Возлюбленный Ночи Шьям

Это знание - бремя, вечность твердила я,
Убежать или скрыться, да просто уйти, уйти!
Но когда мои губы вторили: где же Шьям?
Лишь Тьма может к Свету каждого привести.

Отвергнув каждого, кто говорил "моя",
Танцуя над бездной с вашим пустым " держись",
Все снова ломалось, когда я шептала: Шьям?
Терялась надежда на то, что вы звали жизнь.

Терялись права у каждого на меня,
Терялись желания верить в иной расклад,
И Шьям проявлялся, как будто моя броня,
Когда ни один на свете мне не был рад.

Когда уходили, в душу вонзая меч,
Когда обещали, но сказкам их нет конца,
Он мне говорил , что будет меня беречь,
И я так любила, не зная Его лица!

И я так любила образ, что враз вошел
В то самое сердце, что голодало век,
Он Тот, чья мистерия... Губы - дрожащий шелк,
Он Мистик верховный, он вовсе не человек.

Он Танец, который танцуется лишь в ночи,
Он - Темное небо, сладостный моветон.
Он Тот, с кем забыты прежние палачи,
Поскольку прекрасней и изощренней Он.

Он флейта, скользящая у основанья губ,
Пред кем ты теряешься, падаешь ниц, дрожа,
Он тот, Кто судьба, и ты примешь свою судьбу,
Прожить эту вечность, лишь только Ему служа.

Он смерть и Он жизнь, два танца в одном лице,
И лишь у Верховного будут тут все права,
Он скажет, что будет... Что будет с тобой в конце.
Ты плавишься так, что от счастья едва жива.

Он Дхарма, Адхарма, Двойственность.... Ничего?
Иллюзия, Вечность, самый прекрасный сон,
Ты Часть, ты Частица, ты просто душа Того,
Пред кем преклонился даже сам небосклон.

Вриндаван ночной не такой, как Вриндаван днем,
А ночью срывают маски все, кто с душой…
И тот, с кем останетесь снова сейчас вдвоем,
Властитель вселенных, а вовсе не пастушок.

Павлинье перо, что сияло на голове,
В самом обрамленьи локонов, что кудрявы,
Вчерашние тайны спрятались в той траве,
Где он обладает своим неизменным правом.

Бежать или скрыться, куда мне сейчас уйти?
И знание – бремя? – вновь повторяю я,
Лишь Тьма может к Свету каждого привести.
Та Тьма, воплотившись, возлюбленный Ночи - Шьям.