Речь Президента Украины В. А. Зеленского на ГА ООН

Уважаемые господа!

Совершенно очевиден тот факт, что человеческое сообщество после пандемии нового коронавируса не вернётся «домой», оно не просто замерло на мгновение. Необходимость системных изменений назревала давно, но последние поляризующие и парализующие меры подготовили нас к принятию отчётливо проявившегося, в отсутствие отвлекающих шумов, нового мира. Люди по всей планете, пребывающие в условиях ограничения передвижения, получили возможность навести порядок в личных памяти, мыслях, взаимоотношениях и материальном имуществе, разбирая «завалы», образовавшиеся в цейтноте прежней жизни. Наша же задача, как национальных лидеров, — сформулировать основы, рычаги, которые позволят человечеству обрести новое положение устойчивого равновесия, предотвратив неконтролируемое развитие хаоса, в котором не будет места ни справедливости, ни милосердию, как это бывало уже не раз в истории.

Одним из таких рычагов я вижу императивное сокращение максимальной продолжительности рабочей недели до 20 часов. Как бы шокирующе это не звучало в рамках стереотипа, что после окончания карантина нам надо будет «догонять упущенное».

Далее я постараюсь раскрыть несостоятельность опорных камней существующей парадигмы.

Во-первых, кризис — лучший способ провести ревизию потребностей. И обнаружить, что культивируемый консьюмеризм провоцирует производство огромного количества избыточной материальной продукции. Чтобы сбывать эту продукцию, производители тратят финансовые ресурсы, многократно превышающие стоимость производства. Оплата труда различных менеджеров, участвующих в привлечении покупателей, отвечающих за сбыт, существенно выше, чем у производственных рабочих. Это — серьёзный симптом. Перепроизводство, провоцируемое желанием получить прибыль, а не насытить рынок нужными товарами — симптом болезни общества, какой бы привычной ситуация не была. Тем более, человечеству известен кризис перепроизводства 1929 года, связанный с перекосом возможностей производства и потребления, с неравномерным распределением этих возможностей среди человечества. Около ста лет существуют структуры, отвечающие за запланированное устаревание товаров. Настоящие технологические прорывы на этапе насыщения сменяются внесением излишних новаций, целью которых есть провокация потребителя к обновлению моделей на этапе, когда это уже становится неоправданным. Единственная задача — обогнать, вытеснить на обочину конкурентов. Гуманистические миссии есть лишь уловками релизов, санкционированным обществом лицемерием. Имеет место и внедрение в сознание потребителя поведенческих паттернов, работающих не на избирательную корпорацию, а на целую отрасль. Например — заострение внимания почитателей гламура на постыдности повторного «выхода в свет» в одном и том же наряде.
Всем известно, что огромное количество товаров остаётся нереализованными. При всех декларациях рационального природопользования развитых стран именно выстроенная ими система порождает колоссальное, нерациональное, быстротечное использование ресурсов. Никто не ввёл очевидно работающий налог на производство или ввоз в страну материалов для производства бионеразлагаемой упаковки, недолговечных пластиковых товаров и т.д. Их призрачная дешевизна провоцирует избыточное производство и неосмысленное потребление. Символом экологичности является использование масштабированной копии детской игрушки, использующей вместо одного опасного для экологии аккумулятора тысячи.
Нет, я не ратую за то, чтобы наше проживание продолжалось в смраде выхлопных газов. Потомки, надеюсь, ближайшие, будут воспринимать нашу обыденность наравне со зловонием сточных канав средневекового города. Но дешевизна, доступность нерационально организованных способов передвижения, породили в сознании массового пользователя представление об этом как о врождённом праве. Без оглядки на право окружающих на чистоту природы и потомков на ресурсы. Интересно, через сколько поколений углеводороды станут преимущественно источником не энергии, а сырья для изделий, подвергаемых переработке?

Во-вторых, отдельным блоком выделю избыточность нематериальной продукции. О необоснованно разросшейся надпроизводственной надстройке частных компаний, вызванной стратегией производства, отталкивающегося не от необходимости удовлетворить потребности, а от их насаждения потребителю, уже говорилось. Аналогичная ситуация в сфере коммерческих услуг. Но государственные структуры вовсе не оказываются санитарами ситуации. Они, наоборот, многократно усугубляют деформацию распределения ресурсов в сторону необоснованных. Вместо максимального упрощения процедур, последние всё более усложняются. Казалось бы, в эпоху Интернета достаточно внести какую-либо порцию информации в государственную систему один раз, чтобы автоматически получить затем объективный, наиболее рациональный, лишённый субъективизма, справедливый и транспарентный результат. Но чиновники никогда не допустят доступного во многих случаях доведения законодательной базы до пригодности к автоматизированному применению, снижения накладных расходов бизнеса на следование формальным, загромождённым надуманными ограничениями, инструкциям, упрощения и автоматизации формирования отчётности на всех уровнях — от бухгалтерии предприятия до государственной статистики. Усложнения порождают рабочие места. Считаю необходимым внедрение концепции, по которой оценивать эффективность государственных органов должны коммерческие структуры. Государство должно быть не менее эффективным, чем конкурентоспособный бизнес.

В-третьих, предыдущий пересмотр длительности рабочего времени в сторону его сокращения под влиянием., преимущественно, революционных настроений во всём мире, состоялся примерно 100 лет назад. Но за это время произошли колоссальные изменения в производительности труда, связанные с автоматизацией и информатизацией различных процессов. Рабочие места в промышленности должны сокращаться, как и в управленческом аппарате. Но по разным, уже озвученным, причинам этот процесс затягивается. История луддитов тоже чему-то научила принимающих управленческие решения.

