На майдане

Взметнулось вверх испуганно контральто,
спасаясь от насмешливой трубы,
и, совершив задумчивое сальто,
шут облачился в мантию судьбы.
Судьбы – трубы рифмуя бесконечно,
самозабвенно и поверх голов,
очередной помазанник на вечность
нас оплетёт тенётами стихов.

А на майдане музыка играет,
и тот, кто должен нас перевести,
увлёкся ей и нас не замечает,
зажав окурок тлеющий в горсти.
А на дворе – очей очарованье,
а на душе – унылая пора,
кто упадёт сегодня на майдане,
а для кого продолжится игра?

Кругом толпа – не выйти за кулисы,
и, оттого – обилье мелких сцен,
и перемена платья у актрисы
отнюдь не означает перемен.
Давным-давно истёрлась амальгама,
как зеркала разбитого лица –
ни у майдана, ни у мелодрамы
начала нет. Не будет и конца.

Через прицел и в горлышко бутылки
едва-едва, но всё же виден храм,
ослеплены юродивой ухмылкой,
ещё живые, да не имут срам!
И замирает сердце колокольцем,
ногой тяжёлой вдавленным в песок –
никто из нас не хочет добровольцем
ни напрямик и ни наискосок.

А на майдане музыка играет...
1994 г.