Спаниель

Спаниель чувствует, как разматывается ниточка,  невидимо связывающая его с позабытой яростной силой, и слегка поскуливает от непонятной тоски. Собачьи глаза наполняются слезами и светятся, как зимние звезды. Терц увлеченно выводит дерзкие строки. Спускаемся с мамой к Волге. С трудом уговорила её выйти прогуляться в сумерках — лестница полуразваленная, а зрение совсем испортилось. За перилами качаются розовые венерины башмачки, но в волжском вечернем воздухе все цветы притворяются лиловыми. Веду маму за руку, как поводырь, мимо берез и заброшенной швейной фабрики. Ветер гонит травяную волну, звезда мерцает. Мама поясняет: «Демон в горах может явиться в любом обличье. Пугающим звуком, порывом ветра, лучом или внезапным дождем, иногда — диким псом, обязательно рыжим». Параджанов видел в роли лермонтовского Демона огненноволосую Майю Плисецкую в клубах серого крепдешина. Мне смешно. Вспомнила рыжего и дерзкого Терца (книга ждет моего возвращения на крылечке). Вор-карманник, азартный игрок в слова… Его ловят, а поймать не могут. Решаюсь поделиться с мамой моими университетскими штудиями: вот был такой диссидент, литературовед Андрей Синявский, который перевоплощался в писателя Абрама Терца. Постоянно шалил. Его даже отправили в лагерь. Терц не угомонился и, находясь в заключении, продолжал творить, издавался за границей… Со страхом произношу: «Шкурой собаковода учуяв» (строка о смерти Сталина). Мама не возмущается, а смеется на этот раз: «Рыжим всегда везёт!». Хотя обычно она строго запрещала осуждать Сталина — великий человек, войну выиграл!

Фрагмент повести "Спаниель Сталина"