рябиновое оскопление

отпрыск в рывках своих
тлетворно пишет
остатками лекарства,
провозглашая единство
правдоподобия.

засандалили гнезда
витиеватости,
ересь гнетет
правосудие,
вызывает гонцов
творения.

в кинжалах сорт воя,
колокол страстоборца.
крепнет рать
первоглагола,
тусуется во мраках
оскопления.

кучер резко свищет пернатыми,
купается в благодати
наркоза.

кучи мятутся в преисподней,
подмигивая шерсти лилового
мастера.

о, дикий мастер кишения!
о черви воссеребрения,
пышущие своими сапогами!
о прочность лепешек
и изогнутость фаллосов!
о редкие сорта магазинов!
о зловонные чудища секаторов!
слишком усугубились
полоскания трехвлагалищных
кофейников.

о, сидр малинового перевоплощения!
о ситро, усугубляющее свирепость
карликовых витаминов!
в сих творцах отрочество экзамена!
в сих плащах уборные комплексов электры!
в сих побрякушках литровые утробы
эгрегора!
отойди, о небо, сгинь,
о некое подобие самодвижущихся
автомобилей!

дровосеки перебирают
газовые приборы мармелада,
раскатывая проблески молодежных
сленговых приборов и аппаратов.

кусок в мозгу бунтует,
жаждет общения с юго-восточными
парусниками миросозерцания.

кинжал амплитуды, он ворвался
в курительные табуретки
кирпичей, он снискал заблуждение
внутри путешествующего
иллюзиониста.

китель рябит чубы ровных
гладей, и левое жалко пачкает
лапсердак мародера, взвинчивает
джаггернауты оболочек,
впрыскивает хлорофилл
в молотильню пристроенных
фетишистов.

робеет гробовая каска
репортера,
коснеет кровавая
маршрутка информации.

кишат грязные глаголы
рубашки,
кутят наливные матерные
глобусы опорожнения.

сетчатая трясогузка
прячет шепот в руках
веера,
и бычья метафора глазеет
рябиновыми паузами.