Пушкин застрял где-то под Петербургом

Домик, кухня, стол деревянный,
За ним вся семья и гости,
Маяк обнимает Есенина пьяного,
Горький шипит от злости.

На патефон ложится пластинка,
Блюз заполняет пространство,
Ему подпевают Леннон и Глинка.
Мы ж предаёмся пьянству.

Гоголь присел на диван у камина,
Карузо поет бельканто,
Я разливаю грузинские вина,
Споря о чем-то с Кантом.

Вечер весенний в богом забытом
Дачном каком-то посёлке,
Живем созерцательно-творческим бытом,
Время теряя без толку.

Город оставлен без возражений,
С надеждой вернуться летом,
Медленно крутится, как в сновидениях,
Мир между тенью и светом.

На патефон ложится пластинка,
Вальс погружает нас в негу,
Кружит Ахматова в паре со Стингом,
Звезды кружатся по небу.

Здесь нет кинотеатров и нет ресторанов,
Здесь птицы поют о свободе,
Сюда мы сбежали зализывать раны,
Поближе к забытой природе.

Пушкин застрял где-то под Петербургом,
Лермонтов пьет на Кавказе,
Боремся все как умеем с недугом,
В Риме, в Китае, в Канзасе.

Вечер весенний в богом забытом
Дачном каком-то посёлке,
Живем созерцательно-творческим бытом,
Время теряя без толку.

На патефон ложится пластинка,
Вальс погружает нас в негу,
Кружит Ахматова в паре со Стингом,
Звезды кружатся по небу.