с каждым своим другом личного общения, потому сказал мне:

     – Лапа... мои друзья приходят не к тебе, а ко мне, иди, займись чем-нибудь... Почитай, вон сколько книг!

     Ему нравилось, когда я брала книгу, но, вместе с тем, он не мог вынести, когда я пробовала читать в его присутствии.

     – Я не сплю, чтоб ты меня игнорировала! – говорил Сергей, – возьми книгу и отправляйся к себе на квартиру, потом обсудим, что ты прочла!

     Я уходила к себе, часто до вечера. Сергей не чувствовал одиночества, но ему требовалась свобода для творчества. Чего бы он ни делал: записывал документальные фильмы на видеокассеты, переписывал на катушечный магнитофон рок-музыку, стал тиражировать свои книги на принтере – ко всему он подходил тщательно, выполнял аккуратно, не абы как!

     Через месяц наших встреч он написал мне в личку на Фейсбук:

     – Ничего у нас с тобой не получится... У тебя слишком крепкие установки. Я даже поцеловать тебя не решаюсь!

     Меня это сильно встряхнуло, и я решила действовать. На другой день мы съехались и больше не расставались...

     Как для всякого настоящего мужчины, Сергею было свойственно трепетное отношение к своей женщине. Поскольку я была председателем литобъединения, а дома – просто его женой, он сказал однажды:

     – Как-то леди Тэтчер допоздна засиделась со своими министрами. Тут пришёл её муж и сказал, что пора спать. Она без пререканий встала и закрыла заседание... Не бойся, я тебя не подведу, – улыбнулся Сергей, чувствуя мои переживания по поводу дальнейшего председательства.

     Через месяц на прогулке случился первый приступ удушья. Мы с трудом добрались обратно домой, хорошо ещё, что гуляли на соседней улице. Дома вызвали скорую. Врач спросил:

     – Курите?

     – Да, – сорок лет курю, – по две пачки в день, – ответил Сергей.

     – Бросайте, а то до нового года не дотяните!

     Был сентябрь 2016 года. С этого момента Сергей выбросил все сигареты и больше не курил, вином он и раньше не увлекался, как говорил о себе:

Слава Богу, вина мне не надо –
Я пьян без него.
Красота нас разит наповал –
Это очень печально...
Стоит только влюбиться
И нет ничего своего...

     Сергей никогда не объяснялся мне в любви. Он был строг и боялся произносить слова признания. Мне кажется, я, чувствуя его внутренне состояние, писала себе признания от его лица. Тогда у меня рождались такие стихи.

     – Лапа, я за любовь не дам и ломаного гроша! Полюбила- разлюбила! Самое главное – уважение и взаимопонимание. Я отвечала:

     – Я тоже не могу сказать тебе «люблю», но я сильно к тебе привязана.... ну, как телёнок ... к забору.

     – Значит, я забор, – засмеялся он. И я тоже смеюсь, не зная, как выпутаться из этой ситуации.

     Так появилось моё стихотворение «Телёнок». Оно Серёже понравилось, и он успокоился. А когда лежал в больнице во время карантина, звонил и спрашивал: «Как там телёнок? У забора ещё?»

     Были особые дни... Приезжал друг юности Гена из Москвы. Он отличался необыкновенной нежностью, и Серёжа называл его «святым человеком», произнося эти слова для меня тоже очень нежно.

     Сергей рекомендовал мне прочесть книги Станислава Родионова, бывшего следователя, по произведениям которого есть несколько советских экранизаций. Здесь он меня не ограничил, я читала запоем и даже в его присутствии все пять томов. Потом он сказал:

     – Я ведь был у Станислава Родионова дома. Когда прочёл один из его рассказов, написал в редакцию и попросил адрес, чтобы, когда буду в Москве, посетить. Дали! Приехал, жена приняла, а самого Родионова не было – уехал на дачу. И я тогда понял, за что полюбил его книги... Они мне соответствовали! У него, наверное, такой же характер и такой же порядок, как у меня, не каждая женщина это выдержит!

     – А что нужно выдерживать? – спросила я, – поступай, как ты говоришь – и не ошибёшься.

