Жизнь начинается в полночь

Я знаю – мне не быть поэтом.
И сердцу я не стану лгать.
Но всё ж скупые строки эти,
Чтоб прошлое не созерцать,
Я жизнь, (дарёную землёю,
Что с детства босиком месил),
Назвав праматерью-судьбою
Не презирал и не просил,
Пустил по своему теченью,
Свободу давши парусам
И, слившись со своею тенью,
Писать решил по вечерам.

Хоть в жизни друга не имею,
Себя не упрекну за то.
Я вместо друга уж давно
Мечты в душе моей лелею.
Как переполненный стакан:
Лишь поднеси ко рту напиться –
И тут же по твоим устам
Прохлада влагой окропится.

Мечты, мечты!
            Так много вас
Прошло в моём воображеньи.
Как снисходительны подчас
К моим вы были проявленьям.
Порою жизнь мою до дна
Вы наполняли безудержно,
И с вами радость и весна,
Мои желанья и надежды,
И с вами грусть моя пришла…

Мечты, мечты! Кто вас однажды
Познал – к вам возвратится вновь. 
И обращается к вам каждый,
В чьих жилах не застыла кровь.
Вы слишком смелым – усмиренье.
Вы дух – чтоб слабость побороть.
Мечты, вы – грусть и наслажденье.
Вы мысли облачили в плоть.               

Нет, мне не жаль, что пролетели
Так незаметно все года,
Что их уж нет на самом деле,
Что не вернуть их никогда.
Года томительных мучений,
Обворожительных надежд,
Неусмирённых пробуждений –
Ваш лик всегда прекрасен, свеж.
И без тревоги, без печали
Я, вспоминая вас сейчас,
Душою прежний, как в начале –
Немного расскажу о вас.

Мне вспомнить детство очень больно.
Когда-то, мальчиком, в пять лет –
Во всё влюблённый, всем довольный,
Я вдруг увидел рифмы свет.
С тех пор, обидчивым и диким,
Глубоко тайну затаил:
Себя увидеть я великим
Мечтал, и время торопил.

И время шло. Неумолимо
Увяли детские цветы.
Земная жизнь как будто мимо
Проходит, ей взамен –  мечты.
И начиналась неземная,
Не наша, а совсем другая –
Жизнь, о которой я мечтал…

Я помню и сейчас былую
Планету юности моей,
Несовершенную, простую –
Утопию минувших дней.

Нет, я не шёл к социализму,
Не принимал капитализм,
В них место есть антагонизму.
Не верил я и в коммунизм.
Я строил общество моё.
Тогда, в пятнадцать лет – правитель,
Запретом первым на вино
Открыл я новую обитель.
В отдельный городок детей
Я поселил под лунным светом.
Они не знали матерей,
А те не знали, кто их дети.

Мир на планете расцветал.
В «дворцах знакомства юной пары»
Рождалась новая чета,
Гремели празднично фанфары…
И в городок молодожёнов
Их аэробус доставлял,
Где из стекла и из бетона
Домов хрустальный блеск стоял…

Я не хочу до полной скуки
Вести нелепый пересказ.
Ни для детей, ни для науки,
Ни для себя и ни для вас.
А просто так, уединённо
От уличных моих друзей,
От их назойливых затей,
Чтоб день продолжить напряжённый
Я пребывал как будто с ней.   

И я любил мою планету.
И по наивности своей –
Порой до самого рассвета
Я оживлял её людей.
Тех дней таинственное чудо
Не стёрли годы, и сейчас
Я с той же верою как будто –
Вновь посещаю мой Парнас.

Когда-то, мальчиком в пять лет,
С сестрою старшею поспорил,
Что неба и земли-то нет,
Что всё условно, и не стоит
Потеть над выдумкой пустой,
 Жизнь не затейливей яичка –
Живёшь пока под скорлупой,
А лишь разбей – одна водичка!

Философ маленький!
                В пять лет,
Тогда, подумать я не мог,
Что жизнь как сказочный балет!
Лишь только выйди за порог,
И пред тобою мчится, мчится
Людей безудержный поток.
Ты приглядись и закружится
Мечты прозрачный мотылёк.

