Розовый ветер Кото-де-доньяна

Пачи открыл глаза. Сквозь тонкие занавески в комнату проникал синеватый лунный свет. В этом свете маленькая капелька пота задержавшаяся на реснице искрилась словно далёкая звезда. Было тихо. Слышен был даже стук старинных часов в соседней комнате. Пачи приподнялся и сел на кровати. Отерев с лица пот он тем самым прогнал остатки сна. Посидев в таком положении несколько минут он принялся одеваться. Облачившись в тёртые джинсы и чёрную рубашку он направился в ванную. Оглядев в зеркало своё лицо он решил обойтись без бритья ограничившись умыванием. Затем подойдя к двери он надел на ноги туфли и вышел из комнаты. Осторожно прикрыв за собой дверь Пачи стал медленно спускаться по ступеням вниз стараясь что бы его шаги издавали как можно меньше шума. Хозяйка маленькой гостиницы в которой Пачи снимал номер  была злой и ворчливой старухой. Она не любила когда кто-нибудь из постояльцев гулял по гостинице ночью. Иногда Пачи и сам удивлялся как ему удалось уговорить её сдать ему номер. В Эль рокио как и в любом другом городке возле Кото-де Доньяна было множество гостиниц и отелей но сейчас в самый разгар туристического сезона найти хоть один свободный номер было большой удачей. Ему  повезло. Пачи подозревал, что старуха не любит своё дело и от всей души желает ему конца, но случается так что наши желанья далеки от наших возможностей и тогда нам остаётся только делать то дело которое даёт нам возможность заработать на кусок хлеба и право на мечты. Хотя какие могли быть мечты у старухи. Зато у неё были долги и кредиты одним словом всё то что большинство людей удерживает словно якорь возле того дела которое им выпало по рождению. Как и большинство стариков хозяйка тяготилась человеческим обществом и терпела его только по нужде. Впрочем номера в её гостинице всегда встречали своих постояльцев в образцовом порядке, а её паэлья славилась на всю округу. Старуха и впрямь умела прекрасно готовить это блюдо. В этом Пачи имел возможность убедиться лично. Старуха уверяла что рецепт её паэльи у неё пытался купить какой то американский миллионер владеющий сетью ресторанов по всему миру. Старуха готовила свою паэлью всякий раз когда в гостинице появлялся новый посетитель. Во время ужина она торжественно вносила в столовую где ужинали посетители огромное серебряное блюдо с паэльей и не уходила пока не получала свою порцию похвалы. И горе было тому постояльцу, который опаздывал к ужину. Старуха смотрела на него с таким видом, словно он был виновником всех неурядиц, которые выпали на её голову с того самого дня как господь привёл её в этот мир. В добавок ко всему цены на её номера были более чем приемлемыми, и потому гостиница всегда была полна народу. Спускаясь вниз Пачи вдруг подумал о том что у них со старухой есть что то общее. К примеру они оба тяготятся людским обществом.  Они оба любят тишину. И ещё….они оба несут на себе печать смерти.
Спустившись вниз, Пачи осмотрелся по сторонам. Возле стен стояли высокие книжные шкафы. Судя по искусной резьбе: на дверцах изображены были сцены охоты на кабана, мебель была старинной и стоила больших денег. Каждый из этих шкафов стоил больше чем могла принести гостиница за несколько лет. А продав всю мебель старуха могла бы провести остатки своих дней весьма беспечно. Но старость меняет шкалу оценок человека. У стариков есть кроме денег другие ценности, не подвластные тем меркам, которые прикладывают к этому миру молодые. Старуха по всей видимости относилась к тому числу людей, которые справедливо считают что лучше щепотка в радости чем пригоршни в суете. На стене между двумя шкафами висело три портрета. На первом был изображён красивый загорелый мужчина с волевым лицом в форме офицера фаланги. Это был муж сеньоры Мондего. Пачи  почти ничего о нём не знал, кроме того что но погиб где то в далёкой холодной России когда воевал там в  составе Голубой дивизии. Поговаривали, что некогда он был самым богатым человеком в этих местах. От него то сеньора Мондего и унаследовала эту гостиницу. Рядом с портретом сеньора Мондего висел портрет молодой красавицы. Чёрные вьющиеся волосы ниспадали на покатые хрупкие плечи. Миндалевидные глаза выдавали истинную андалусийку, в жилах которой, текла кровь воинственных мавров, покоривших Испанию много веков назад. Это была сама нынешняя хозяйка гостиницы сеньора Мондего. Неоднократно глядя на её портрет Пачи бывал поражён правильностью черт этого лица. Ему было трудно поверить, что ворчливая уродливая старуха и обворожительная знойная красавица на портрете это один и тот же человек. На третьем портрете был изображён Франко. Своих симпатий к покойному каудильо старуха хозяйка никогда не скрывала. Задержав  взгляд на портрете Пачи  какое то время разглядывал округлое лицо  вождя фалангистов . Под тонкой полоской чёрных усиков застыла какая то странная полунасмешливая улыбка. Посмотрев на портрет какое то время Пачи подошёл к двери открыл её и вышел в ночную прохладную тишину. Прислушавшись к звукам он поднял голову к небу. Оно было сплошь усеяно крупными яркими звёздами. Великолепно уложенный асфальт поигрывал синеватыми отливами. Изредка в тишину вонзалась грустная как чья-то запоздалая молитва песнь неведомой птицы. Словно странные росшие по краям дороги деревья высились сгорбленные фонари посреди жёлтых островов созданных их же светом. Временами с севера налетал свежий ветерок и приносил с собою пряные ароматы.  Этот ветер вдруг напомнил Пачи его родную деревушку в которой он вырос. Он вспомнил как любил подолгу смотреть в детстве из окна своего дома на вечный аквамарин бискайского залива. Этот легчайший порыв ветра принёс с собою что то из той сереневой дали в которой безвозвратно растворилось детство. Этот ветер пах чем-то давно оставленном в желтоватой траве, которой поросли холмы его родной страны басков.
Постояв некоторое время Пачи спустился по ступеням и двинулся вниз по асфальтовой узкой дорожке. Спустя примерно минут двадцать Пачи приблизился к сложенной в незапамятные времена из грубого камня стене. Этой стеной и заканчивался городок.  Было не понятно как и почему уцелела эта стена, но городсумевший протащить сквозь века свои каменные улицы, традиции, религию,  так и не смог перешагнуть через неё. Туристам прибывшим в городок рассказывали, что стену эту воздвигли ещё карфагеняне владевшие некогда этой страной в незапамятные времена. Миновав стену Пачи  остановился и прислушался к звукам. Звенели цикады, прерываемые изредка птичьими трелями вырывавшимися из ветвей росших вокруг в изобилии ветвистых сикоморов. Пачи устремил свой взгляд к горизонту.  Небо постепенно начинало светлеть. Но гроздья созвездий сияли ещё ярко. В дали в лощине  залитой густым молочным туманом высились руины старой церкви. Не теряя времени Пачи двинулся по дороге в направлении церкви. Когда церковь осталась за спиной , дорога по которой шёл Пачи свернула в заросли какого-то раскидистого кустарника. Миновав заросли она побежала дальше всё время сужаясь пока не превратилась в узенькую тропинку которая проскользнув между двух исполинских камней взбежала на высокий покатый холм. Остановившись на вершине холма Пачи принялся вглядываться в ещё тёмную даль. Ему поскорее хотелось увидеть Гвадалквивир. По дороге он представлял себе огромную реку чьи спокойные и невозмутимые как века воды искрятся в лунном свете. В спокойствии реки он искал то, что уже давно искал в своей душе – он искал  покой. Когда Пачи впервые взглянул с холма на Гвадалквивир ему пришло на ум, что возможно именно так выглядит река отделяющая мир живых от страны мёртвых- спокойно и величественно. А белесый туман тянущийся от воды и ползущий по лощинам, и длинные тени на земле это ни что иное как души мертвых сплотившиеся в одно молчаливое племя. Пачи совсем не боялся мёртвых. Напротив, он испытывал к ним чувство похожее на любовь. Да,  пожалуй больше это чувство сравнить не с чем.  То напряжение которым томилась его душа последнее время постепенно переплавилось в какое то новое до селе неведомое ему чувство, убийца и убитый им человек рано или поздно становятся чем то вроде родственников. Убийца и его жертва всегда и навсегда в каком то смысле за одно. Пачи знал это хорошо потому что он был убийцей. В этом он не сомневался, но вместе с тем убийство которое тяготило его душу было совершено  им  и вместе с тем  кем-то другим. Оно не исходило из его природного инстинкта. Он часто и по долгу бессонными ночами искал ответ на один мучивший его словно рана вопрос- что заставило его, молодого парня, совсем недавно закончившего университет, решиться  на этот шаг. Он находил маленькую щёлочку в стенах страшного лабиринта собственной совести и заключалась она в слабости тех против кого он совершил некогда этот поступок. Он находил объяснение своему поступку в слабости своих противников, тех против кого он и его товарищи воюют вот уже столько лет. Да что там лет – поколений. Да убеждал себя Пачи оглядывая с холма спящие просторы Кото-де-Доньяна, только слабость и хрупкость жертв превратила нас в тех кем мы все являемся. Вот в чём дело. Значит пока в этом мире есть то над чем можно совершать насилие будет и зло. Да, возможно мы и я в частности - зло. Но ведь зло и не может ничего кроме зла. Зло это лишь одна из множества энергий из которых состоит огромный и таинственный мир именуемый человеческой душой. И в некоторых душах эта энергия в силу ряда причин оказывается сильнее остальных. Выходит любое зло это в каком то смысле порождение своих жертв. Первое время он казался самому себе страшным и кровожадным чудовищем и хотел похоронить себя в своём одиночестве. Но думать о зимней спячке  и превратиться в затворника мрака это совсем не одно и тоже. Логичесские увёртки предоставляемые молодым и свежим разумом на какое-то время позволяли   совести пребывать в покое. Но когда проходило время приходил страх. Пачи стали снится кошмары. Тогда он просыпался отирал с лица холодный пот, поднимался с кровати подходил к окну и раскрыв его настежь долго дышал прохладным ночным ветром. Затем он принимался молиться. И так продолжалось изо дня в день. Но жизнь продолжалась, и Пачи нужно было как то жить дальше. И всё же он искал покоя. И однажды ему это почти удалось. Это случилось спустя неделю с момента его прибытия в Эль –Рокио. Бесцельно блуждая по городу во время фиесты Пачи остановился возле киоска торгующего прессой. С прилавка сверкая красками на него глядели журналы и газеты. Вспомнив, что у него в кармане оставалась мелочь Пачи не долго думая купил последний номер El Pais. Затем он направился к одной из множества вкопанных в тени деревьев скамеек. Сев на скамью он развернул газету. Ему в глаза сразу бросилась статья. В ней говорилось о том что организация в которой состоял Пачи грозит новыми терактами если власти страны не прислушаются к требованиям соратников Пачи. Так же в статье были даны выдержки из заявления сепаратистов. И здесь среди откровенно пафосных фраз рассчитанных на то чтобы погромче прозвучать он и увидел ту искорку которую принял за свет в конце его страшного тоннеля. И  искорка эта называлась свободная независимая Страна басков. Ну конечно же свободная родина - вот  все оправдывающая цель. Разве не ради неё мы идём на всё это. От переполнявшего его чувства у него тогда перехватило дыхание. Странно устроен человек. Заключив в самом себе договор с самим же собой, он порой не в силах нарушить его. Вот и Пачи надеялся на то  что со временем чёрная бездна памяти которую должна была осветить искра свободной родины так и останется непобедимой. Искорка изначально обещавшая  превратиться в большой светлый факел так и осталась искрой. В добавок к этому она со временем стала понемногу гаснуть пока не погасла совсем. Одним словом чёрный договор который был заключён Пачи со своей совестью не смотря ни на что по-прежнему оставался в силе. И всё же Пачи искал выход из этого страшного тупика. Собственно именно поэтому он и оказался в этом городке в дали от своей гордой и непокорной родины. Пачи приехал в Эль рокио по причине того что в это время этот городок всегда был заполнен туристами приезжавшими чтобы насладиться красотами Кото-де-Доньяна. А где же ещё может чувствовать себя в безопасности человек скрывающийся от преследования после совершённого теракта как не в пёстрой толпе праздных туристов. Пачи вёл уеденённую жизнь. Лишь по нужде выходил из гостиницы. Старался ни с кем не общаться. Пачи не знал, что в городках вроде Эль рокио нет более надёжного способа оказаться в центре внимания, чем вести подобный образ жизни. Регулярно раз в неделю Пачи посещал местный банк, чтобы снять со счёта переведённые  ему из Бильбао деньги “от дяди”. Так было условленно его командирами. Местные жители, туристам, к слову сказать, не было до Пачи никакого дела, среди которых были и служащие банка сначала внимательно присматривались к молодому красивому парню в потёртых джинсах и голубой рубашке. Но мало по малу перестали совсем обращать на него своё внимание. Наверное решили они  это сынок какого-нибудь богатея с отличием закончивший столичный или иностранный вуз и теперь отдыхающий на деньги папаши. Именно это внимание и заставило Пачи искать уединения за пределами города. Это место он нашёл случайно недели две назад , когда бесцельно блуждал лунной ночью. Но вскоре он почувствовал что сроднился с этим клочком опалённой зноем земли. Здесь у него не было никого кто хоть чем то напоминал бы ему о прошлом. Как уже говорилось он искал покоя среди праздных людей. И сначала находил его. Но по прошествии времени толпы туристов наводнивших Эль рокио тоже стали тяготить его. Он возжаждал одиночества. Поэтому он дожидался ночи и покидал город. Здесь на этом холме он пожалуй мог почувствовать себя по настоящему одиноким. Здесь у него по настоящему никого не было кроме холма на котором он стоял и реки уносящей в не постижимую даль все накопленные за прошедший день тревоги и воспоминания.  И иногда луны.