     – Женщины не всегда так считают, я до самой смерти дружил со своей женой, хотя мы были в разводе, прожили всего три года вместе, а детей Бог не дал. Она не бросала меня, не смотря на своё замужество, двоих детей, рождённых в новом браке. Когда я тяжело заболел и умер на операционном столе, она был рядом, и это, наверное, меня воскресило... А сейчас двенадцать лет прошло, как её нет – сердечный приступ... Очень самостоятельная была, потому и трудно нам было вместе. А вообще, как сказал умнейший Родионов: «У поэта должна быть женская душа!» – поэтому мне легко дружить с женщинами, я их понимаю. Но ты не бойся, я – однолюб!

     – Я тоже, – парировала я, – если иметь в виду: один спутник – и никого другого.

     Так и были мы рядом как планета со спутником, и вскоре поняли, что вдвоём нам выступать комфортнее, чем с группой поэтов. Я давно вынашивала эту мечту, но оставить председательский пост не решалась, да и Сергей возражал. Ему нравилось, что я на высоте.

     В сентябре восемнадцатого года у Серёжи случился сер-дечный приступ, прединфарктное состояние, тогда ему поста-вили стент. Мы надеялись, что это предотвратит инфаркт. Но я, всё-таки, отказалась от председательства, чтобы в любую минуту быть рядом с Сергеем, хотя не сразу сообщила ему об этом, знала, что огорчится.

     Ситуация резко изменилась. Новый председатель не смог придерживаться моей концепции, и начал мести по-новому. Мы ушли из объединения, Сергей говорил:

     – Зачем ты так поступила? Не надо было... Осталась бы! Ты же столько сделала, благодаря тебе все о нас узнали. А что теперь?

     – А теперь будем выступать вдвоём. У меня созрел проект для категории читателей от 14 лет. И назовём мы его «Парнас». Потому что мы люди творческие и нас – пара!

     – Здорово придумала! – похвалил Сергей.

     20 ноября 2018 года как обычно, по графику, проходили Дудинские чтения. В предыдущие два года Сергей стал на них лауреатом и сейчас хотел пойти выступить, но сильно переживал за конфликт с новым председателем, они так и не помирились... В этот день Сергея увезли в больницу с обширным инфарктом. Я никому не сказала, что он в реанимации, пошла на конкурс, выступила первой и ушла.... Шли разговоры, что я возгордилась, не хочу иметь ни с кем общения. Но я торопилась к Серёже в больницу. Меня пропустили, он улыбался, спросил:

     – Ты выступила?

     – Да!

     – Молодец!

     С этого времени мы стали лечить две болезни – сердечную и лёгочную. Но никогда не отказывались от приглашения вы-ступить перед читателями. Через год Сергею сказали, что инфаркт совсем стёрся, если бы не старые плёнки, его бы не могли обнаружить.

     Но тут начались препятствия для выступлений со стороны чиновников. В главной «епархии» районных библиотек нам поставили условие: выступать только в составе прежнего литобъединения, поскольку оно приносило бонусы, как зарегистрированное в Ивановском районе. Нам пришлось оставить труд на селе и выступать в городе. Однако это принесло больший плод. Если на селе приходило послушать наших поэтов от силы десять читателей, то в городе мы стали выступать перед школьниками, инвалидами, а также в Университете «Третий возраст», где собиралось на занятия до четырёхсот человек, в этом нам дважды помог куратор, член областного писательского союза, Александр Шестунин.

     Триумфом для Сергея стало выступление «Парнаса» перед карантином 11 марта 2020 года. Триста пятьдесят слушателей Университета «Третий возраст» тепло принимали нас в Обществе слепых на улице Октябрьской.

     Со второго апреля в Иванове был объявлен режим самоизоляции. 19 апреля, в День Светлого Христова Воскресенья, Сергей Николаевич Фролов отошёл в Вечность, завещая: «Когда я не смогу пойти выступать, читай и мои стихи тоже...»

     Шестьдесят пять лет, которые Сергей Николаевич был с нами – это немного. Мы успели издать  четыре авторских сборника, его стихи и проза есть в альманахах ЛИТО «Снегири» (2016-2018 гг.) и Альманахе 2019 г. «Откровение» Ивановского отделения Союза писателей России. Книги находятся в районных и городских библиотеках.

24 апреля 2020 г.