Дупло

Лучшая часть моего детства – летняя,  деревенская – прошла   под старой, коряво-раскидистой липой. Дородная – в три обхвата – она  уверенно  возносилась к небу. Возможно, эта уверенность и спасла ее, когда в двадцатые годы  на корыта и кадушки истребили   почти всю панскую аллею.  Беззащитная, а, значит, и бесполезная красота непонятна мужику.  Нашей липе повезло: стояла немного в сторонке, через дорогу, да и после войны, когда валили оставшиеся деревья, оказалась на новой усадьбе моего деда, нашла хранителя и заступника.
На ее вершине,  в дупле с небольшим отверстием – только просунуть руку – водились летучие мыши. С противным писком своих локаторов они  расчерчивали вечернее небо и резко, будто ударяясь о невидимую твердь, ломали траектории полета.  Снизу, в  основании дерева со временем образовалось  просторное дупло – в  рост человека. Незнакомые прохожие, которые стеснялись заходить в хату, часто укрывались там от дождя. А дождей в нашем детстве было намного больше.  Каравеллы облаков уже с полудня торжественно плыли по небу и доставляли к вечеру влагу с бесчисленных болот. Редкий день без дождя и вольно громыхающей, наводящей ужас грозы – бабушка  закрывала все вьюшки и выключала проводное радио.  После того, как появилось электричество, – в конце пятидесятых, – а болот поубавилось, грозы  стали не такими страшными.
Да и так, без дождя, тоже было приятно постоять в дупле. Его мягкая трухлявая внутренность напоминала серую свалявшуюся овчину. Вероятно, поэтому возникало чувство абсолютной защищенности.  Как будто зимой в тридцатиградусный мороз стоишь себе спокойно в дедовом кожухе – шили  еще к свадьбе – и легкомысленно  выпускаешь  в обреченно  застывший мир облачка тепла и жизни. Стоишь, расслабившись, привалившись  к мягкой спине, чувствуя себя именно той сердцевиной, которой лишилось дерево. Но теперь и ты, как оно когда-то, возносишься высоко в небо, покачиваешь ветвями, шелестишь листвой. Тебя еще нет,  ты еще не родился, а не захочешь, так и не родишься вовсе – останешься навсегда в этой теплой, почти материнской утробе.  Нет уже ни той  липы, ни даже пня, что долго стоял в центре  двора. Сохранилась только в памяти, где она навсегда красуется и благоухает, да еще бледные неказистые оттиски на старых черно-белых фотографиях. 
Однажды во время игры в прятки я оказался  в дупле нашей липы вместе с  девочкой. Она металась по  двору, как летучая мышь, не зная, куда приткнуться. «Сюда!» – я  схватил ее за руку, когда она в очередной раз пробегала мимо, возможно и не случайно, и затянул в дупло. Я стоял сзади, закрывая ее,  невольно прижимаясь  к ней.  Упругий мячик ее попки приятно упирался в низ живота. Азарт игры вдруг погас. Девочка  пахла как парное молоко.  Что-то рождалось в наших соединенных телах.  Сердцебиение оглушало. Пересохло в горле. Руки лежали у нее на плечах. Правая медленно начала двигаться вниз, скользнула по талии, еще медленнее и плотнее пошла по бедру.  Невыносимая сладость желанья. Стыдно и больно увеличивающийся в размерах, набухающий тяжестью стручок.  Она сняла мою руку и сильно прижала к  промежности. «Пама-ацай!» – доверительно-ласково прошептала  она. То есть потрогай. Я замер, ощущая неожиданно большую, размером с мою ладонь, пульсирующую  впадину с  упругими валиками по краям.  Худенькая пшеничная девочка с голубыми глазами  и этот огромный провал у нее между ног. Казалось, что он сам по себе, не имеет к ней никакого отношения. Холодок ужаса полоснул по сердцу. Закружилась голова. Будто на краю пропасти. А девочка только случайный и невинный цветочек, отвлекающий внимание. Доверчиво тянешься к нему – и тут же проваливаешься. Я выдернул  руку  и убежал. Мне было почти 12, ей десять.
Видимо, это был именно тот самый, блоковский, бездонный провал в вечность. Попытка пролететь над ним всегда заканчивается одинаково:  бездна спокойно глотает безумца. Она страшнее атомной бомбы, на  появление которой мировая Вагина тут же ответила небывалой экспансией: только при нашей жизни, ровесников Хиросимы,  население земли увеличилось в три раза. Нас уже  7 миллиардов. Еще пятьдесят лет  при таких темпах  и  конец света вполне реален.

Продолжение на Литрес, книга В кресле под яблоней, 175 р, буду благодарен, если просто оставите отзыв.