Храм на Девичьем поле

Если кто-то, бывая в центре Москвы лишь с деловыми миссиями, разочарованно говорит, что это всего-навсего огромный и шумный город, такой же, как и подобные ему другие современные столицы мира, пусть обратится он ко мне. Я покажу ему совсем другую Москву, то, чего он не замечал сам по причине своей постоянной занятости и спешки. Я проведу его по интереснейшим переулкам близ Арбата и Патриарших прудов, я покажу ему редкие тихие улочки и старинные особняки, и наконец, я приведу его к одному из самых прекрасных храмов в мире, что на Девичьем поле. Пусть восхитится он мощью и красотой старого монастыря, пусть полюбуется на знаменитые пряничные башни его, пусть отдохнет в тени кленов и лип возле неиссушаемого пруда, и забудет, и отречется от слов своих, что исчезла былая загадочность и красота Первопрестольной!..

Боже мой, до чего же прекрасно это святое место, бывшее некогда далекой окраиной Москвы! В любую пору приходите и убедитесь в правоте моих слов.

Насколько неповторимо изысканна здесь золотая осень! Кирпичные башни монастыря, как башни старого замка, дичатся и прячутся за верхушками разноцветных деревьев. Опадающие листья неспешно плывут, прибиваясь к берегам пруда, и множится, множится в отражении осеннее золото.

А зимою среди сугробов стены храма словно вылеплены из снега. Сливаясь с белоснежностью пейзажа, он кажется парящим, невесомым, будто сотканным из морозного воздуха. В парковой аллее кроны деревьев, склоняясь друг к другу под гнетом льда, образуют собой какой-то сказочный коридор. И каждый вечер наполняется он неуловимо-тихим, мерцающе-нежным перезвоном тысяч ледяных колокольчиков.

Но только весенней и летней порою можно застать здесь чудеса совсем другого рода. День напролет под детский гомон и шум свадебных процессий дремлет каменный седой старик. Он ждет вечера. Едва гаснет последний солнечный луч на закатном небе, и пустеют аллеи парка, как монастырь оживает. Потягиваясь, он расправляет свои громадные плечи и восстает над прудом своей неподступной величиной. Ночь постепенно затягивает темным бархатом небо. Смолкают и прячутся куда-то беспокойные чайки, и утки засыпают у берегов. Во влажном воздухе вдруг ощущается неизвестно откуда взявшийся дурман болотных трав. Пробегает живительный и зябкий ветерок, будто пробуждая каких-то других обитателей. И в ответ ему поднимаются смятые и сонные травы, которые теперь кажутся куда выше, чем днем. И загораются по берегам болотным светом непонятные огонечки. И вечно плачущие ивы становятся гуще и таинственней.
В гладкой и ясной поверхности пруда вдруг становится видно, как башни отраженного монастыря наполняются каким-то теплым светом. Он увеличивается и становится ярче того, что в самом деле горит в башнях. До чего же таинственна ночь! Еще минута и удивительная метаморфоза будет окончена.

Но не спешите уходить. Приглядитесь еще! Видите ли вы?

В самом центре пруда вышли поиграть «в ворона» полупрозрачные утопленницы. Чуть поодаль присела у ивы, обняв колени руками, печальная девушка. А на самом дальнем берегу за мостиком, где темнеет стена старинного кладбища, вышли из воды русалки, чтобы поприветствовать невидимую летунью. Почерневшие пни вдруг обернулись старыми, ворчливыми лешими. Нет, не пугайтесь – вам не причинят беспокойства слуги лесного царя.

Но вот на иссиня-черном небосводе появляется царица ночи – луна. Она плавно и неспешно движется, и каждый, кто поднимает глаза, невольно замирает, и глядит на нее каким-то своим, особым взглядом. И думает о чем-то своем. И  получает, быть может, ответы на самые сокровенные вопросы.

Свет ее, яркий и холодный, падает на столетние стены, и, соскальзывая с них, стекает в воду и разливается в ней. Пруд разрастается в размерах, превращаясь в небольшое лесное озеро. Мистическим образом пропадают дома и шоссе, гаснут электрические шары. И все становится как прежде, будто не изменилось ничего за столетия на самом дальнем островке Девичьего поля.


______________________
Фото авторское