Пачи долго смотрел на далёкие дюны словно волны песка длинной в одну восьмую миллиметра были в силах похоронить его боль. Потом слушал птиц которые принимались голосить едва только солнечный диск показывался над горизонтом. Одним словом в природе он нашёл наконец то чего не смогли ему дать город и люди. Но память не собиралась сдаваться так просто.  Тем сильнее напоминала о себе реальность чем более он стремился о ней забыть. Она проникала в его жизнь разными путями но чаще всего через прессу. Однажды Пачи купил на рынке кусок сыра. Придя домой он развернул газету в которую был завёрнут сыр его взгляд случайно упал на короткую заметку в ней говорилось, что террористы-баски в Мадриде взорвали огромный магазин. Тут же была фотография с места тер-акта. После этого случая Пачи старался избегать брать газеты в руки. И всё же он не терял надежды что время однажды сжалиться над ним и вберёт в себя хотя бы часть его памяти, и продолжал  терпеливо ждать этого. Ждать было тяжело. Время лежало нескончаемыми петлями похожими на кольца гигантской змеи. И вперёд можно было двигаться только из кольца в кольцо. И в каждом кольце был свой властелин имя которому - СОМНЕНИЕ. А у каждого сомнения имелось своё оружие. Пачи вдруг отчаянно захотелось подумать о чём-нибудь другом. Он открыл глаза и посмотрел на укрытые остатками тумана дюны. С того места от куда он смотрел на них они казались неподвижными но Пачи твёрдо знал что это впечатление обманчиво. Он знал что стоит только приблизиться и  можно будет различить на поверхности дюн длинные песчаные узоры. Это и есть невидимое но всесокрушающее движение песка. Пачи вспомнилось вдруг как однажды он около двух часов сидел не отрываясь глядя на дюны в надежде заметить ну хоть какое нибудь движение песка. Всё оказалось тщетно. И всё же движение это было. Точно такие же пески погребли под собой великие цивилизации древности, империи и процветающие города.  В тех городах были величественные храмы дворцы акведуки. Казалось что ничто в мире и даже время не властно над ними. Но в конце концов они оказались бессильными перед песчинками диаметром в одну восьмую миллиметра. После Пачи подумал о том что человек в чём то схож с городом на который надвигается пустыня. И как бы не был прекрасен город если он не позаботиться о том что бы вовремя отразить пески то он обречён быть погребённым под песком.  А что бы побеждать необходимо точно знать с кем воюешь и за что воюешь.
Однажды придя на свой холм в очередной раз Пачи постоял какое то время послушал ветер и птичьи голоса затем он лёг на землю и закрыл глаза. Приближалась осень. За день летнее жаркое солнце словно не желая сдавать свои позиции так нагрело землю что теперь от неё исходило тепло. Наверное если бы солнце и сейчас стояло в небе жара была бы просто не переносимой, но солнце уже опустилось за горизонт и скоро на землю должна была опуститься долгожданная прохлада. Повернув голову Пачи приоткрыл глаза. Первое на что упал его взгляд был блестящий золотом холм песчаной дюны. Он чем то неуловимым отличался от остальных. Плавно поднимавшийся склон доходил до этой линии а затем резко нырял во мрак. Внезапно на землю упала тень. Пачи повернул голову и открыл глаза. Но сразу зажмурился от нестерпимо пронзительной синевы неба. Тень отбрасывало одиноко плывущее по небу облако похожее на коня. Вскоре Пачи заснул. Ему снилось что он сидит на чём то твёрдом похожем на огромную скалу. Вокруг простирается бескрайний простор моря. Проснулся Пачи глубокой ночью. Вокруг стояла непроглядная темень. Луна скрылась за облаками. Пачи сел на траву. Он задумался над тем сном который ему снился. Ему снилась его мать. Точнее не сама мать а её голос, который звал его. Пачи знал что не в силах сделать то о чём она его просила. Когда то в детстве когда он была жива он не задумываясь бросался в прохладную воду и плыл к ней когда они ходили летом на море.  Он знал что пока она рядом с ним ничего плохого не может произойти. Но сейчас он не может сделать того о чём он его просит. И дело здесь не в страхе совсем нет. Дело в каком то заповедном знании которым обладают сны. Хотя порой какая то искра пробивающаяся сквозь толщу мрака подсказывала ему, что рано или поздно он сделает это. Рано или поздно он пойдёт на зов той что была ему дороже всех людей, той что уже много лет нет среди живых. Но не сейчас. Уж очень не похожа та бездна из которой доносился её голос на воды Бискайского залива. Пачи лежал на траве смотрел в небо и думал  о матери. Он вспомнил как любил в детстве по долгу лежать у неё на груди, слушая биение её сердца и ощущая на затылке её тёплое мерное дыхание. Тогда ему казалось, что так будет продолжаться всегда. Всегда будет биться её сердце всегда его будет согревать её дыхание. Смерть тогда пришла в их дом неожиданно. Мать умерла не за долго до рождества когда Пачи исполнилось шестнадцать лет. Отчего она умерла никто не знал, просто усталое сердце одинокой женщины пожалело её и отказалось биться дальше.
Внезапно со стороны леса до слуха Пачи донеслись громкие голоса и веселый смех. Пачи вздрогнул и приподнявшись на локтях посмотрел в ту сторону откуда доносились голоса. Он никак не ожидал здесь кого-нибудь увидеть. Поднявшись на ноги он двинулся туда где сквозь мрак ночи и туман проступал свет горящего костра. Вскоре из тумана проступили контуры нескольких повозок. Цыгане-облегчённо вздохнул Пачи. Повозки стояли полукругом в самом центре которого горел большой костёр. Вокруг костра сидело человек двадцать. Красивый кудрявый юноша перебирал струны гитары. Даже издали было видно как в свете огня  блистают его глаза. Над землёй плыла похожая на бурную горную реку мелодия фламенко. Высокая красивая цыганка танцевала под этот мотив. Пачи невольно залюбовался этим танцем. Внезапно девушка остановилась и обернувшись посмотрела на него. Люди сидевшие у костра тоже заметили Пачи. Гитара мгновенно смолкла.  Какое то время все они молча смотрели на него а он на них . А потом девушка что то сказала седобородому цыгану. Тот кивнул тогда девушка жестом руки поманила Пачи. Постояв какое-то время в нерешительности Пачи направился к костру. Подойдя он негромко поздоровался на испанском со всеми сидевшими у костра. Его приветствовали в ответ так же негромко. Молодая цыганка подошла к нему и с улыбкой протянула ему руку. Их глаза снова встретились.  Но сейчас этот взгляд не прошёл бесследно. Он оставил что то в душе Пачи. Что то такое чему он пока еще не знал названия, а может просто не решался назвать. Девушка подвела Пачи к огню а когда он сел она подняла с  земли большую оплетённую бутылку. Кто то из сидевших протянул ей пустую кружку. Она  наполнила кружку вином и протянула её Пачи. Пачи с благодарностью принял кружку из её рук, не забыв при этом снова заглянуть девушке в глаза. После он сделал большой глоток. Вино оказалось очень хорошим. Пачи никогда ещё прежде не приходилось пить такого вина. По телу медленно начало растекаться приятное тепло. Снова зазвенела гитара. Но звучала она не очень долго. Пачи почувствовал, что хотя его приняли как дорогого гостя, но присутствие чужака немного смущает этих людей привыкших за века странствий к свободе и одиночеству. Как твоё имя, обратился к Пачи седой бородач. Пачи было пришло в голову с какой стати он должен доверять этим людям не знающим ни дома ни родины, но всё же назвал своё имя.  Откуда ты спросил бородач судя по твоему акценту ты не из здешних мест. Я баск приехал из маленькой деревеньки что лежит на берегу бискайского залива, ответил Пачи. Немного помолчав бородач сказал- мало есть в этой стране мест чьё название мне ничего бы не говорило, но название твоей родной деревеньки мне действительно ни о чём не говорит. Вокруг костра воцарилась тишина нарушаемая только шелестом трав и тихим потрескиванием сучьев сжираемых пламенем. Может позовём старуху Эстер  нарушила молчание девушка. Пусть она ему погадает. Все посмотрели на бородача. Помолчав какое то время глядя в огонь тот кивнул, и сделал рукой знак молодому  парню который до этого играл на гитаре. Тот поднялся на ноги и исчез во тьме. Вскоре парень вернулся ведя под руки сгорбленную старуху. Голова старухи была покрыта платком, а её полы её юбки тащились за ней по земле.  Изо рта старухи торчала трубка. Бородач поднялся на встречу старухе. Здравствуй Эстер, сказал он беря старуху за другую руку, извини, что потревожили твой сон, по интонации в голосе было не понятно говорил бородач серьёзно или подшучивал. Не говори как мальчишка Сыно,  я не знаю сна вот уже много ночей подряд, и тебе это хорошо известно.  Зачем я тебе понадобилась, произнесла старуха дребезжащим голосом, который более походил на завывания  осеннего ветра в ветвях. Как поживает твоя спина, спросил бородач. Болит, ответила старуха тяжело вздохнув, хотя твоё снадобье, Сыно сделало боль немного легче. Всё-таки я правильно сделала когда то что уговорила твою мать передать свои знания тебе а не уносить их с собою в могилу. Лицо бородача при этих словах осветила тёплая улыбка. Так зачем я тебе понадобилась, сказала старуха.  Извини что потревожили тебя старая Эстер, на этот раз уже более почтительно сказал бородач, но не могла бы ты погадать нашему гостю, с этими словами он кивком головы указал на Пачи.  Старуха посмотрела на Пачи, тот почувствовал, как мороз пробежал у него по коже. Он даже не знал что послужило этому причиной, пронзительный взгляд старушечьих полуслепых глаз, точнее одного глаза, который даже во мраке сверкал точно уголь, или ему передалось общее настроение царящее возле костра.  Плохое дело ты затеял Сыно сказала старуха, сегодня плохая ночь для гадания. И она принялась двигать ногами, словно желая подняться и удалиться.  Разве мало в твоей жизни было плохих ночей, сказал бородач, и потом разве не ты говорила мне в детстве, что плохие ночи существуют для того, что бы судьба могла выговориться как следует. Так пускай она сейчас выговориться через тебя, погадай, от тебя не убудет.  Помолчав не много старуха протянула руку и вытащив из костра горящий прутик раскурила трубку.  После она  опустила голову и задумалась. Пачи обвёл взглядом всех присутствующих людей. Все взгляды были прикованы к старухе. Она же продолжала сидеть и молчать.  Наконец она подняла глаза на Пачи. Скажи, как твоё имя.  