Спасатель

(Посвящается подвигам пожарных и спасателей МЧС России.
О трагедии в Архангельске: взрыв газа на Космонавтов, 24)

Горе к нам приходит, не стучится,
И невозможно от него уйти, укрыться.
Оно годами тревожит наши раны,
Пока их не покроют натянутые шрамы.
 
Говорить без слёз об этом невозможно.
Писать нам нужно, но бывает очень сложно.
И те, кто видел это, скажу я вам публично:
Событие весьма, весьма трагично.

Нам вспоминать об этом надо чаще,
Когда трагедия лишает жизни в одночасье,
Приносит людям вдруг непоправимое несчастье,
Лишает нас родных, друзей, а иногда и совести отчасти.

Помните далёкий две тысячи четвёртый год?
Весенний март. Ещё не начался восход.
На пульт пожарного тревожный поступил звонок:
Выезжайте. Взрыв. И сердце съёжилось в комок.

На Советских Космонавтов, дом 120
Взрыв газа. Это было страшно, братцы.
У дома выросла из глыб огромная гора
Из обломков серых плит, бетона и стекла.

Здесь трудно было разобрать,
Где были люди, где двери, где кровать,
Масштаба разрушений сразу не понять,
Рука не поднималась всё заснять.

Лишь комната, как призрак, в пыли витала,
Одна висела от подъезда на девятом этаже
Искорёженной панелью от уцелевшего металла.
И стоял там ангел-мальчик, как в мираже.

Через пять минут пожарные примчались,
Они с бедой подобной по жизни не встречались,
В тот миг казалось, рухнул целый мир,
Лишились люди жизни из тридцати квартир.

Три дня спасатель и пожарный, не смыкая глаз,
Грузили тонны камня в очередной Камаз,
Разбирали мусор, вещи, пыль и грязь руками,
Надеясь встретиться с живым лицом глазами.

И в минуты тишины людские затихали срывы,
Все вслушивались в еле слышные призывы.
Кинологи с собаками выходили группой,
Но, как не больно, обозначались трупы.

Со всех сторон кричали: «Помогите, живо, живо!
Там люди есть, спасите»! Но их немного было –
Двадцать четыре от рук спасателей поднялись,
А пятьдесят и восемь для предания земле остались.

С тех пор пожарный знал немало трудных лет.
Сдавали нервы у одних и травмы покалечили других.
Об этом написать бы легендарного спасателя портрет,
Который нам всегда останется дороже всех живых.

И страшно: видит Он, по-прежнему малышку,
Навечно ручками обнявши плюшевого мишку,
Ушедшую в сон пятилетнюю девочку Катю,
У мамы за книжкой на тёплой кровати.

И, кто бы, не был той виной,
Трагедии огромного масштаба,
Не отмоет горе он тюрьмой,
Всё равно его задушит жаба.