Панцирь мира

Нажимая на скважины ритмов
Мир колышется тайной игрой,
На межслоговой арфе из слов
Восстает панцирь мира горой.
Ты берешь, и сконфузившись мило
Заставляешь прелестно плясать
На странице листа музу — жало
Ткнув пером в бесконечную гать.
И отрывки мятущихся мыслей
Завтемяшат намеренье тьмы.
Они яркие все, из теней,
Образ легкий тюрьмы и сумы
Налепили как бабочки скопом,
Путник вещий — на посохе шаг.
И сума чрез плечо, и циклопом
Смотрит вдаль: все ли там так.
Но порхающий снег парокрылый
Там вдали обозначил тюрьму.
И окошко чернеет, несмелый
Он подходит, и мысли в дыму.
Но вспорхнуло моментом, поднялось,
И фигуры уж нет удалой...
И сумы нет, тюрьма лишь казалась.
Гать листа предвещает покой.
И ни строчки еще не подъято
Из немеренных сущих глубин
Чистой сути — лишь немочью взято
То что прежде, и прежде седин.

Жизнь открыта как створ и как двери.
Выходи или будь тут навек.
Снег двукрылый и образом звери,
Потом снова какой человек.

На природе затишье искусства,
Будто вечная лиры печать.
Что поэзия? Тень баловства.
Когда хочешь о важном кропать.

Нажимая на скважины ритмов
Мир колышется тайной игрой,
На межслоговой арфе из слов
Восстает панцирь мира горой.
И над всем этим час промедленья.
И сыпучая смыслами явь.
Как дожить до простого прозренья.
Как увидеть межслогово «я».