Чабрец. Венок сонетов

             ЧАБРЕЦ
           венок сонетов

Цветов я до поры не замечал,
Пока не понял их предназначенья
Делить с людьми веселье и мученья
В конце концов, начале всех начал.

Была ещё наставницей война,
Как человек с величьем и ублюдством.
Трава или душа обожжена?

И танки по костям или по чувствам?
Но молодость цветами спасена –
Перекрещеньем естества с искусством.

Цветы, вы песни тихие природы,
Целительное лунное вино!
И даже засыхая, мой венок
Прекрасным сеном застилает годы.

              I.

Цветов я до поры не замечал,
И без того забот немало детству:
Река за огородом по соседству,
На сваях кладка – первый мой причал.

Мать хлопает, как парусом, бельём,
А сын, вступая в полосу открытий,
Надолго покидает отчий дом

В гусином отвоёванном корыте,
Напутствуемый мокрым рушником.
Но победитель, что ни говорите.

Победа есть восстанье из паденья,
В руках штаны минувшие да сук…
Цветов не замечал я – недосуг,
Пока не понял их предназначенья.

             II.

Пока не понял их предназначенья,
Цветы казались жалкой мишурой
Со слабостью своею под жарой
И скромностью вечернего свеченья.

Что там о красном шепелявят маки
В пурпурную тревожную зарю?
«Интернационала» ярче взмахи,

И к Первомаю или Октябрю
Воспламеняют серый ветер флаги,
И я том алом пламени горю!

Но в эти обострённые мгновенья
Желанной для ребёнка суеты
Я узнавал, что могут и цветы
Делить с людьми веселье и мученья.

            III.

Делить с людьми веселье и мученья –
Нелёгкое на свете ремесло.
Ну, первое делить куда ни шло,
А уж второе – камень преткновенья.

Владеют в совершенстве им собаки.
Когда ж из нас находится такой,
Мы не жалеем для него бумаги

И прославляем: гений и герой!
Я тут обидел шепчущие маки…
Да… Маки над могильною горой.

Нас на земле сочувствием венчал
Разумнейший закон существованья,
Он воплощён в вершине мирозданья,
В конце концов, начале всех начал.

             IV.

В конце концов, начале всех начал
Явился человек. Но мы едва ли
Себе ответим – а другие твари
Зачем живут? Кто это изучал?

Быть может, в нашей общей красоте
И дело всё? А наблюдал не раз я:
Сама природа для своих детей

Торопится исправить безобразья,
Смущённо скрыть последствия смертей
С их мерзостью безносья и безглазья.

И смерть над красотою не вольна,
Во имя красоты идут на муку…
Так постигал я главную науку,
Была моей наставницей война.

             V.

Была моей наставницей война…
Зачаровала красотой нас мина,
Мы били по судьбе в кустах жасмина,
Моя в тот раз была обойдена.

Аукая, мне помешала мать –
Она умела, стоя на крылечке,
За километры запеленговать

Меня в любом невидимом местечке –
Потребовалось срочно наломать
Сухого ивняка для летней печки…

Едва успел я маме улыбнуться,
Разрыв сотряс окрестные места…
Есть подлая подделка-красота,
Как человек с величьем и ублюдством.

             VI.

Как человек с величьем и ублюдством
Запомнился иссохший день в степи.
Мы к беженцам пристроились, ступив,
Похоже, в стену – пыль над многолюдством.

И в этом фантастичном коридоре
Процессия такая же брела
Из сказочных, рисованных историй,

И чёрными крестами два крыла
Нас, грешных, свыше осенили вскоре,
И звуки накалились добела.

И корчилась людская свежина
Кровавыми отдельными кусками.
Мы с матерью приткнулись под кустами.
Трава или душа обожжена?

             VII.

Трава или душа обожжена,
Когда в недетском истовом порыве
Искал я углублениьца в полыни,
Шепча за мамой следом: «Боже ж наш»?