Весь наш удел – одна премьера!               
Пробил наш час – погашен свет.
И вот уж двери новой эры
Пред нами отворил балет.
Вся жизнь – в ней трепет и страдания –
Тебя охватит, обовьёт,
И первое твоё желание
В волшебном танце вознесёт.

Ты разлюбить уже не сможешь.
И в глубине души, потом,
Захочешь быть чуть-чуть моложе,
Чтоб с юной девою тайком
Пойти в театр… не с женою,
Нет-нет! Лишь только с ней одною.
И там смотреть, молиться, ждать,
И молча про себя вздыхать…

Люблю балет, и с замираньем
Смотрю, пусть я не корифей,
Всем существом и всем сознаньем
Я где-то там, на сцене, с ней.
И чувствую её дыхание,
И танца лёгкий, ровный ритм.
И музыки очарование.
Лечу я, как она летит,
В страну, неведомую ранее…

Большие карие глаза,
Я помню вас, хоть мне уж тридцать.
Хоть мне пора уже проститься
С воспоминаньем навсегда.
Забыть я всё же не могу.
И вновь передо мной всплывает
Квартира. В ней я маму жду.
На окнах влага застывает.

То была первая зима
После войны. Как всё ужасно.
За всем везде народу тьма,
И инвалидов злая масса.
Да где уж в очереди ждать –
Орут и лезут на арапа.
А я и не успел сказать,
Для всех простое, слово – папа.

Так жизнь моя и началась.
И я задумался впервые
Над тем, что есть прямая связь
Меж умершими и живыми.
Над тем, что можно умереть,
И можно вовсе не родиться;
Над тем, что сердце моё биться
Должно как следует уметь.

- Благодарю тебя, судьба,
Что я родился человеком.
Я награжу тебя за это
Моим смиреньем – думал я.
С тех пор подолгу у окна
Я стал задумываться часто.
И как-то мысли очень страстно
Овладевали мной всегда.

Окно… Я полюбил его.
Уютное – оно незримо.
Через него проходит мнимо
Частица детства моего.
Я упивался с ним мечтой,
И радовался, коль случалось,
Что мне придумать удавалось
Стишок с рифмованной строкой.

Однажды вовсе убежал,
Искать пришлось меня немало –
Какой-то стих я вслух читал,
Толпа зевак вокруг стояла.
И, распалившись, во весь дух
Кричал рифмованные строчки.
Вдруг, сняв штаны, я сделал «пук»,
Поставив как бы этим точку.

В шесть лет, когда пошёл я в школу,
Я мог свободно рифмовать,
Читать, писать и рисовать,
Казалось, всё придётся впору.

Но лишь звонит звонок последний –
С уроков снова я спешу
Туда, где мысли я поведал
К нему – любимому окну. 
В его я стёкла, как в глаза
Всмотрюсь и будто бы застыну –
Меня здесь нет. Идут года,
И только мыслей паутину
Вплетаю с рифмою в слова.

Мечтатель милый, скоро очень
Придёт раскаянья пора.
Когда задует в стёкла осень –
Случайно встретится Она.
Перед твоим пройдёт окном
В простой косыночке из ситца,
Тебе уже не усидится,
И только в платье голубом
Она ночами будет сниться…

И вновь уйдёт, в душе оставив
Глубокий след твоих страданий.
Как прежде, ты уйдёшь в мечты.
Но нет! Не будет в том нужды –
Уже иная жизнь настанет.               

Так будет в девятнадцать лет.

Сегодня – я ещё поэт,
Ещё живут в душе надежды.
Ещё сижу я у окна.
Ещё задумчивы и нежны
Большие, карие глаза.

Колокола далёких звёзд
Мне под окно бросают розы.
Их звон летит на много вёрст,
В них ни тревоги, ни угрозы.

Свои закрою я глаза –
И вновь, как в детстве, как когда-то,
Проходит жизнь, идут года
В воображении крылатом.
И словно я уже привык
Жить, в свои мысли погружённый.
Они, как в Грузии арык –
В них весь мой мир отождествлённый.

Они – сама моя судьба.
А может быть?..
              В том нет сомненья –
Бытует жизнь вокруг меня.
Но без тревоги, без волненья
Я счастлив, что живу мечтой,
Что не иду со всеми в ногу,
Что я избрал свою дорогу,
Что не желаю я – иной.

