Рукмини

Отдавшие тебе своей души горенье,
Не ведают иных, отчаянных путей!
Неуловимый призрак шального вдохновенья,
Влюбленных и безумных разыщет в темноте;

И всполохом ночным, и криком дикой птицы,
И страстью, что зажжет то пламя дотемна,
Ты знаешь лишь одно - тебе не возвратиться,
Под взглядом этих глаз опять обнажена!

Струятся по плечам последние ответы,
И непослушный локон играючи завит,
А ты в его плену, и пламенем согрета,
Нет права говорить, нет права о любви.

Мир нереалистичен, и небо стало ниже,
Касается тебя ладонью синевы,
И на губах одно желанье быть поближе,
Или сбежать совсем... Утонет средь травы.

Единственное имя, живущее сначала,
Сиявшее в конце, и посреди времён,
Твое письмо Тому, кого ты не встречала,
Но как позвать, когда есть тысячи имен?

Улыбка чья с игрой...мистически-благая,
Кто воплощенье сна, кто рок твоей судьбы,
И в чьих объятьях ты навеки уже тая,
И с губ твоих рдяных срываются мольбы;

Ах если бы прочёл! Письмо своей невесты,
Ах, если бы узнал твои потоки слез,
И в жизни у него тебе нашлось бы место?
Ответа нет, пока не прозвучал вопрос.

В таинственных глазах Того, кто неподвластен,
В бессилие сыграть - то кладезь всех искусств,
И у кого вовек находишься во власти,
От сладких поцелуев лишаешься вновь чувств.

Взирая лишь с украдкой, с безумным обожаньем!
И четырьмя руками за талию обняв,
Как в унисон совпало, о, воздуха дрожанье
С тем трепетом души, и отблеском огня;

Тот, кто непостижим, кого ты в миг узнала,
Проворно и легко, и посрамляя нравы,
Принцессу, будто лев добычу у шакалов,
Похитил или взял то, что Его по праву?

О, будто бы Гаруда, похитивший амриту,
И уносящий прочь, на поприще из тел,
Орел рвет в клочья змей - так армия разбита,
Когда в нее летят, о мириады стрел!

Назад дороги нет, душа другого кроя,
В свободные края уносится в мечтах,
Кто из царей посмел, о собственность героя,
Притронуться к тебе, о, затаившей страх?

Бросающей свой взгляд лишь искоса, маняще,
Лишь для него сейчас браслетами звеня,
"И только Он один пребудет настоящим,
А иллюзорный мир погибнет для меня!"

И Мастера рука груди твоей испивши,
В объятьях изо льда позволила согреться,
О, что во взгляде той, чей мир остановивши,
Та темная рука до боли сжала сердце?