Он из страны басков, его зовут Пачи, сказала Мария. Старуха метнула в неё суровый взгляд. Девушка сразу опустила глаза к земле. Но перед этим она улыбнулась Пачи. Значит тебя зовут Пачи и ты из страны басков, проскрипела старуха. Ну что же я много раз бывала в тех краях. Много раз. Так ты действительно хочешь узнать свою судьбу. Пачи не очень хотелось, точнее ему было не слишком интересно. Но отчего то ему показалось, что откажись он сейчас, то этим самым он обманет ожидания этих людей, которые так тепло его приняли. И потом, думал он чего я собственно боюсь, того, что эта старая цыганка действительно что то узнает обо мне. Глупости. Все эти цыгане всего лишь ловкие шарлатаны, обманывающие людей. Хочу, сказал он. Мало кто на этой земле, начала старуха,  умеет так любить и ценить свободу, как твой народ и мой. Мало кто умеет так любить как умеют любить баски, но и ненавидеть так как они мало кто умеет. Старуха замолчала и опустила голову. Все сидящие у костра смотрели на неё и ловили каждое слово. Внезапно старуха подняла глаза на Пачи и произнесла, за тобой баск идёт дьявол. Да, дьявол, я отчётливо вижу его, он неотступно следует за тобой. Он говорит, что ты ему что-то должен. Он сжирает твою душу каждый день, но особенно жаден и ненасытен он каждую ночь. Старуха посмотрела на Пачи и произнесла. Оглянись вокруг баск и скажи что ты видишь. Пачи огляделся по сторонам. За пределами того пространства, которое освещало пламя костра царил непроглядный мрак. Ничего сказал он, только темень. Вот так и твоя прежняя жизнь, сказала старая цыганка, она похожа на мрак который слегка подсвечивается твоими детскими воспоминаниями. Старуха взглянула Пачи прямо в глаза. Этот взгляд проник ему в самую душу. И он, этот взгляд, убрал всё лишнее, всё что могло случайно превратить слова старухи в обычную цыганскую чепуху,  он превратил их в нечто страшное исполненное таинственной мистики. Пачи уже давно забыл про свой изначальный скептицизм и только слушал. Да баск продолжала старуха, в твоей душе царит чёрный холодный мрак, словно в давно покинутом доме. И в этом мраке живёт что то страшное и злое. Настолько страшное и злое что даже мне страшно. Оно ищет подступы к твоей душе. И по-моему оно их уже почти нашло. Не позволяй ему баск завершить начатое, не позволяй, обратного пути у тебя не будет. После этих слов старуха снова замолчала и опустила голову. Все сидящие у костра люди не отрываясь смотрели на Пачи. Внезапно в костре громко треснула сгорающая ветка. Этот треск отвлёк на мгновение внимание людей. Пачи очень захотелось чтобы этот треск повторился снова и снова. Чтобы никто не услышал как стучит его сердце. Старуха сказала правду. Да, своими словами, но правду.  И вдруг его осенила одна мысль, а что если эта старуха подскажет ему выход из того ада в котором он жил с того самого страшного дня. Или как выразилась сама цыганка выход из “покинутого дома”. Скажите а как мне найти выход из того дома в котором живёт моя душа. Ты не смеёшься над словами старой цыганки баск, проворчала старуха, это очень хорошо, это значит что Сыно был  прав попросив меня погадать тебе. Это значит что сегодня судьба действительно решила выговориться через меня. Ты хочешь знать как найти выход из твоего страшного чёрного покинутого дома, при этих словах старуха довольно улыбнулась. Улыбнулись и сидящие вокруг костра люди. Не улыбнулись только двое. Первым был сам Пачи, он уже давно превратился в слух. Вторым человеком уста которого не затронула улыбка при словах старухи была Мария. Она не отрывая взгляда смотрела на Пачи. Но Пачи не видел её. Его внимание целиком было приковано к старухе. Ты хочешь знать как тебе найти выход из дома, сказала старуха и принялась выколачивать трубку о каблук. А никак тебе его не найти. Пачи едва не вскрикнул от гнева. Ему вдруг захотелось вскочить на ноги и схватив старуху за её лохмотья швырнуть её в огонь. И он наверное так и поступил бы дав волю своей горячей крови, если бы не вспомнил что эти цыгане часто любят говорить загадками. Ведь и про дом старуха сказала только за тем, что бы понятно было только ему, Пачи. Что вы имеете в виду, спросил он. Вы хотите сказать что выхода нет. Старуха тем временем вытащила из-за пазухи красиво вышитый кисет с табаком и начала неторопливо набивать трубку. Закончив  она спрятала кисет за пазуху и вытащив из костра горящую веточку раскурила трубку. Помнишь баск я попросила тебя сказать что ты видишь вокруг себя и посмотрев ты сказал, что тебя окружает только мрак. Она посмотрела ему в глаза. Пачи кивнул. И это чистая правда, продолжала старуха, но ведь это не совсем правда. Ты увидел только мрак потому что смотрел во мрак. Ты не сказал о людях, которых ты видишь ты не сказал о той траве которую освещает огонь, ты не упомянул сам огонь. Ты лишь дал наиболее короткий ответ и наиболее удобный для тебя. Вот так и мрак в твоей душе он слаб и отступит стоит тебе этого только пожелать и начать действовать. Это правда, подумал Пачи весь вопрос заключается в том как этого пожелать, но он  промолчал. Если ты поднимешься на ноги и пойдёшь во мрак продолжала старуха, ты поймёшь что каким бы густым не был мрак он не в силах сдержать человека. Ты увидишь, что мрак рассеивается перед человеком идущим. Помни Пачи, каждый человек рождается во мраке, это правда, но в месте с тем правда заключается и в том, что каждому человеку судьба даёт в руки горящий факел, чтобы рассеивать этот мрак. Пачи обратил внимание на то что старуха впервые назвала его по имени добрым тоном. И что же это за факел, спросил он. У каждого он свой, ответила старуха спокойно, словно она ожидала этого вопроса. Так же как и у каждого утра свой восход у каждого ручья свой голос у каждой дороги своя пыль. Какой же факел судьба приготовила для меня спросил Пачи, он уже забыл о присутствующих рядом людях. Во всём мире остались только старуха и он. Твоим факелом с помощью которого ты осветишь свой путь к выходу из мрака будет розовый ветер. Пачи вздохнул. Ему показалось что камень упал с души. Он понял что всё что только что происходило было ни чем иным как обычным сеансом цыганского гадания. Одним из великого множества шарлатанских трюков с помощью которых эта старуха на протяжении жизни зарабатывала себе на хлеб как и все цыганки во все века до неё. Возможно она так наловчилась обманывать простаков вроде него что набила себе руку на этом. В эту же самую минуту  из какой то непостижимой глубины его души донёсся чей то злобный шёпот. Ты лучше подумай над тем много ли у этой старой цыганки было таких как ты. И словно под сводами мрачного замка эхо повторило отчётливо ТАКИХ КАК ТЫ. Пачи вздрогнул. Эстер обратился к старухе бородач, ты так напугала нашего гостя мраком, что… но закончить фразу он не смог. Его перебила старуха, я никогда не обманываю когда не беру денег за свои гадания. А поскольку денег мне с каждым днём требуется всё меньше и меньше, то и нужда врать тает как весенний снег на горных дорогах. А что касается мрака, то его не нужно бояться никому, мрак это всего лишь одно из великого множества проявлений этого мира, помогающее человеку ощутить себя живым, а костру ощутить себя ярким. И потом я ещё не сказала нашему гостю самого главного. Послушай баск, она снова уставилась на Пачи своим не моргающим взглядом. Я сказала тебе что судьба даёт каждому его горящий факел чтобы освещать себе путь во мраке. Но я не сказала что она даёт его просто так. Судьба не старая цыганка, при этих словах она ухмыльнулась, она ничего не даёт просто так. Ты уже не ребёнок и мне слава богу не придётся тебе говорить о том, что за всё в этой жизни нужно заплатить. Так вот и за твой розовый ветер тебе тоже придётся заплатить и заплатить дорого, очень дорого. Большинство людей баск когда приходит время мрака засыпают, но ты не из их числа, ибо тебя делает врагом мрака, то, что ты видишь во сне. Я не знаю что именно ты видишь когда приходит к тебе сон, и не хочу знать, это не моего ума дело. Но когда я проходила мимо той двери за которым живёт твоё прошлое, мне было холодно и страшно, Она снова внимательно посмотрела Пачи в глаза и повторила – мне было холодно и страшно. За дверь я не заглядывала, меня попросили только рассказать тебе о том, что тебя ожидает в будущем, но будущее возможно лишь после того как улажены все счета с прошлым. Иначе прошлое затопит собой будущее. И за то прошлое что было у тебя тебе баск придётся дорого заплатить.  Последние слова прозвучали так, что у Пачи мороз пробежал по спине. Что-то ты сегодня разгорячилась старая, сказал добродушно улыбаясь бородач, разве бывают розовые ветры? -Я говорю только о том, видела, пробубнила старуха, почём мне знать какие бывают ветры. И потом я уже много лет живу на свете и видела много всякого. В студёных северных странах я видела белые ветры, в знойных пустынях- жёлтые, а порой ветер был чёрным когда в дни моей юности шла война, так отчего бы не быть розовому ветру. И потом я уже сказала, что розовый ветер ожидает его - она кивком головы указала на Пачи- а не меня. Замолчав она протянула костлявую руку и вытащив из костра очередной горящий прутик раскурила погасшую трубку. Выпустив во мрак облако дыма она взглянула на Пачи и произнесла, жди баск розовый ветер, только когда он придёт ты сможешь выйти из своего мрачного дома. Ты не могла бы выражаться по ясней. Обратился к старухе бородатый цыган. А разве я говорю не ясно, удивлённо подняла на него глаза старуха, чего же здесь не ясного. Розовый ветер. Ну а как я  узнаю о его приближении, спросил Пачи. Все посмотрели на него. Баск не задавай глупых вопросов, сердито проворчала старуха, когда придёт время ты узнаешь о его приближнии. И вообще откуда мне знать, я всего лишь старая цыганка, и потом розовый ветер ожидает тебя а не меня, мне в сущности нет до твоей судьбы никакого дела. А сейчас баск уходи. Слышишь уходи. Откуда-то из темноты, словно вторя словам старой цыганки, донёсся печальный голос неведомой птицы. Поднявшись на ноги старуха заковыляла в сторону кибиток. Все сидящие у костра проводили её взглядом. Когда её сгорбленный силуэт скрылся под навесом одной из кибиток все перевели взгляды на Пачи. На какое-то время у костра воцарилась тишина. Отец обратилась к седобородому цыгану Мария, но тот остановил её подняв руку. Извини старую Эстер баск, обратился он к Пачи, старость есть старость. Наш древний закон запрещает нам прогонять гостя от ночного огня пока он сам не захочет уйти. Но есть у нас и другой древний закон, он гласит что младший должен слушаться старших. Старая Эстер сказала, что ты должен оставить нас. Ты сам слышал. Прости. Не держи на нас сердца. Если мы перестанем соблюдать наши обычаи и законы, то что мы оставим нашим детям. Поднявшись на ноги Пачи поблагодарил всех за гостеприимство и повернувшись направился в сторону своего холма. Над горизонтом появились первые алые мазки. Там уже вершилось великое таинство- рождение грядущего дня. Над просторами Кото-де-доньяна парил легчайший туман. Пройдя несколько десятков метров Пачи остановился. До его слуха донёсся звук приближающихся шагов. Кто то догонял его. Обернувшись Пачи увидел Марию. Остановившись девушка смущённо опустила глаза к зелме и произнесла – извини нас . Но Пачи готов был броситься и целовать землю на которой стояла девушка. Он не понимал что с ним, но там у костра едва он увидел её в его душе появилось какое-то до селе неведомое ему чувство. Оно наполняло всё его сердце всю его душу. Пачи ещё не решался дать этому чувству имя- Любовь, но он точно знал что увидев её лицо он уже никогда не будет прежним. Это радовало его это давало надежду ведь то зло которое точило его сердце изо дня в день из ночи в ночь теперь на чуть-чуть станет слабее ибо тот уголок души в котором поселилась Мария теперь всегда будет согревать его- Пачи. Пачи уже почти забыл обо всём что случилось с ним у костра, старую гадалку и её странное пророчество о каком то розовом ветре, который должен был принести с собой ответы на все мучавшие Пачи вопросы. Сейчас он был полностью поглощён неземной красотой молодой цыганки. Даже ночной мрак бессилен был скрыть её красоту. Стройный стан девушки выделялся на фоне серебристого лунного света которым был облит высокий покатый холм в дали. Ночной свежий ветер колыхал её длинные волосы. А большие миндалевидные глаза сверкали как два огромных антрацита.  