В-четвёртых, множество людей по-прежнему работает с чрезмерной неоправданной интенсивностью. Часто это сопровождается резким обогащением владельцев так называемых успешных бизнес-идей. Как можно восхищаться обретёнными многомиллиардными капиталами и восхождением на вершины рейтинга Форбс, если те, чьими руками реализуется данная бизнес-идея, работают в ежедневном многочасовом стрессе со строго регламентированными краткими перерывами на естественные потребности? В философии данная проблема рассматривалась уже столетия назад и известна как отчуждение (по англ. - alienation). По-сути, рабский отчуждённый труд отбирает осознанную жизнь у миллионов людей, замещая её симулякрами. Зачем?

В-пятых, изменение отношения к науке. Обе крайности плохи — ориентация на сиюминутный результат и бесконтрольное финансирование со стороны государства под предлогом невмешательства в естественное развитие фундаментальных и прикладных исследований, «а там они себя проявят». Истина, как обычно, между полюсами. Но важно учитывать как тот факт, что многие учёные внутренне мотивированы на познание, так и то, что за сотню лет в связи с массовостью произошла существенная трансформация, когда удовлетворение формальных требований по отчётности перед государством и спонсорами поставлено на коммерческий поток — от формальных конференций до подготовки публикаций в цитируемых научных изданиях с клановостью и взаимным продвижением. Такая ситуация создаёт предпосылки для неконкурентности реальных исследований.

Сейчас во главу угла государственного регулирования ставится содействие созданию рабочих мест. Обезличенных. Просто, чтобы люди были трудоустроены. Либо же безусловный базовый доход. Но в последнем случае никто не говорит о необратимых изменениях в сознании последующих поколений, не живших в условиях, когда востребованный труд является движущей силой развития (получение образования, формирование социальных связей и т.д.). Ограничение рабочего времени до мотивирующего для подавляющего большинства населения размера несомненно предпочтительнее ситуации, когда часть людей является иждивенцами, пусть и не слишком обеспеченными, а часть работает чрезмерно интенсивно.
Гораздо более привлекательным является сокращение рабочего времени из расчёта пятидневной рабочей недели с четырёхчасовым  рабочим днём. Это не обязательно должно быть 5 по 4. Может быть и 2 по 10. Как угодно, диктуется условиями конкретного рабочего места и определяется работодателем. Может быть и сохранение 5 по 8, но на полгода. С Рождества по июнь, например, и с июля по Рождество. Методы контроля важны, но в условиях конкуренции за работника работодатели вынужденно, хоть и допускаю, что постепенно, придут в перспективе к такому пересмотру. Количество выпускаемой продукции будет достаточно, цены отделят зёрна от плевел, как в эпоху коронавирусного карантина, проявив действительно базовые потребности. Если человек, чтобы покрыть потребности, должен был трудиться по 8 часов сто лет назад, то в 21 веке и 4 будет в избытке. Остальное время, высвободившееся за счёт:
1) сокращения производства ненужной продукции и услуг;
2) оптимизации управленческих процессов на разных уровнях,
будем надеяться и способствовать, понадобится людям на развитие и самосовершенствование.
Я не призываю к окончанию «золотого века потребления», но к взрослению человечества от инфантилизма до осмысленного потребления. Понимаю опасения снижения конкурентности и замедления прогресса, но предвижу лишь оздоровление этих процессов, пришедших к стадии вырождения.
Психологически важный момент наступил сейчас, открылось окно возможностей. Под угрозой массовой безработицы большинство работающих будет согласно на неизбежное сокращение доходов даже на прежнем рабочем месте. Задача государственного регулирования — обеспечить размер минимальной оплаты труда, достаточный для физического и эмоционального восстановления. Дополнительное свободное время граждане смогут тратить на услуги и товары мелкого бизнеса, что также внесёт вклад в диверсификацию системы занятости, всё более скатывающейся к монополизации — вследствие нехватки времени люди покупают товары преимущественно в сетевых маркетах, на мегакрупных Интернет-площадках.
Важным направлением является также смещение акцентов в сторону развития трудоустройства по не подлежащим автоматизации профессиям. Специальности медицинских работников, педагогов, нянь, конструктивных учёных и другие должны стать доступными, привлекательными но защищёнными от непрофессиональных людей и тех, кто ориентируется исключительно на материальную составляющую профессии. Если говорить о примерах — вместо того, чтобы провоцировать надуманными новшествами покупку новой модели смартфона, занимая тысячи людей в этой гонке технологий на уровне «отскоков дохлой кошки», разумное человечество должно возродить престижность более полезных профессий, без которых, как выяснилось, например, в условиях карантинных мероприятий, нам действительно до сих пор не прожить. Эти профессии, часто, более трудные, вредные, опасные, но при этом — неоправданно низкооплачиваемые. Большинство граждан не понимает, почему. Думаю, пришло время нам с вами выработать глобальную стратегию. Это не поле для межнациональной конкуренции.

Такая картина отчётливо показывает, что сокращение рабочего времени назрело как по объективным причинам, так и является допустимой для общества потребностью. Хорошая новость — можно попробовать начать с 30!


На этом месте я проснулась. В холодное пасмурное коронавирусно-карантинное утро.