Встреча с Риммой Казаковой
Где то в начале миллениума, в литературной гостиной что при центральном доме литераторов, я впервые прочла свои стихи со сцены.
Вела эту гостиную, знаменитого ЦДЛ, первый секретарь союза писателей Москвы, Римма Казакова.*
Сидя за столом, словно за президиумом, водруженнным на сцену прекрасного зала, Римма Фёдоровна со свойственной ей парадоксальной отстранённой страстностью, отслушивала стихи читающих, как молодых, так и матёрых, седовласых поэтов. Литературная гостиная, на то и гостиная, чтобы каждый, кто хотел, мог представить своё творчество в свободный микрофон. Зал был полон ценителей поэзии. Дошла очередь и до меня. Не смотря на то, что у меня уже был большой опыт публичных выступлений, и уроки актёрского мастерства в институте культуры не прошли даром, всё же я слегка робела: шутка ли, пусть малый, но всё же зал ЦДЛ. И сцена, которая повидала не то что звёзд, а светочей литературного и музыкального творчества! Я продекларировала несколько своих работ. И понимая, куда я пришла, старалась: Выговаривала буквы. Расставляла смысловые акценты. Вовлекала эмоционально целых две сотни ушей и пристальных глаз, устремлённых на меня.
Но зал встретил меня тепло. И даже ободряюще аплодировал. Повезло и в том, что совершенно неожиданно, среди гостей я встретила своего земляка, интересного томского поэта Николая Хоничева, которого проездом из Сибири в какой-нибудь очередной Париж, случаем занесло в московский дом литераторов. Увидев знакомое лицо, я немного успокоилась.
Читала я тогда «Родовое древо» и что то ещё. Сначала мне показалось, что Римма Фёдоровна слушала в пол уха, погрузившись, во что то своё. Её лицо ничего не выражало, похоже, что за многие годы она уже устала от количества витающих над её головой слов, рифм, оборотов.
Когда я закончила своё чтение с претензией на философский подтекст, она проснулась, словно затаившийся вулкан и пылко воскликнула: «Ух, ты, как неожиданно! Какая идея! Но причём тут ёлки?"
Внимательный зал недоумённо отреагировал: «Ну, как же?! Ясно, причём!"
Но Римма безмятежно повела рукой в мою сторону и добавила: «Да, я поняла! Успокойтесь! А вы, подойдите ко мне после…»
Когда по окончанию клуба, немного смущаясь, я подошла к ней, не смотря на кажущуюся суровость в её лице, она вдруг неожиданно окатила меня ощутимой и мягкой волной материнского тепла.
Наряду с внешней строгостью и немногословностью, от неё исходило нечто родное: большая человечность с пережитой сердечностью.
Я уловила, что она трепетно, видно зная за собой свою резкость, старается выбирать выражения. Как она не желает поранить новичка, как придерживает себя, что с её темпераментом делать было очень сложно, как взвешивает речь, пропуская слова через сердце.
От неё явственно веяло «уходящей эпохой»: ароматом книжных переплётов, кофе, домашней выпечкой, дачей и кажется, сигаретами. А ещё завершающими аккордами очень дорогих духов: старомодных, сладко-пряных, чуть прогорклых, «трофейных», ещё настоящих, на натуральной китовой амбре, таких сейчас и не найдешь!
Меня тут же к ней примагнитило, и по щенячьи захотелось отыскать у неё защиты и покровительства.
Она велела мне записать номер своего московского телефона, сказав, что из дому даст контакты человека, к которому мне следует обратиться. Человек этот берёт под крыло молодые дарования и пестует их. А у неё есть дела, которые требуют организаторской рутины, и, к сожалению, она не может заниматься больше новичками лично.
-«У вас есть явный талант, но вам надо подучиться. Но, знайте!» - сказала она предупредительным голосом, как бы вспомнив о своей не лёгкой доле:
«Быть поэтом в России, очень не простое дело! Тем более, если этот поэт –женщина! Вы готовы к тому, что это будет сложная жизнь? Это значит, нести крест! Вы это понимаете?»...
Я посчитала за честь ещё раз пообщаться с ней. Дозвонилась, она, живо откликнулась, мы немного поговорили. Она ещё раз упомянула о том, что мне необходимо походить к этому человеку, и надиктовала мне контакты, и сказала, что ждёт меня на литературных вечерах.
Но дел по выживанию было много, на занятия надо было ездить за тридевять земель, с Юга области и далее, через всю Москву на Север…
И я прагматично решила, что правильнее сейчас думать о хлебе насущном.
-« Успеется с этой поэзией! Ну, зачем мне нужна эта пугающая, сложная жизнь, о которой предостерегает сама главная поэтесса страны ?!..»
И, никуда не поехала! А через несколько лет Риммы Козаковой не стало.
И вот по истечению времени, когда основные потребности быта были закрыты, и рифма стала упорно «мучить» меня, без спроса "влезая" в мою голову, я очень пожалела об упущенном мной шансе. Нужно ли говорить и о том, как я сейчас ропщу, что не воспользовалась возможностью приблизиться к этой великой женщине, и не "напиталась" от неё напрямую. Хотя, как сказать... Её произведения уже были крепко вшиты в моё сознание. Ведь песни, написанные на её стихи, завораживали меня своей лиричностью, звуча с каждого радиоутюга всё моё советское детство.
Сейчас , постфактум, я пытаюсь наверстать упущенное в понимании заложенных этой большой поэтессой глубинных смыслов. Постигаю её крылатые рифмы, разжёвываю сложные обороты и образы. Я нахожу стихи Риммы Казаковой, как очень возвышенными, так и абсолютно близкими к народу. Именно поэтому на них написано, и по сей день поётся столько прекрасных и трогательных песен, так легко ложащихся на душу.
Удивительно, но только на днях, я прочла её короткое, но очень ёмкое стихотворение, полностью передающее смысл сказанного мне ею тогда:
«Поэзия - мужичье дело.
Воловий труд, солёный пот.
Зачем же Орлеанской девой
в поэты девочка идёт?»
2015
*Римма Казакова — автор многочисленных сборников стихов.Переводчица. Автор стихов к популярным песням «Ты меня любишь» (композитор — Игорь Крутой, исполнитель — Александр Серов), «Мадонна» (композитор — И. Крутой, исполнитель — Александр Серов), «Ненаглядный мой» (композитор — Александра Пахмутова, исполнитель — Майя Кристалинская) и других.
https://ru.wikipedia.org/wiki/,_
Свидетельство о публикации №120041700551