Извини его сказала Мария и кивком головы указала в сторону откуда доносились звуки гитары. Пачи понял что она имеет в виду отца. Я не сержусь, ответил Пачи и улыбнулся. Ему вдруг ужасно захотелось увидеть её в свете дня. Он даже хотел предложить ей встретиться на холмах днём, но всё- же решил сдержаться, и не торопить события. Они не хотели тебя обидеть, сказала девушка, и добавила, я имею в виду отца и старую Эстер. Они не обидели меня, сказал Пачи как можно более не принуждённо. Если честно я никогда не верил во все эти предсказания. Напрасно, совершенно серьёзно сказала девушка. Эстер гадала на протяжение всей жизни, уж кто-кто а она отлично понимает в этом толк. Пачи не стал спорить решив, что девушка просто защищает как может то ремесло, которое кормило её народ на протяжении веков. Когда я была совсем маленькой старая Эстер часто гадала мне и ты знаешь, она часто оказывалась права. Пачи вдруг пришла в голову одна мысль. Послушай обратился он к девушке, ты часом не знаешь, что она имела в виду когда говорила про этот розовый ветер. Нет ответила девушка, по правде говоря меня тоже удивили её слова. Однако если старая Эстер сказала, что к тебе придёт розовый ветер то его и жди. А почему она захотела что бы я ушёл, спросил Пачи. Не знаю, ответила девушка пожав плечами, об этом знает только сама Эстер. Эстер не любит говорить правду за деньги, она говорит, что за всю её жизнь она не встречала человека который бы за свои деньги хотел бы услышать правду о себе. И искусство гадания заключается вовсе не в том, чтобы видеть будущее, а в том, что бы увидеть у человека в глазах то, что он хотел бы услышать.  Если бы ты заплатил ей то ушёл бы довольным, но поскольку денег с тебя не взяли то и услышал ты чистую правду. Пачи стоял и смотрел на девушку не отводя взгляда. От куда-то из далека до его слуха доносился  звук голоса девушки. Мой отец рассказывал мне как то что когда старая Эстер была молодой то однажды взялась на празднике предсказать судьбу дочери богатого каталонца. И предсказала, что та умрёт через несколько дней. А когда девушка действительно умерла подавившись за едой то во всём обвинили несчастную Эстер. Её тогда чуть не убили. Нашим тогда с большим трудом удалось отбить её полумёртвую из рук озверевших жителей деревни, которые к слову сказать на протяжении многих лет  безропотно сносили издевательства богатого отца погибшей девушки. Но Эстер успели страшно изуродовать, люди сочли что она знается с самим дьяволом. Когда это случилось меня не было ещё на свете, мне обо всём этом рассказал мой отец. Бедная бедная Эстер. Хотя, - и девушка лукаво улыбнулась,- порой мне и самой кажется, что она знается с нечистой силой. Пачи вспомнил сломанный нос, мёртвый навыкате глаз и сгорбленную фигуру старухи гадалки и сочувственно покачал головой. Признаться иногда я и сама её побаиваюсь. Девушка замолчала и опустила глаза к земле. Так продолжалось не больше минуты. Наконец она подняла голову и произнесла, я не знаю что ждёт тебя впереди Пачи. И никто не знает, даже ты, знают только Бог и может быть старуха Эстер, но мне почему то очень хочется что бы всё плохое обошло тебя стороной. Девушка замолчала, и опустила голову к земле. Пачи решил что она испугалась, что сказала лишнее. Они стояли на склоне залитого лунным светом холма и смотрели друг на друга и молчали. Первой нарушила молчание Мария, Я не верю, что человек в силах изменить свою судьбу, если старая Эстер что – то сказала то так тому и быть, но всё же стоит попытаться, в последних словах её слышался азарт ребёнка, но было в этих словах и ещё что то и этим что-то был древний суеверный страх. Пачи понял, что сейчас она принесла в жертву саму себя, тот мир, которым она жила. И в том мире людям не полагалось спорить с судьбой. И подвергнуть это сомнению означало для неё своего рода изгнание. Но зачем? Во имя чего? Всему этому было только одно объяснение, она принесла себя в жертву ради него- Пачи. А следовательно  он ей не безразличен. От сделанного им открытия у него едва не перехватило дыхание. Из оцепенения его вывел голос девушки, мы пробудим в этих местах недели две или три. Каждый день мы будем выступать для туристов на главной площади Эль рокио. Приходи к нам если захочешь. Может за деньги старая Эстер расскажет тебе по больше про твой таинственный розовый ветер, кто знает. Если ты конечно не боишься, хотя по тому как ты держишься видно, что ты человек не робкого десятка, при этих словах она улыбнулась и Пачи увидел как в свете Луны сверкнул ровный ряд её красивых белоснежных зубов. В этот момент перед Пачи стояла истинная цыганка, гордая, красивая и свободолюбивая. Тут со стороны леса громкий мужской голос позвал девушку по имени. Это отец, сказала Мария, я сказала ему, что пойду наберу хворосту для костра, и она снова улыбнулась. Пачи не мог оторвать от неё глаз. Повернувшись она побежала в сторону костра. Пачи провожал её взглядом. Пробежав несколько метров она остановилась и обернулась. Их взгляды снова встретились. Вскоре она рассмеялась и повернувшись исчезла за холмом. Постояв немного Пачи продолжил свой путь.
На следующий день он встал рано привёл в порядок свою одежду и проверив наличие в кошельке денег отправился на главную городскую площадь. Народу на площади было уже довольно много. Поэтому ему не сразу удалось отыскать то место где полукругом выстроились повозки цыган. Пачи сразу направился к ним. Он желал увидеть не Марию. Он хотел поговорить и со старой цыганкой о том розовом ветре, который должен был появиться в его жизни и принести ему какое то важное знание. А это снова ты сказала повернувшись старая цыганка когда Пачи вошёл в её шатёр. Зачем пожаловал на этот раз. Я хочу чтобы ты рассказала мне про тот розовый ветер про который ты обмолвилась там на холмах. При этом он вытащил из бумажника купюру в сто песет и положил её на стол перед старухой. Та даже не повела глазом. За всеми действиями производимыми Пачи она наблюдала с равнодушным видом. Я уже рассказала тебе вчера всё что знала и мне нечего добавить к сказанному. Нет твёрдо сказал Пачи. Я не уйду пока ты не объяснишь мне про тот розовый ветер. А если я откажусь сказала цыганка и на губах её мелькнуло какое то подобие улыбки. Тогда я задушу тебя своими руками, выпалил Пачи. А ты не боишься юный баск попасть в ад. Нет ответил Пачи, я итак уже живу в аду. Мне незачем искать ад за порогом смерти, того ада в который я опускаюсь каждую ночь мне и так достаточно. То что ты принёс с собой старуха кивком головы указала на лежащую на столе купюру не изменит и не вернёт уже никогда того что ты унёс. И этого не изменить уже никогда ни мне ни тебе ни розовому ветру который тебе нужно ждать, а не слоняться по площадям докучая старым людям. Убери свои деньги, их приносят когда хотят слышать не правду а то что хотят слышать. И потом мне всё равно нечего  добавить к уже сказанному. Я уже говорила тебе и повторяю ещё раз сердито проворчала старуха, я видела розовый ветер, больше мне добавить нечего. Это то я и желаю от тебя узнать вскричал Пачи. В его душе появилась надежда, на то что ему удастся выведать у старухи ещё что-нибудь, что ты имела ввиду. Я ничего не имела в виду, проворчала старуха, я слишком стара чтобы давать себе труд играть словами, я лишь говорю о том, что видела. Откуда мне знать что за знак подаст тебе судьба. Я лишь старая гадалка. А когда примерно его ждать в сердцах крикнул Пачи. Старуха невозмутимо продолжала смотреть ему прямо в глаза. Послушай баск, сказала старуха, не задавай глупых вопросов, откуда мне знать когда в твоей жизни что-то появится. Может он этот ветер бушует сейчас снаружи и ты увидишь его стоит только приподнять полог моего шатра,  может он придёт через год,  может через десять, а может он придёт лишь проводить тебя когда ты возляжешь на смертном одре. Ты сказала что видела многое в своей долгой жизни, но разве ты видела когда-нибудь хоть что-нибудь похожее на розовый ветер. Тем более здесь в Кото-де-Доньяна. Я сказала тебе всё что знала баск  прорычала старуха сверкнув злобно своим единственным глазом, а теперь убирайся и оставь меня в покое я хочу отдохнуть у меня от тебя страшно разболелась голова. Уходи я всё что могла тебе сказать уже сказала. Мне нечего добавить. Чего ты стоишь и не уходишь. Я хочу знать на какие вопросы ответит твой розовый ветер. Пачи попытался придать своим словам ноту сарказма. Не вышло. Старуха посмотрела на него. В её взгляде сквозило удивление. Пачи из страны басков, я могла предположить что твоя земля рождает глупцов. Но я никак не ожидала что она может рождать трусов. Пачи почувствовал как кровь взнузданная током веков чёрной рекой устремилась к голове. Что ты старая ведьма имеешь в виду прорычал он готовый сжимая до хруста кулаки. То же что и ты, со спокойной улыбкой ответила старуха. Иди и подумай и чем больше ты будешь прятаться от правды, тем хуже для тебя. Постояв немного Пачи повернулся и уже хотел откинуть полог шатра когда его остановил голос старой цыганки, ты должен помнить что за то, что принесёт с собой розовый ветер тебе придётся заплатить. Заплатить чем, спросил обернувшись Пачи. Не важно чем, сказала старуха, важно готов ли ты платить. Готов ответил Пачи не раздумывая. Не торопись Баск. Не будь глупцом не бросай слов на ветер. Ты не знаешь кто сейчас слушает наш с тобой разговор. Откуда тебе знать с кем в данный момент ты заключил невидимый договор. Главное жди розовый ветер и не приходи больше ко мне. Мне всё равно больше нечего тебе сказать. Я и так сказала тебе больше, чем следует говорить старой гадалке. Пачи постоял ещё какое то время думая что старуха добавит что-то к сказанному но та продолжала молчать и дымить трубкой.
