Въезжал в столицу среди рук воздетых

Въезжал в столицу среди рук воздетых,
Отверстых ртов, завороженных глаз,
И под ноги Ему народ, теснясь,
Бросал охапки финиковых веток.

Маша платками шли, в лицо дышали,
И ослик, на котором ехал Он,
Подрагивал под шум со всех сторон,
Косился, нервно прядая ушами.

«Се, Царь грядет! – кричали. – Сын Давидов!
Осанна в вышних! Славу сотворим!”
Плащи, туники стлали перед Ним!
А Он молчал, тоски своей не выдав.

Лишь в глуби глаз таилась сиротливость:
«Забыли ваши души о пути,
Зародышами зреют во плоти,
Как люди вы еще не сотворились…

Мессию ждете, а когда приходит,
Встречаете как нового царя,
По-рабьи власть одну боготворя,
Привычка к власти – у людей в природе.

Привыкли, что всегда ведет их кто-то,
Всю жизнь решает, думает за них…”
Он улицею ехал напрямик,
Распахивались двери и ворота.

О, как они желают рая быстро!
Что Божество – подай им волшебство!
Кругом глядят из окон на Него
Не в жажде правды, а из любопытства.

Увидел: девочка идет сторонкой,
Приблизилась, погладила осла,
Опреснока кусок ему дала,
И тот лизнул ладошку ей тихонько.

Дитя! В нем нет слепого подчиненья.
Оно свободно! Только на пути
Иных все больше… Души их спасти
Он шел, предвидя все свои мученья.

А краски пасхи, а лучи нисана
Ложились влажно, словно акварель,
На храм, на Силоамскую купель,
На холм Голгофы, проступивший странно.

День раскрывал горячие объятья,
Весь в тонком аромате от садов,
И оставалось (Отче, Я готов!)
Всего пять суток до Его распятья.