Но маленькая балочка, в обрез,
Перекричала неземные зверства:
К лицу прильнул сиреневый чабрец –

Из праздника приотворилась дверца,
И свежий дух, извечностью согрет,
Дотронулся и снял коросту с сердца.

Вовеки непонятна заратустрам
Всесильная материя добра,
Чего не может конница добрать
И танки по костям или по чувствам.

             VIII.

И танки по костям или по чувствам
Прошли моим – один и тот же груз…
Отбыв бомбёжку, ели мы арбуз,
А кто-то наводил и на бахчу ствол.

Мы равнодушно издали взглянули:
Стояли танки на дороге в ряд,
Уже спасенья не было от пули,

А только заклинание «навряд».
И он сидел на башне, как на стуле,
И весел был насытившийся взгляд.

Была та композиция полна
Неведомой тиргартенской отравы.
Её мне долго выгоняли травы,
Но молодость цветами спасена!

            IX.

Но молодость цветами спасена,
Как водится, незнаемо и сложно –
Весну ль несёт подснежник осторожно
Или его проклюнула весна?

Я видел, что соседствуют цветы
С особо человечьими делами.
Так с древности, никем не наняты,

Приходят в хату песенники сами
Поплакать вместе с горя-маеты
И искренне порадоваться с нами.

В сочувствии, хотя и не изустном,
Но не молчанье неживых камней,
Цветы однажды показались мне
Перекрещеньем естества с искусством.

             X.

Перекрещеньем естества с искусством
Природа нечто хочет нам внушить,
Какую-то оборванную нить
Всё силится связать в круженье грустном.

Мы с естеством-то технику связали,
Бионикой, простите, нарекли.
Нам радостно присутствовать в начале

Комфортного грядущего земли.
Но переставить мебель в гулком зале
Своей души пока что не смогли.

А красота сияет сквозь невзгоды
Уже мы знаем, сущность – не наряд,
Об этом и цветы нам говорят.
Цветы, вы песни тихие природы!

             XI.

Цветы, вы песни тихие природы.
Родись, о величайший музыкант,
Переложить на ноты в фолиант
Мелодию бессмертную, без коды!

Она звучит из таинства потёмок
И в нас, и в отдалении полей…
Певал мой дед, но в бороде негромок

Тянул он вой на пасеке своей.
Не понял непоседливый потомок
Что завещал последний Пантелей.

А деду было, как тому, дано
Читать природы книгу, был он знахарь,
И признавал его недужный пахарь
Целительное лунное вино.

           XII.

Целительное лунное вино
Цветов кого когда не веселило!
Вливает в нас антическую силу
От нашей общей матери оно.

Мужчины любят с виду суроветь.
Я раз букет отцу на подоконник
Поставил и подкрался посмотреть:

Ромашку гладил он и нюхал донник,
Хватал губами клевер, как медведь,
 И ласково светил из глаз бездонных.

Но говорят, обсаживать порог
Любил и тот… на башне…
За что и станет петелькой тогдашней
И даже засыхая мой венок.

           XIII.

И даже засыхая, мой венок
Приятен мне, как осенью, да в вечер,
К ноге прижмётся, робок и доверчив,
От ветра погибающий цветок.

Он сравнивает свой короткий век
Со звёздами, высокими и в луже…
Но звёзды не спускались в тот кювет

Спасти меня под пламенем от стужи.
Ах, чабер, чабер, хорошо ты спет
И напоследок ни о чём не тужишь.

В соцветии, что подготовят всходы,
Добро и красоту не расколоть,
Но и твоя пожухнувшая плоть
Прекрасным сеном устилает годы.

           XIV.

Прекрасным сеном устилает годы
Накошенное нынешним житьём,
И мы его старательно жуём,
Как всякие съедобные породы.

Но озаряют изредка моменты
Из прошлой или будущей мечты,
Что, например, цветы не сантименты,

А золотого времени черты,
Разъятая пока на элементы
Энергия всемирной красоты.

Тогда одно и то же говорит нам
По-своему и физик и поэт,
Исследуя биенье биоритма…

Ах, чабер, чабер, ты ещё не спет!