Выйдя из шатра Пачи зажмурился от яркого света. Пройдя несколько шагов он остановился, услышав своё имя. Повернувшись он увидел Марию. Та смотрела на него и улыбалась. На ней было красивое бордовое платье, какое носят танцовщицы фламенко. В волосах у виска красовался цветок. Она была столь прекрасна что на какое то время Пачи стоял и глядел на неё боясь шевельнуться. Ты что потерял дар речи шутливо произнесла она прищурившись. Она конечно понимала что происходило с ним сейчас. Она была настоящей женщиной, и ей были подвластны те тайные механизмы которые природа у самых истоков времён вложила в женщин чтобы властвовать над сердцами мужчин. Я так и знала что найду тебя здесь сказала Мария, пойдём погуляем по городу а то здесь слишком шумно. Пачи согласился и они двинулись по шумящей и галдящей площади мимо празднично одетых людей. По дороге Мария расспрашивала Пачи, что тому удалось узнать от старой гадалки. Да ничего не узнал ответил Пачи пожимая плечами. Она опять говорила какими то намёками. Признаться мне порядком всё это надоело. Я не  очень то люблю когда ходят вокруг да около.  По моему ты слишком нетерпелив, сказала Мария при этом кокетливо заглядывая ему в глаза. Мы цыгане не открываемся каждому встречному. Даже за деньги улыбнулся Пачи. Иногда даже за деньги ответила девушка не поворачивая головы. Пачи с тревогой подумал что сарказм его последних слов обидел Марию, но та словно прочитав его мысли  посмотрела на него и улыбнулась и вся тревога зародившаяся было в сердце Пачи утонула в двух крохотных ямочках образовавшихся на её щеках.
Слушай внезапно сказала Мария остановившись  а давай сегодня вместе посмотрим на Гвадалквивир. Говорят это незабываемое зрелище. Пачи согласился. Ему не хотелось говорить ей что он уже много раз видел огромную реку на закате и по правде говоря не находил в ней ничего незабываемого. Ему не хотелось тратить много времени на то что он видел уже множество раз. Ему казалось что все чувства которые только могла вызвать в нём вид вечерней реки уже были вызваны. Он с большей охотой побродил бы с Марией по затихшим ночным проулкам Эль – рокио искрящимся в синеватых лунных отливах, наслаждаясь её голосом и прохладой, но он согласился бы даже если бы она предложила ему отправиться на край света. Лишь бы подольше находиться рядом с ней. Ну что пойдём на реку сказала девушка с озорной улыбкой и в этой улыбке снова была истинная цыганка. Непокорная, как ветер. Она не хотела уступать даром ни одной улыбки или взгляда. Она стремилась получить взамен исполнение любого своего каприза. И в этом снова царила истинная женщина. Затем они  двинулись вниз по улице переглядываясь и обмениваясь короткими фразами. По дороге они зашли в маленький магазинчик. Когда они вышли из него у Пачи в руках был большой пластиковый пакет наполненный деликатесами.
Когда они взошли на тот самый холм на котором он и  услышал некогда голоса цыган солнце стояло уже в зените. Расположившись на земле Пачи вынул из пакета бутылку спрайта открыл её и протянул Марии. Девушка приняла бутылку из его рук в знак благодарности улыбнулась и принялась пить. Они просидели на холме до наступления вечера, а когда на землю опустились сумерки и в небе над остывающими после нестерпимого дневного зноя просторами Кото-де-Доньяна, зажглись первые яркие звёзды, Мария сказала посмотрев на Пачи знаешь когда мы приезжаем в Эль-рокио я часто хожу смотреть  закат на Гвадалквивир. А часто вы бываете здесь спросил Пачи. Он и сам не знал зачем он задал этот вопрос. Наверное он просто хотел снова услышать её голос. Нет не слишком ответила Мария сорвав длинную тонкую травинку, раз пять или шесть на моей памяти. Знаешь сказала Мария повернув к нему лицо всякий раз когда я вижу закат мне кажется, что этот закат и есть самый прекрасный закат, и что красивей его уже не будет, но стоит мне только увидеть закат где-нибудь в другом месте и всё повторяется снова. Но закаты над Кото-де-доньяна это что то особенное, а этот Мария кивком головы указала в сторону реки на поверхности которой догорали последние мазки красивейшей мистерии, мне он кажется последним. Не последним в жизни а последним из тех которые могли быть прекраснее предыдущих. Мне тоже, сказал Пачи. Ему и вправду казалось что только что отпылавший закат был самым прекрасным из всех что ему доводилось видеть с этого холма. Да что там он, это закат был самым прекрасным закатом в его жизни. И самое прекрасное в нём было то что она, та, что владела его сердцем была рядом с ним. Пачи взглянул на Марию, её лицо светилось счастьем. Внезапно их взгляды встретились. А потом они долго смотрели в даль и молчали. Знаешь сказала Мария сейчас когда я смотрю на Гвадалквивир мне кажется что если её воды вдруг остановятся то и все наши печали и тревоги пропадут. Пачи молчал. Ах если бы действительно можно было так просто убить того страшного демона, который поселился в его душе и  вот уже столько времени не даёт ей покоя. А что ты сам думаешь по поводу розового ветра о котором тебе говорила старая Эстер, сказала вдруг Мария, посмотрев на Пачи. В её голосе слышался неподдельный интерес. Не знаю, ответил Пачи, я много думал и думаю над её словами, но ничего не могу понять всё это как сон и бред. Если не даёт ответа это, девушка с тёплой улыбкой приложила ладонь к его лбу, тогда слушай это, и она перенесла ладонь ему на грудь. И я уверена, что те слова которые тебе нужны уже живут в тебе, тебе нужно только суметь разрешить им прозвучать. Слова этого мира подобны песку, а наш разум это лоток с помощью которого человек пытается выделить из пустой породы  золотые крупинки истины. Эти самородки со временем оседают на самое дно наших душ. У нас часто нет времени а то и желания чтобы доставать их оттуда. И потому всю жизнь большинство людей заняты промывкой пустой породы, не задумываясь над тем, что тот самый драгоценный самородок, который сможет обогатить его на всю оставшуюся жизнь уже лежит на дне его души и ждёт его. Мария замолчала и устремила взгляд в даль. Ты знаешь сказал Пачи мне кажется я знаю, кто тебе это сказал. Да, сказала Мария посмотрев на него , старая Эстер. Поверь дорогой она очень мудрая женщина, к её словам следует относиться очень серьёзно. Пачи знал что она говорила сущую правду, но сейчас его сердце и мысли были заняты другим. Она только, что  сказала, слово которого он ждал как усталый путник застигнутый ночью в дороге ждёт постучавшись в дверь разрешения войти в дом, и слово это было ДОРОГОЙ.
Они сидели вдвоём на тёплой пахнущей травой земле. Он был мужчиной, красивым и молодым, а она была знойной девушкой и приближалась ночь и в воздухе слышалось пение цикад. И  самое главное, у них было время и им из всего этого что-то нужно было сделать.
Шли дни. После той ночи проведённой Пачи на холме с Марией он почти перестал думать о том, что тревожило его. Вместе с этим потихоньку позабылся и пророчество старой цыганки. Теперь всю душу Пачи без остатка занимала Мария. Между ними было то странное состояние которому трепетный  не растленный в непроходимых изгибах лабиринта  жизни разум  порой не отваживается дать торжественное имя –Любовь, но вместе с тем и к прежней жизни уже возврата не было. Они встречались каждый вечер на холмах. Смотрели закат как и в первую их встречу, а потом любили друг друга страстно и жарко. Иногда они подолгу бродили по лугам. А когда они усталые взбирались на какую-нибудь скалу и подставляли свои мокрые лица свежему ветру маленькие капельки пота висящие на ресницах превращались в призмы не постижимого счастья огромного как небо у них над головой. Пачи и сам не заметил как разрешил самому себе признаться в том, что любит эту девушку. Любит больше жизни. Ибо только с приходом этого чувства мир, который до этого был сжат для него в одну маленькую точку раскрылся вдруг подобно волшебному бутону розы и заиграл для него одного новыми яркими до селе неведомыми ему красками и гранями.