Пусть я отстал, считают все.
Но дорого мне всё живое.
Мне в этом мире всё святое,
Что есть со мною на земле.

И появилась в сердце грусть.
Хотелось с кем-то поделиться,
Но понимал, что я боюсь,
Что никогда уже не сбыться
Моим мечтам, и не родиться
Моим героям никогда.
И сколько сердце будет биться,
И сколько жизнь моя продлится,
Мне сном волшебным будут сниться
Мои тревожные года.

Мой дом мне стал невмоготу,
Он мною выжит весь впустую.
Я снова подхожу к окну –
В нём мертвецы лишь торжествуют.
И стал вопрос – зачем мне жить,
Коль рифма боль приносит сердцу.
Зачем мне жить, коль я любить
Людей не научился с детства.

О боже, я совсем один,
Мне даже не с кем поделиться.
Страны угрюмый гражданин,
С твоей утратой прослезится
Лишь мама, бабушка, сестра.
Ещё соседи со двора.
Из города, где ты гулял –
Девчонка, может быть, одна,
Которой ты не замечал.

Иди.
    И я иду к Днепру
По жёлтым листьям, как ковру.
Как будто бы сама природа
Мне проложила этот путь
Для тех, кто выпал из народа,
Кто верил только в свою суть.
Кто дерзок был и не спокоен…
А может быть, плохой я воин?
И этот путь – для слабовольных,
Для дураков, для недовольных,
Для неудачников, для тех,
Кто просто вызывает смех?

С пути уже я не сверну.
Меня никто не окликает...
Никто, конечно, и не знает,
Какую ношу я несу.

И в размышленьях, как ни странно,
Нет ни тревоги, ни тоски.
Как будто утром этим ранним
Я не садился за стихи.
Как будто не было в помине
Желаний, планов и надежд.
Перед глазами только глина
Сырая из могильных мест.

Всё безразлично.
              Предо мною –
Суровый и холодный Днепр.
Он набегающей волною
Кипит, ревёт, как дикий вепрь –
Зовёт с собою.

Мне – девятнадцать!
А как мальчик –
              не целовался,
                не страдал,
В любви ни с кем не объяснялся,
Часов свидания не ждал.
Прошло всё как-то стороной.
И самому мне стало странно –
Хотел прожить я без изъяна –
Без женщин, страха, без обмана,
Влекомый собственной мечтой.

Я знаю – осудить легко.
Я в этой жизни заблудился.
Немного мне не повезло.
Но я хотел, и я стремился
Понять и полюбить людей.
Хотел постичь планету нашу.
Мне Родина всего милей –
Я думал, вот я стану старше,
И посажу цветы на ней…

Но не расти моим цветам.
И не жалею я об этом.
Они не освежат землян,
Из них не вырастут поэты.
Мои цветы во мне растут –
Я в этом мире был не понят:
Меня сегодня похоронят,
Они со мною отомрут.

Я знаю, жизнь – как дивный сон,
Кому-то вдруг из нас приснится.
Не щедрость, а земли закон
В рожденьи нашем совершится.
Природы чуден этот дар,
И тем ещё он нам дороже,
Что повториться он не может
Для нас нигде и никогда.

Я отступил. Теперь уж боле
От жизни ничего не жду.
Как прежде, сам в себе живу,
И ни тревоги, и ни боли.

Не знаю, чем бы завершилась
Моя печальная судьба,
Когда бы ты не появилась
Тогда случайно у окна.

О, как тебя я полюбил…
Невыразимы эти чувства.
Тобою только я и жил
В те годы моего безумства.

Я перестал писать стихи,
И даже начал поправляться.
Мне даже начало казаться,
Что ты и есть мои мечты.
Ты, как они, была грустна,
Чиста и так же справедлива,
А черная твоя коса
Была, как жизнь – неповторима.

Но мне немного не везёт –
Как прежде, я живу один.
Меня никто нигде не ждёт,
И у другой растёт мой сын.

Доволен я своей судьбой.
Когда погаснут фонари,
Когда все спят в тиши ночной,
Я снова ухожу в мечты.
И вновь, как в детстве, как всегда:
Мелькают страны и планеты,
В них счастье, радость, строки эти,
В них жизнь – до самого утра.

        - Гарри  12.1970