Артюр Рембо - Солнце и плоть

Оплот живучих сил и нежности источник –
Дарует солнце страсть разгорячённой почве.
Спим около земли и различаем в ней
Половозрелое брожение кровей
И что её душой исполненное тело
Любовно, словно Бог, и плотно, словно дева.
Что в нём заключено среди лучей и соков,
Кишение плодов, натально и высоко.

И прирастает всё!

О милая Венера,
Моей души печаль – седого детства вера,
Где блудодей сатир и звероногий Пан
С любовию грызут кору прохладных пальм,
В орнаменте пруда нимф чмокают взасос,
Я плачу о годах, когда струился сок –
Волна, вино и кровь дерев среди коры
У Пана льясь из жил на юные миры,
Где от его копыт дрожал зелёный луг,
А с нежных губ его слетал цевницы звук,
Всеобщий гимн любви  – и слышалось окрест,
Что жив природный хор, взмывающий в ответ,
И тишина лесов, качая звонких птиц
Пред песнею святой лежала долго ниц,
И зверь, и человек, и синий океан –
Любовию богов был каждый обуян.

Кибелы снится мне раздольный бег победный,
Когда она неслась на колеснице медной,
Пронзая пышные большие города.
Моей души печаль – те славные года,
Когда зажав её священнейший сосок
Всяк мог бы разгадать бессмертия исток
И даже у неё на ручках поиграть –
О целомудрие, о детства благодать!

Сегодня вещи сплошь известны и бездушны,
И шоры на глазах, и на слуху беруши.
На свете нет богов – лишь человек царит,
Но всё же в нём любовь религией горит.
Увы, он грудь твою не хочет принимать
Кибела мощная, богов и смертных мать!
Зачем покинул он державную Астрату?
Зачем позволил он ужасную растрату?
Теперь ушли её  прозрачные напевы
И розовый пупок в моря морозной пены,
Там ворожит она, во тьме очей ловя
Волнение сердец и рокот соловья.

Я верую в тебя, о матерь-Афродита,
По горькому пути ты твёрдо проходила
С тех пор, как пригвоздил нас ко кресту Господь.
Я верю в мраморы, цветы, богов и плоть’
Прикрылся человек, он наготы не вынес,
В раздолии небес он потерял невинность,
Свой боголепный бюст он криво исстругал,
Он тощ и чёрен, как пожжёный истукан.
То олимпийца плоть в трудах скупых да тяжких,
Посмертное житьё внутри пустой костяшки –
То попирание первичной красоты!
Ты идолу дала немало чистоты,
И глину оживив в девичьих формах дивных
Мужской душе дала светающий светильник,
Чтоб, тихо восходя в огромную любовь,
Стал человек сродни дневному свету вновь!
Но женщины, увы, сегодня не гетеры,
И посмеялся мир над именем Венеры,
Сегодня не любовь – комедия одна!

Но снова настают былые времена.
Окончил человек своих ролей круженье.
Однажды, утомясь от идолокрушенья,
Он наконец себя от всех богов спасёт
И, блудный сын небес, изучит небосвод,
Тогда воскреснут в нём живые идеалы,
Что до заветных пор в телесной глине спали –
И дума на челе огнями запылает,
Когда ж он горизонт до края испытает,
И ниспровергнет гнёт ветшающих бремён
Спасение ему из глубины времён
Ты наконец воздашь, ликуя и сверкая,
Владычица морей, вселенных мать святая,
Весёлую любовь рождающая в людях,
И заиграет мир, как на огромных лютнях,
Желая страсти той, какую знал однажды –
Освободи его от поцелуйной жажды!

Вот человек воспрял, возжаждал высоты –
Летит внезапный луч первичной красоты,
И в плотском алтаре божок, зажжённый им,
Грядущим благам рад и прошлым злом палим.
Вольна людская мысль мысль, противница опек,
Она из наших лбов пускается в побег,
Вопросами полны, вольны её прыжки,
В которых человек уверовать решил.
– Зачем лазури ширь молчанием объята?
Зачем астральное на нём вскипает злато?
Дойдя до эмпирей, что там увидим мы?
Спасёт ли пастырь нас от поднебесной тьмы?
Над ужасом пространств прорвёмся ли туда,
Где бродят сквозь эфир больших миров стада?
Звенят ли их хоры предвечней зла и бреда?
Произнесём ли там своё земное credo?
А голос мысли что? Ужели он – лишь сон,
Где человек рождён и смертью унесён?
Откуда мы идём,  секунды меж ионов?
Воротимся ли мы в пучины эмбрионов?
И выплавит ли нас Природа-мать из тигля?
Чтоб жизнь ещё разок любовно нас постигла?

Восстанем ли, в цветах и злаках взращены?
Увы – не можем знать, мы порабощены
Завесой черноты и прямотой химер,
Мы выпали из вульв, нам шимпанзе – пример,
Нам вечность не видна сквозь бледность умных призм –
За шаловливость глаз карает Скептицизм.
Угрюмый скептицизм нас под крыло берёт –
И вечный горизонт бежит от нас вперёд!

Открыты небеса, мистерии мертвы,
Вот человек простёр десницу на миры.
Среди обширных благ, среди больших природ
Ведёт он хор лесов и шепоточки вод.
Рассветный рьяный гимн потоков и дубов
Взывает: «Искупи, державная Любовь!»

Освобождённых тел неудержима роскошь,
Любовная заря в крови разбудит рокот –
Тогда же наконец Амур и Каллипига
В снегах цветущих роз познают радость пика,
Былые божества растянутся у ног,
И женщины меж них, и кровяной цветок.
О Ариадна, что струишь великий вопль
В течении реки среди бегущих волн?
Ведь солнце впереди, и парусник Тесея
Лишь малость не успел твой детский мрак рассеять!
Утешься Экипаж в резьбе обильных лоз
На ратные поля к богам его повёз!
Там тигры блудные и рыжие пантеры
Несут его вдоль рек, сквозь пенистые тени.
Там бродит белый бык – то вспыльчивый Зевес
Лелеет наготу невесты из невест,
Неся девичий стан над странной волей волн,
И взгляд его тоской медлительности полн.
Европе всё равно, к кому её щека
Прижата в этот час – она едва жива,
Но хоть её судьба почти что похоронна,
Блистает на челе златистых пен корона.
Вот лотос-говорун, вот олеандр – и вот
Царь-Лебедь между них мечтательно плывёт,
Обняв большим крылом свою подругу Леду,
– А вот Киприда, чья краса несёт победу.
Чья красота странна, бедро – плода круглей,
И золото блестит в сосцах её грудей,
Чей снеговой живот очерчен чёрной пеной.
Вот Геркулес грядёт во гордости победной,
Могущество телес прикрыл он шкурой льва,
И мощь его одна всем небесам равна.

Освещена луной неявно и приятно,
Задумчиво стоит прекрасная дриада,
Струя голубизну волосяных тенет
Средь ясной темноты, в блеск пенистых вселенных,
И смотрит в небеса, но там ответа нет,
Лишь плещется покров волшебницы Селены,
Взметённый возле ног юнца Эндимиона
И поцелуй летит на губы упоённо.
– Рыдает ручеёк меж травянистых вязей,
Где нимфа замерла над погребальной вазой,
О бледном юноше, застигнутом волной.
– Любовный ветерок подул в ночи одной.
Вот в ужасе лесов, в тенях священных рощ
Из мрамора встаёт божественная мощь,
На лбах богов гнездо свил кровяной снегирь,
Им слышен человек и бесконечный мир!