Однажды когда они лежали на холме  и слушали громкий птичий гомон Мария повернула голову к Пачи и сказала, Жалко что я не увижу как птицы полетят в Африку сказала она, словно бы невзначай. Пачи в этот момент смотрел в синеющую даль. Послушай сказала девушка дай мне слово что когда птицы полетят ты придёшь провожать их. Даю, с улыбкой ответил Пачи и притянул девушку к себе чтобы поцеловать в губы но она легко отстранила его. И обещай что будешь в этот момент думать обо мне. В этом он мог ей поклясться. Вместо слов он горячо поцеловал её в приоткрытые губы. Послушай  сказал Пачи если увижу птиц я, то как ты сможешь быть причастна к этому, тебя ведь в этот момент не будет рядом. Буду, совершенно серьёзно сказала девушка. Всё очень просто любимый, я всегда буду в тебе она приложила свою маленькую ладонь ему на грудь а ты, она взяла его ладонь всегда будешь во мне она коснулась его рукой своей груди. Эти долины и Гвадалквивир свидетель всего, что произошло между нами на этих холмах. И словно в подтверждение её слов в ветвях старого сикомора зашумел ветер. Пачи согласился испытывая досаду от того что так скоро забыл ту клятву которую они дали друг другу прошедшей ночью на холме. Конечно моя нежность  сказал он ласково поглаживая её волосы и с любовью заглядывая ей прямо в глаза. Девушка улыбнулась и положила свою голову ему на грудь. Потом она тихо добавила, вчера я виделась с одноглазой Эстер, она спрашивала меня о тебе. Сначала Пачи хотел спросить откуда старой цыганке известно о них с Марией, но потом он счёл за благо промолчать решив, что раз это не тревожит Марию, то ничего страшного в этом нет и для него. Старуха не производила впечатление сплетницы. Что она хотела мне передать, спросил Пачи. Что-нибудь про спасительный розовый ветер, ему стоило не малых усилий что бы подавить в себе желание улыбнуться.  Нет сказала Мария, ни про какой ветер она мне ничего не говорила, она справлялась как у тебя дела. Прямо так и сказала? -шутливо нахмурился Пачи. Нет вообще то она отозвала меня в сторону и спросила- Как дела у твоего баска, а когда я ответила что у тебя всё в полном порядке она подмигнула мне своим единственным глазом. Ты знаешь в этот момент у неё был такой взгляд, словно она сопровождала нас с тобой с того самого дня как мы встретились на площади.  Пачи решил не придавать значения словам Марии решив, что та слишком переволновалась, когда старуха заговорила с ней о нём, и потому придала слишком большое значение взгляду старухи. Мало ли в конце концов как умеют смотреть старухи. А потом, продолжала меж тем Мария,  она  наклонилась и прошептала мне на ухо. А ведь правда эти баски настоящие красавчики. Знавала я одного из них когда была по моложе. Так ему сам чёрт был не брат. После они долго смеялись глядя друг на друга. Потом они лежали и смотрели в небо. Внезапно у Пачи появилось какое то странное чувство что сейчас на этом холме они с Марией не одни, что кто то таинственный  в данный момент присутствует здесь и внимательно наблюдает за ними, но главным образом за ним,  за Пачи. Пачи тряхнул головой, странное  ощущение пропало. Затем он огляделся по сторонам. Вокруг, насколько хватало глаз кроме их с Марией не было видно ни одной живой души. Потом он перевёл свой взгляд на Марию, та покусывала соломинку. Её взгляд был устремлён в даль. Пачи подумал что девушку нужно отвлечь разговором. О чём ты думаешь,- спросил он. О тех словах которые сказала тебе старая Эстер у ночного костра, о розовом ветре, сказала девушка не поворачивая головы,- ты ведь ждёшь его, я вижу, ждёшь. Я как и любая женщина вижу сердцем дорогой. Я вижу что тебя что то грызёт изнутри может быть пришло время рассказать мне всё а?  И она положила ладонь ему на плечо. Пачи лёг на траву  и отвернул своё лицо, чтобы Мария не увидела как оно изменилось. Но тут над его ухом раздался её нежный шёпот, любимый не бойся расскажи мне что тебя тревожит. Я дочь своего народа, а мой народ умеет хранить  тайны. Как свои так и чужие. Возможно она права, подумал Пачи, возможно стоит открыться ей. Внезапно со стороны реки прилетел порыв свежего ветра, и в нём зашумели травы. Он этот порыв словно внёс в душу Пачи ту самую толику решимости, какой ему до сих пор не доставало. Хорошо Мария,- начал он, я расскажу тебе о том что меня мучает. Cлушай, внезапно Пачи ощутил как легко у него стало на душе. С чего начать. С дьявола, сказала Мария. С какого дьявола искренне удивился Пачи. С того который идёт за тобой по пятам, про которого тебе тогда у ночного костра сказала старая Эстер.  Вот ты о чём, сказал Пачи, припоминая слова старой цыганки. Старой Эстер не откажешь в мудрости но на этот раз она ошиблась, сказал Пачи, потому-что за мной следует не дьявол а маленький ребёнок. Ребёнок, удивлённо вскинула брови Мария. Да ребёнок, повторил Пачи. На какое то время на холме воцарилось молчание прерываемое только резкими порывами ветра да птичьими голосами. Затем Мария улыбнулась давая понять что готова слушать дальше и Пачи продолжал. Я не знаю Мария нужно ли мне тебе говорить об этом, но я член крупной террористической организации. Террористической организации-переспросила Мария, в её голосе слышался, нет не испуг, скорее это можно было бы назвать удивлением. Однажды –продолжал Пачи- мы с  товарищами по борьбе заложили взрывное устройство в одно маленькое кафе в центре Мадрида. В этом кафе обычно собиралось очень много народа. Во время сиесты там любил бывать один большой чин полиции. Вот его то мы и должны были убить. Конечно мы могли бы убить его и где-нибудь в менее людном месте, это не составляло большого труда. Но наше начальство видимо решило, что так эффект будет больше.  И потом общество в котором убивают генералов полиции обычно чувствует сочувствие этим генералам, и совсем другое дело если вместе с генералами погибают простые люди. Тогда общество предпочитает немного отойти в сторону от государства и задуматься а нужно ли это государство такой ценой. Одним словом в любом случае расчёт был верным. Пачи вдруг подумал над тем а не глупо ли он поступает рассказывая этой юной девушке то что уже столько времени хранилось в его душе, но остановиться он уже не мог. Словно старый чулан много лет не знавший света его душа раскрылась солнечным лучам которые спешили заполнить все её углы. Мы следили за этим чином много недель подряд и знали его точный распорядок дня, кроме того нами был подкуплен один из слуг служивший в доме этого генерала. Вот он то и сообщил нам, что в воскресение генерал будет в этом кафе. Но тот слуга забыл или просто не счёл нужным сообщить что генерал будет в кафе не один а со своим пятилетним сыном. Пачи увидел как в глазах Марии появился ужас, но отступать было слишком поздно. Останови он свой рассказ сейчас и воображение девушки само дорисует кровавый страшный конец. Бомбу изготовил один мой знакомый студент, Пачи замолчал, внезапно он почувствовал что что-то не даёт ему продолжать. Из оцепенения его вывел голос Марии. Что же было дальше дорогой. Мы заложили бомбу  в мусорное ведро которое стояло у окна. Недалеко от этого окна стоял столик за которым должен был сесть генерал. Мы условились с товарищами что с самого утра мы займём все столики чтобы в кафе не осталось свободного места, когда в кафе зайдёт генерал то тот из нас кто будет занимать нужный столик освободит его, когда генерал усядется остальные должны были покинуть кафе. Последний из них положит в урну у входа пустую пачку из-под сигарет. Это должно было быть мне сигналом. Я сидел в кафе на другой стороне улицы. Бомба приводилась в действие телефонным звонком. И вот когда всё было готово и последний из моих товарищей покинул кафе к его входу подъехала машина. Я набрал номер, и увидел что  на стул стоящий напротив генерала взбирается мальчик. Ты знаешь я отчего-то отчётливо запомнил маленького плюшевого медвежонка. Медвежонка, переспросила Мария. Да  медвежонка, сын генерала сжимал его в руке за лапу. Я не заметил как он входил в кафе вероятно из-за автомобиля. Ребёнок в наши планы не входил, во всяком случае, в мои точно. Я бросился к выходу, но было уже поздно. Когда я выбежал на улицу бомба сработала. Взрыв был такой силы, что во всех домах рядом с кафе от взрывной волной выбило окна. Об этом я узнал позже из газет. Сам я потерял сознание. Пришёл в себя я через несколько дней на квартире у одного из моих  товарищей. Из газет я узнал что генерал погиб сразу, а его пятилетнего сына разорвало на куски. Под заметкой помещалась фотография развороченного взрывом кафе. Ниже под статьёй были помещены фамилии погибших от взрыва людей. Но среди этих фамилий не было одной, моей фамилии, поскольку я тоже умер в тот день, ибо с того дня моя душа превратилась в ад или как сказала твоя старуха гадалка в покинутый дом, -  Пачи горько усмехнулся. После этого я вижу почти каждую ночь один и тот же сон: асфальт залитый кровью, и усыпанный осколками стекла и среди этого стекла лежит изуродованный взрывом ребёнок сжимающий окровавленной рукой плюшевого медвежонка, Пачи ненадолго замолчал, в травах сильнее зашумел ветер, словно прося Пачи продолжить. В небе повисли несколько облаков с окрашенным в алый цвет глянцевыми боками. Я стал избегать встречаться с товарищами. Я искал для себя одиночества надеясь найти в нём хоть не много покоя. Скажу сразу, что покоя мне найти так и не удалось. Ночами я видел один и тот же странный сон состоящий из детского крика доносящегося откуда то из бездны. Пачи снова замолчал. Воспользовавшись паузой девушка положила свою ладонь ему на запястье. Пачи посмотрел на Марию их глаза встретились. Пачи увидел в её глазах слёзы. Пачи продолжал - мои товарищи вероятно сочли что я получил какие то увечья от взрыва и мне необходимо поправить здоровье.  Когда я пришёл в себя они достали для меня новые документы снабдили деньгами и  переправили меня сюда. Вот собственно и всё. Я не знаю зачем я тебе это рассказал, он погладил девушку ладонью по щеке, она была влажной от слёз, мне нет и не может быть прощения. На мне невинная кровь. Тот самый ребёнок, которого твоя старуха приняла за дьявола. Знаешь как я оказался  той ночью на этом холме? Я увидел его во сне, того малыша, он неотступно следует за мной. А когда приходит ночь мне порой кажется что  его маленькая тень подходит к моей кровати. Нет-нет, он ничего плохого мне не желает. Но до того как я понимаю, что эта маленькая тень царит лишь в моём сознании, проходит вечность наполненная нестерпимой мукой, я думаю что мы с ним в каком то смысле стали родственниками. В той тени нет ни спокойствия мёртвых, ни тревоги живых. Но только с ней я могу разделить своё одиночество. Я уже говорил, что мы стали с той тенью в каком-то смысле родственниками. Мы вместе бродим по какой то страшной мрачной стране. Твоя старуха гадалка права, в этом мире я чужой. Только маленькая тень приносит в мой ад немного участия. Возможно я просто схожу с ума. Не знаю, но иногда я жду её целый день, понимаешь? Он замолчал на какое то время и помотрел ей в глаза, она смотрела на него. Её глазах не было ни ужаса ни отвращения, какое бы непременно появились бы во взгляде любой городской или деревенской девушки. Мария не была ни городской ни деревенской девушкой она была свободной цыганкой и потому спектр проявлений жизни который она могла принять в свою душу был намного шире чем у  городских или деревенских девушек души которых с молодых лет ограничены ( лучше называть вещи своими именами) религиозными догмами и условностями морали. И всё таки она не знала и это было видно что делать с этим знанием. Воцарившееся молчание сжималось словно страшная петля и кто-то, мужчина или женщина,  должен был сделать первым шаг за пределы этой страшной петли. И этот шаг, как впрочем это часто быает, первой  сделала женщина. Она посмотрела в голубое высокое небо то самое небо которое почернев однажды разом обрушилось на маленькое беззащитное существо сжимающее в своей слабенькой ладони маленького плюшевого медвежонка. Милый произнесла Мария поглаживая Пачи по волосам, я буду рядом окружи тебя хоть тысяча дьяволов. Я пойду с тобой хоть в сам ад, только позволь мне быть рядом с тобой.  Потом они долго сидели на холме и смотрели в даль. После этого разговора они продолжали встречаться на холме как и прежде. Но что то в этих встречах ушло навсегда. Встретившись и обменявшись улыбками они сначала долго молчали и смотрели друг на друга. Словно внутри каждого из них поселился кто то другой кто присматривался изнутри каждого из них на другого, словно ища изменений в нём. Если раньше их встречи были наполнены смехом то теперь главным их характером было молчание.  Но это молчание было не тем молчанием, которое легко можно преодолеть. Иногда случалось с какой стороны они не подступали к разговору он всё время замирал, словно не желая двигаться дальше. Их молчание было сродни тому безмолвию, которое возникает между двумя людьми, когда самое главное уже сказано, и все вновь сказанные слова будут не кирпичами в здании человеческих отношений а вредоносной влагой, что наполняет по капельке тот самый ручеёк  который подмывает фундамент этого  здания. Бывало что они проводили на своём холме всю ночь на пролёт до самого утра и дожидались когда  с Гвадалквивир поднимался мутно-белый туман. Словно усталое время он плёлся по долинам Кото-де -доньяна и взбираясь на холм укрывал два спящих обессиленных ночными ласками тела.
