группa риска

Вот жить бы, жить, бессмертие во рту
катая, словно в детстве барбариску.
Но время зачисляет в группу риска,
дивясь тому, как быстро я расту,
старею, то есть. Год идёт за три,
моё донкихотение облаяв.
Святых Андреев или Николаев
не знаю, как на это ни смотри -
не видел их, не видел и Петра.
Куда ему хранить ключи от рая,
когда с утра с похмелья умирая, -
он выглядит не лучше, чем вчера.
Как много мельниц. С каждой поборюсь.
Огонь пасхальный в помощь - и уходим
туда, где донкихотственная грусть
наполнила собою гроб Господень.
И где не жжет - ласкает свет с небес
лицо и руки всякого идальго,
где грамотка и пошлая медалька
не стоят ни копейки. Лучше без
регалий, званий - это всё не в счет.
Ломаем копья, кушаем облатки,
христова кровь - напиток слишком сладкий,
но тот, кто эту фишку не сечет,
снискал взаимность милых Дульциней -
таких сегодня много на Синае.
И каждая несёт свечу, не зная,
что рыцарь не становится сильней,
впадая в детство, в пьянство и в маразм.
В кругу святых, не избранных, а званых,
он тихо погружается в нирвану,
надеясь, что уйдёт не в этот раз
в поход последний, латам и щиту
давно предпочитая дом в деревне.
Где сотни лет его прапращур древний
плодил, не разгибаясь, нищету.
Где Санчо состоятельней, чем он
в своём донкихотении упрямом.
Дома, поля, река, погост за храмом,
грехи, в которых не был уличен.
Вот жить бы вечно в этакой блажной
компании Петров, Андреев пьяных
и семьями дружить, на фортепьяно
собачий вальс наигрывать с женой.
Пускай не Дульцинея, что с того,
когда пройдёт по улице безлюдной
с огнём пасхальным ангел пополудни,
бессмертия усталый часовой.