И прежде чем окончил дни

И прежде чем окончил дни
И прокричал в предсмертной дрожи:
«Или, лама савахфани!»
И был взнесён десницей Божьей,

И прежде чем, как человек,
С земным расстался воплощеньем,
С креста Он обнял взглядом всех
В знак не прощанья, а прощенья.

Он и руками на кресте
Их обнял бы, но люди сами
Распахнутые руки те
Прибили накрепко гвоздями.

«Возненавидел мир Меня,
Обрек на тяжкие страданья,
Зане свидетельствовал Я,
Что зла полны его деянья.

В нем страсти правят искони,
И давит темная стихия,
И чем трусливее одни,
Тем деспотичнее другие».

Глазами светлыми обвел
Голгофу, город в отдаленье
И пепельный, в морщинах, ствол
Оливы, вставшей на колени,

И ящерку невдалеке,
Что замерла и омертвелым
Сучком торчала на песке
И на Него, привстав, смотрела.

Застыли овцы и ослы,
Волы с печальными очами,
И поднебесные орлы
В тот страшный час необычайный.

И в дальней чаще тигр, и лев
В пустыне, лань у водопоя…
Вдруг замерло, оцепенев,
В юдольном мире все живое.

И только люди, лишь они,
Без милосердья и печали
Безумствовали и: «Распни!
Распни, распни Его!» – кричали.

Но не винил Он никого,
А повторял, как прежде: «Отче,
Им не вмени греха сего,
Не ведающим, как порочны».

Светло-зеленые глаза
Любовь сквозь муку излучали
Всем, кто кляли Его, грозя,
Злорадствовали, обличали…

Он видел ката Своего,
Ханжей, лжецов, что были в силе,
И тех, что славили Его,
А ныне злобно поносили.

Им в праздник этот страшный час.
Взрывался свежий скрип сандалий,
Ручьями белыми струясь,
На плечи кефи ниспадали.

Как сердце вздрогнуло в тоске,
Когда заметил запоздало
Седую Женщину в платке –
То Мать скорбящая стояла.

Она молила небеса.
Ее от Сына заслоняли
Толпы кипящие глаза
И желтый жар зубов в оскале.

О, если б можно, – все стерпя,
Она сама, толпу раздвинув,
На крест взошла и на себя
Здесь приняла бы муки Сына.

Но знала миссию Его…
А сердцем, каждым нервом тонким
Все ж видела не Божество,
А своего Ребенка только.

Шептала Мать: «Дитя мое!
Нет выше миссии, быть может,
Но что мне, что мне до нее, –
Мне жизнь Твоя всего дороже.

Одни разбойники, гляди,
Ошуюю и одесную.
Прошу тебя: не уходи!
Не уходи в страну другую!»

…Но на века, но на века
Он покидал земное тело
И облачком сквозь облака
Душа, светясь, к Отцу летела…