Есть женщины, которым словно бы самой природой наказано править сердцами мужчин. Их не всегда можно определить с первого взгляда. Нужно по всей видимости быть причастным к какому-то древнему таинству чтобы распознать того могущественного ангела которому дано забрать с собой мужское сердце и оставить на его месте остывающую долгие годы рану. К таким женщинам относилась и Мария. Всё в ней от кокетливого взгляда до поцелуя страстного и пьянящего одновременно выдавало в ней ту непостижимую степень, в которую природа возвела своё лучшее создание- женщину. Ладно дорогой мне пора сказала Мария поднимаясь с земли и поправляя на себе одежду, отец уже наверное рвёт и мечет. Сказав это она сбежала по склону холма и направилась в ту сторону где находился её табор. Оставшись на холме один Пачи долго провожал её взглядом когда её силуэт скрылся за дальним холмом он вдруг отчётливо осознал, что на этом холме он уже никогда не будет один. Этот холм уже никогда не будет его, Пачи. Он будет только  их, общим. Тишина этого места умерла навсегда. Она навеки растворилась в звуках её голоса. Конечно, Пачи с лёгкостью нашёл бы новый холм на котором он бы вновь обрёл своё прежнее одиночество задайся он такой целью. Вокруг их было великое множество. Но он более не искал одиночества.
Вернувшись в гостиницу Пачи не раздеваясь лёг на кровать. Все мысли которые царили в этот момент в его голове были посвящены ей. Когда же сон стал медленно вступать в свои права последней мыслью, которая связывала его с реальностью была мысль о том что он пожалуй в первые за долгое время не думает о своём страшном прошлом. Осознание этого было удивительным и вместе с тем оно было приятным. Спустя две недели после того разговора на холме  когда Пачи решил открыться Марии он придя на холм не встретил её там. Люди часто не придают значение произносимым ими словам. Но людям не дано узнать как и чем отзовётся в грядущем любое сказанное ими слово. Слово ПРОЩАЙ когда его произносят при расставании с любимым человеком всегда обогрето надеждой на скорую встречу с ним. Но однажды приходит час и тоже слово ПРОЩАЙ звучит уже по-другому холодно, резко словно смертный приговор. Словно острый топор палача зависший над шеей приговорённого.
Прождав пару часов Пачи направился к тому месту где некогда стояли цыганские повозки. На протяжении всего пути его мучила пугающая догадка. И какого же было его разочарование, когда она подтвердилась: цыганских повозок на месте не было. Единственное, что напоминало о них был чернеющий след от костра посреди луга. Значит всё начнётся с начала, подумал Пачи.
Но сначала  не повторилось. То место в его сердце, которое до этого занимала Мария, теперь занимали воспоминания о ней. Если раньше Пачи ждал ночи с мыслями о взрыве, которому предстоит долгие ночные часы рвать его душу, потом, о Марии, то теперь он ждал каждой ночи с ожиданием и надеждой. Надеждой на то, что он снова во сне встретиться с ней на их холме. Они будут долго бродить по просторам Кото-де-доньяна.  Они ушли услышал Пачи за спиной чуть надтреснутый голос. Обернувшись он увидел старика в чёрных штанах и белой рубашке. Лицо старика было почти чёрным от загара. Пачи знал этого старика. Точнее он видел его много раз когда приходил на городской рынок, чтобы купить продуктов. Там этот старик держал лавку  в которой продавались сухие коренья и травы.  По словам старика в этих кореньях и травах хранится дух самих герцогов Альба, которые были некогда владельцами этих земель. Пачи однажды зашёл в эту лавку вместе с Марией. Видимо тогда-то старик и запомнил его.  Вы думаете спросил Пачи они вернутся. Он спросил  хотя уже знал что скажет ему в ответ этот старик. Он просто не хотел слышать тишины. Сейчас, когда она, тишина, не готова была расступиться перед её смехом и голосом, она снова стала пугать и тяготить его. Кто их знает просто ответил старик пожав плечами. Эти цыгане странный народ.  Сказав это он повернулся и зашагал прочь. Пачи остался на холме. Он пробыл на холме ещё пару часов пытаясь найти в своей душе хоть что-то, что радовало его прежде в окружавшей его природе. Но всё было тщетно. Мир был бессилен заполнить ту пропасть которая возникла в его душе после того как Марии не стало рядом. Он посмотрел на Гвадалквивир. Огромная неспешная река всё также неутомимо катила свои воды к морю.  Пачи вспомнил как они любили по долгу смотреть в даль сидя на своём холме чувствуя тепло исходящее от нагретой за день земли и от изнывающих в предвкушении ласк тел. Затем  ему вспомнился тот вечер когда они с Марией вместе ходили чтобы смотреть на закат. Вспомнились ему и её слова? “Если река остановит свои воды, то всё вокруг исчезнет”. Сейчас он стоял и смотрел на реку, которая и не думала замедлять свой бег по просторам Кото-де –доньяна, и вместе с тем для Пачи всё что окружало его до встречи с ней пропало. Потом он понял, что ему не хочется больше находиться здесь. Ибо всё здесь будет напоминать ему о ней. Он повернулся и зашагал к городу.  Он шёл и думал о том, что ни что уже не будет радовать его как прежде, ни холмы Кото-де-доньяна, с которыми он прежде делил своё одиночество. Ни тишина предрассветных улиц Эль-рокио по которым он брёл каждое утро на свой холм.
Спустя две недели после того как цыгане покинули Эль-рокио Пачи тоже решил уехать.  Рано утром он просто собрал свои вещи и расплатившись с хозяйкой отправился на автобусную станцию. Шагая по ещё не совсем проснувшимся улицам он ощутил как что то изменилось в окружавших его домиках в ветре шелестящем в листве деревьев растущих за оградой. Что то незримое навеки покинуло эти улочки по которым блуждала ещё совсем юная тёплая осень.
Автобус прибыл в Мадрид поздним вечером поэтому никто даже сонные полицейские стоявшие у входа в здание автовокзала не обратили никакого внимания на молодого красивого парня с перекинутой через левое плечо спортивной сумкой вышедшего из автобуса, прибывшего с юга страны. Пачи посмотрел на часы. Времени было уже довольно много. Ему нужно было ещё успеть найти себе место для ночлега. Однако первым делом он отправился в пристроившийся рядом со зданием автовокзала «Мак Дональд». После долгого пути ему необходимо было подкрепиться. Зайдя в помещение, Пачи осмотрелся по сторонам. Хотя вероятность того, что ему встретиться кто-нибудь из его бывших соратников была крайне мала, но привычка быть осторожным делала своё дело безукоризненно. Народу в заведении было совсем немного: пара подростков, старик в широкополой шляпе, и женщина ярко выраженной восточной внешности. Подойдя к стойке Пачи заказал два хот-дога и бутылку Колы, немного подумав он отказался от Колы и заказал Спрайт. Старый толстый араб с добрым оплывшим лицом, которое казалось никогда не покидала глуповатая улыбка с поразительным проворством выполнил его заказ. Пачи принял из его рук поднос с едой и сел за один из пустующих столиков.
Выйдя из заведения Пачи направился в сторону стоянки такси. Усевшись в пропахшее нуждой и солнцем чрево старого форда он выяснил у водителя такси в какой из гостиниц города можно снять недорогой номер на пару месяцев. Водитель, мужчина средних лет, один из тех кого нужда старит не по дням а по часам довольно быстро объяснил, что лучше гостиницы, чем гостиница дона Мигеля Альварро во всём Мадриде не найти. У него самые дешёвые номера, и самое лучшее вино, а ещё в его ресторанчике, что располагается на первом этаже его замечательной роскошной гостиницы танцуют для посетителей самые лучшие танцовщицы фламенко. Водитель  среди прочего сообщил, что кроме всего прочего, этот самый дон Альварро, кончно совершенно случайно,  является, его двоюродным братом. Пачи согласился, а когда такси выезжало со стоянки подумал, наверное этот малый получит от этого дона Альварро процент за то, что доставит меня в его роскошнейшую гостиницу.
Гостиница в которую словоохотливый таксист привёз Пачи оказалась третьесортной забегаловкой. Её даже нельзя было назвать гостиницей в полном смысле слова. Этот двухэтажное помещение бывшее некогда не то школой не то больницей не шло ни в какое сравнение с маленьким но зато очень опрятным и уютным заведением, которое содержала в Эль-рокио донна Мондего.  Поскольку Пачи прибыл уже вечером то дон Альварро не стал докучать гостю с заполнением обязательных в таком случае документов, а просто взял с него плату за две недели вперёд и дал ключи от пустующего номера.
На следующее утро после не долгого разговора с хозяином гостиницы Пачи уговорил его взять себя на работу. Уговаривать долго не пришлось, поскольку те условия которые выдвигал Пачи вряд ли кого ещё могли устроить, как впрочем и те обязанности, которые возлагал « добрейший и щедрейший» дон Альварро. ПО СУТИ Пачи предстояло трудиться только за еду и крышу над головой, но Пачи был рад и тому, что по крайней мере проблем с едой и крышей над головой у него теперь на ближайшее время нет. Работа, которую ему приходилось выполнять была не слишком тяжёлой, но довольно изматывающей. Два раз в неделю  ему приходилось протирать пыль и мыть пол в каждом из девяти номеров гостиницы дона Альварро, и ходить за продуктами на рынок Меркадо де Сан-Антони.
Однажды в один из таких походов Пачи увидел в толпе знакомое лицо. Пачи не сразу распознал в нём того самого цыгана, который некогда у костра играл на гитаре. Подойдя к цыгану Пачи похлопал его по плечу. Парень обернулся и долго смотрел на него, явно не узнавая. Наконец он узнал Пачи и улыбнулся. Пойдём я угощу тебя пивом, предложил Пачи, цыган согласился. Пачи знал, что дон Альварро сильно рассердится если не досчитается денег. Но Пачи это не волновало. Этот парень связывал его, Пачи, с самым дорогим что было в его жизни. Он был из одного с ней мира. Они пришли в тихое кафе. Уселись за столик Пачи заказал две кружки пива и… И на этом жизнь его закончилась.
Педро, так звали парня, сообщил ему, что Мария погибла в автомобильной катастрофе. Пачи не мог поверить своим ушам. Когда они прощались, Пачи узнал у Педро где сейчас стоит их табор. Табор остановился за городом.
На следующий день Пачи отправился за город.  Цыганские повозки он нашёл довольно скоро. Он прошёл мимо двух красивых цыганок зазывавших его с предложением погадать. Он даже не повернулся на их призывы. Ему не надо было гадать. Он точно знал чего он хочет в данный момент. Он точно знал,  что он здесь искал, точнее, кого. Шатёр старой Эстер Пачи узнал сразу. Тот стоял самым последним. Когда Пачи откинув полог вошёл внутрь старуха повернула к нему своё уродливое покрытое сеткой морщин лицо. Наконец то ты пришёл,- сказала она,- и её лицо посетило какое то подобие улыбки. Язнала что рано или поздно ты придёшь баск. Я очень долго ждала тебя. Пачи не стал тратить время на приветствия,- я пришёл что бы узнать ты знала об этом, там в эль- Рокио. Знала о чём?-приподняла брови старуха. Не притворяйся,- крикнул Пачи,- ты сама знаешь о чём я говорю. Ты знала, что она погибнет?
- Откуда?
- Знала старая ведьма,- Пачи сделал шаг в направлении старухи. Но та остановила его подняв руку.


Её нет среди живых,- сказала старая Эстер.
Конечно нет -зло процедил Пачи -я это знаю и без тебя старая ведьма. Гадалка пропустила его оскорбление мимо ушей.
-Дело в том баск что её нет и среди мёртвых. 
-Как так? Опять загадки. То есть она жива? - спросил Пачи.
