Димас

Одесную Господа Христа
Он висел, распятый. И Димаса
Всасывала грозно пустота
Мукой остановленного часа.
Жгло рассудок вспыхнувшее пламя
Боли от пробитых рук и ног.
Но страшней недвижность. Если б мог
Вырваться, хоть раз взмахнуть руками…
Он висел так близко от Христа,
Отданный с Ним вместе на закланье,
Что и сквозь поток насмешек, брани
Слышал Иисусово дыханье,
Стоны сквозь разверстые уста.
Он висел так близко от Христа,
Был прибит такими же гвоздями
К серой перекладине креста.
Но другие дали неспроста
Открывались пред его глазами.
Грешнику предстала вся тщета
Прожитого: сам себя ограбил,
Обокрал, обмерил, обсчитал,
Дьяволу покорен был по-рабьи.
Сколько раз разбойничал, не счесть.
Господи, хоть что-нибудь благое
Есть ли за душою? Вспомнил: есть!
Вспомнил он лачугу над рекою.
И семейство вспомнилось одно
И Дитя… То было так давно…
В Иудее… в сумрачное время…
Ирод-царь со сворою своей
Учинил резню грудных детей
В ужасом объятом Вифлееме.
На ночь приютил тогда Димас
Тех бежавших… и Младенца спас.
Не забыл зеленых глаз Младенца…
У Того, Кто с ним распят сейчас,
Тот же цвет печально-кротких глаз,
Только полных мукою недетской.
Понял он, Чей рядом скован Дух,
Понял жертву Господа и милость, –
И душа затрепетала вдруг
И стыдом, прозревшая, омылась.
Горько он покаялся, кляня
Жизнь свою, охваченную мраком.
Господи, Ты помяни меня
В Царствии Твоем! – вскричал, заплакав.
Лишь теперь сумел он рассмотреть
Долгий путь с коротким эпилогом:
Жизнь он прожил с дьяволом, но смерть
Принимает, просветленный, с Богом!
Боль, казалось, таяла, как дым, –
Но не от затмения сознанья.
Это на Себя его страданья
Взял на крест Взошедший рядом с ним.
И, скосивши очи, на краю
Жизни, Иисус ему ответил:
«Ныне ж будешь ты со Мной в раю”.
И смиренный взор Димаса встретил.
И Димас прошел в Его врата,
И над ним разверзлась высота,
И ушел из мира просветленным
Тот, кого распяли в мире оном
Одесную Господа Христа.