Нет. Авария сделала своё дело. Она умерла но среди мёртвых я как ни старалась, а старалась я, как ты понимаешь очень,-с этими словами она потёрла своё запястье которое сжимала ещё мгновение назад пальцы Пачи. Помнишь, что я говорила тебе той ночью на холме. Жди розовый ветер, он принесёт с собой все ответы. Может и на те вопросы, что ты сейчас задаёшь мне, он тоже ответит.  Но ведь ты знаешь сказал Пачи со слезами на глазах - ты знаешь, как ты всё знала с самого начала.
-Жди ветер, возвращайся домой и жди розовый ветер,- процедила упрямо старуха. Судьба не так глупа, что бы забирая что-то, не оставить в ничего в замен. Пачи подумал, что больше ему ничего от неё добиться не удастся и повернувшись направился к выходу.
Да, она ушла сказала неожиданно ласковым голосом старая цыганка когда Пачи уже поднял полог, но не надо убиваться Пачи. Раз у тебя своя судьба то и у неё своя. Этой, потерей, возможно, ты заплатил за то зло о котором знаешь только ты один. Но почему она, а не я,-спросил Пачи.
-Потому, что платить это всегда означает отдавать, а отдавать это всегда означает лишаться,-просто, и даже как показалось Пачи с какой то усталостью в голосе сказала старуха. Я уже сказала, что у каждого из нас своя судьба с этими словами она подняла на него своё лицо. Пачи вдруг отметил, что  в этом испещрённом морщинами лице проступают знакомые ему черты-черты его матери. И дело здесь было вовсе не в том, что старуха действительно походила на его мать. Совсем нет, даже скорее наоборот. Просто из такого уж теста сделаны мудрые старые женщины, что в их чертах мужчинам видятся материнские черты.  Значит ты для чего то нужен этой жизни и этому миру- продолжала старуха. -Но зачем, -спросил он.
. Откуда мне знать -сухо процедила цыганка. И тут впервые Пачи понял, что старуха скорее хочет казаться строгой, чем является таковой на самом деле. Скажи мне, есть в смерти Марии моя вина, спросил Пачи. В смерти вины нет и быть не может- ответила старуха при этом махнув рукой словно отгоняя докучливое насекомое,- вина есть только в жизни. Если хочешь, возьми её себе, мне она даром не нужна и старуха сделала руками жест, словно и впрямь хотела передать что-то в руки Пачи.  Что проку убиваться,  лучше возвращайся и жди розовый ветер, он и принесёт тебе все ответы. Оставь меня сейчас мне не до тебя и потом всё равно мне нечего больше добавить к тому, что я тебе уже рассказала. И старуха насупившись сложила руки на груди и отвернувшись нахмурившись засипела. В этот момент она была похожа на злобного уродливого упрямого ребёнка. Пачи стоял гна месте он чувствовал что старухе есть ещё что прибавить к сказанному, так оно и вышло.
-Помни баск – сказала она не посмотрев в его сторону,- во имя чего бы  не был выпущен демон из ада, он не вернётся назад пока не заберёт с собой душу того, кто выпустил его.  Тогда у костра когда я говорила о дьяволе что сопровождает тебя ты меня понимал. Но я не сказала тебе, что за спиной каждого человека с рождения и до самой смерти стоит ангел. 
-Ты виновата во всём старая ведьма если бы не ты то… Но старуха не дала ему договорить.
-Не уподобляйся баск тем глупцам которые всегда ищут виноватых во всех своих несчастьях на стороне- сказала она. Посмотри в свою душу и ты сам увидишь что ты и только ты был причиной своих бед. И потом разве той ночью  на холмах Кото де доньяна я пришла к тебе, а не ты к нам. Разве если бы Мария не осталась бы просто цыганкой нашего табора, просто дочерью своего отца, разве не жила бы она с нами до сих пор. Разве…  старуха не стала заканчивать свою фразу. Уставившись в пол она пыхнула трубкой. Но зато она никогда не узнала бы и что такое настоящая любовь. За всё в этом мире баск приходится платить. Твоя цена была такой. Жди розовый ветер он ответит на все твои вопросы.
-Какой розовый ветер? Нет никаких розовых ветров,- крикнул он и рванув полог шатра выбежал наружу. Он бежал по улицам не обращая внимания на удивлённых прохожих по направлению к остановке такси. Ему нужно было поскорей забрать из номера в гостинице свои документы. Сейчас его душой владело только одно желание, как можно скорее покинуть этот город.
В мокрой листве деревьев шумел ветерок. Луна ещё не взошла, но свет далёких мерцающих холодным синеватым светом звёзд испещрил всё вокруг тёмными и светлыми пятнами и гребни дюн были ярко различимы. Когда же над просторами Кото-де-доньяна взошла Луна, её ровный серебристый свет залил все холмы. На вершине одного из холмов сидел молодой парень. Луна облила серебром черты его красивого лица. Ветер то и дело шевелил его чёрные густые волосы. Его взгляд был устремлён в даль где искрился тончайшим шелковым  полотном  Гвадалквивир. Словно прекрасные узоры лежали на склонах тени ветвистых сикоморов.   Внезапно  царящую вокруг тишину нарушил довольно сильный порыв ветра ворвавшийся в густые ветви сикоморов обрамляющих холм . Этот ветер развеял вместе с тишиной и мысли, которые царили в голове Пачи.  Он лёг на спину  закрыл глаза и уснул. Он снова был в стране молчаливых мыслей и угловатых жестов. Несколько раз он просыпался и тогда, усевшись на земле он долго смотрел в фиолетово-чёрную даль. Говорят иногда время может резать как бритва. Теперь Пачи знал, что это истинная правда. О, как играла в ту ночь Луна с волнами реки, словно пытаясь отвлечь своего гостя от тяжёлых мыслей. Пачи слушал, как безотрадно шепчет Гвадалквивир свои никому не нужные откровения. У одиночества, как оказалось, были такие глубины о которых он прежде и не подозревал. Но, в первые, это одиночество было для него не только не желанным, но и невыносимым. Здесь в этом чужом для него краю, где столь многое не желало, как ему казалось, для него  добра, но всё же было для него связано с ней. Возможно, дело было в том, что ни смотря на то, что смотрело на него  из прошлого и на то, что грозило ему в будущем. Он, возможно несчастнейшее из существ когда либо живущих под небом, оставался прежде всего мужчиной. После он снова ложился на землю и засыпал. Во сне он видел Марию.  Она смотрела на него и улыбалась. Он говорил ей, о том как любит её. Как ему её не хватает. Проснулся он, когда над холмами уже поднималось солнце. Огромный раскалённый далёкий шар вот-вот должен был принять участие в его судьбе. Какое-то время он сидел и смотрел на восход. Возвращаться в свою гостиницу ему совсем не хотелось. И вдруг Пачи  услышал какие-то странные звуки доносящиеся из-за высокого холма один склон которого сбегал к морю, а другой стекая нырял под жёлтую дорогу. Пачи никогда прежде не приходилось слышать подобных звуков.  Источника этих звуков  не было  видно.  Звуки нарастали с каждой секундой. Казалось, приближается неистовый ураган. Пачи почувствовал, как в тревоге сильнее забилось его сердце.  И вдруг….  Пачи вскочил на ноги поражённый раскинувшимся перед ним зрелищем…огромная стая розовых фламинго взмыла из-за холма и хлопая широкими крыльями полетела в сторону горизонта где море встречалось с пронзительно лазоревым небом.  Туда где лежала не ведающая зимы Африка. Зрелище было столь ошеломляющим, что Пачи смотрел не шевелясь. Придя немного в себя, он взбежал на холм из-за которого и вылетели розовые птицы. На фоне красновато-жёлтого берега зелёной морской глади и голубого неба тянулась в сторону горизонта длинная цепочка птиц, которые подобно гирлянде то вспыхивали розовым светом то гасли. Когда птицы были уже далеко Пачи ещё не успевшему окончательно придти в себя вдруг вспомнилось то обещание, которое он дал Марии на холме тем далёким днём. Из его памяти всплыло её красивое лицо. Я в тебе,  а ты во мне,- словно прошептали  в этот момент травы, и в этом шелесте он явственно различил нотки любимого голоса,  её голоса. Она жила, она по-прежнему жила в этом мире. Она стала частью этого мира. Она стала частью этих холмов, этого ветра, этих трав. Она навсегда будет связана с тем, что в данный момент окружало его. Он вдруг с необычайной ясностью понял, что отныне не сможет во имя чего бы то ни было причинить вред даже самому ничтожному проявлению этого мира. Потому, что отныне МИР и ОНА - это одно целое. Он понял также, что страны, которые он и ему подобные защищают и во имя которых несут в мир смерть это просто глупые и злые выдумки. Выдумки, которые он и такие как он  ещё к тому же и не сами себе придумали. Господи каким глупцом он был всё это время. Ведь по сути он занимался не чем иным как защищал стены своей тюремной камеры. И борьба за право на свободу его родины это по сути не что иное как драка между надзирателями тюрьмы за право на то чтобы перевести заключённого из одной камеры в другую. Господи, какой обман, он отёр лицо руками, словно снимая с него остатки страшной невидимой паутины, какой нелепый и страшный обман. Но теперь с этим покончено. НЕТ никаких границ.  Мир един, стоит только разрешить себе в это поверить и разрешить ему тебя полюбить. Как ты позволил ей тебя полюбить и теперь видишь что даже смерть не в силах разделить вас. Любовь найдёт в чём воплотиться и предстать перед тем кто не признаёт грубых и глупых границ. Как не признавали их улетающие вдаль розовые птицы. Он дождался свой розовый ветер. От осознания этого ему стало легко. Словно кто-то сильный жестокий и властный повернувшись удалялся сейчас в даль признав себя побеждённым. Пачи опустился на землю и долго-долго плакал. Это был плачь страха, которому предстояло превратиться в свободу.
Весь последующий день Пачи бродил по окрестностям пребывая в радостном возбуждении. Его переполняли сильные чувства словно мир вокруг состоял из огромного множества радостных огней жизни и двумя из этих огней были он и она. Всем этим чувствам он предоставил своё сердце. Ближе к вечеру  он снова пришёл на свой холм и уселся на нагретую за день землю.  Он не узнавал мира вокруг. Он прислушался к ветру, словно ожидая услышать в его порывах какое-то откровение. Ему вдруг показалось, что он, - ветер, прилетевший из долин, перестал быть просто ветром, простым потоком воздуха зародившегося где-то в непостижимой дали отсюда. Теперь ветер касался его лица и это прикосновение было ласковым и нежным. Оно более всего походило  на прикосновение  тёплых мягких губ.  Полетав над холмами,  ветер  бодро ворвался в высокие травы. И под его напором травы зашептали. И среди этого шёпота Пачи вдруг показалось, что кто-то позвал его по имени. Ему почудилось, что он не один. Он обернулся, и в этот же миг, чья-то тень скользнула по холму. Какая-то часть сознания не пожелавшая от чего-то пока принять участие в происходившей вокруг мистерии говорила, что это всего лишь тень от проплывавшего в вышине облака. Но голос надежды был сильнее. Ты здесь моя нежность,- произнёс Пачи.
Да, любимый, - казалось прошептали травы долин. Я с тобой, - словно вторя им, пропели в ветре ветви старого сикомора. Старая цыганка была права. Что проку мёртвым, Марии и тому малышу в мадридском кафе от его терзаний. Прошлое дано нам не для того чтобы смотреть назад, а для того чтобы идти вперёд но никогда не допускать того что оскверняет наш путь. Перед ним теперь лежал огромный мир готовый принять его нового переродившегося, прощённого, вновь в свои объятия. Он принёс в мир столько боли ради того чтобы сжать его, мир, до маленького клочка земли на котором он родился когда-то. Он думал что родине это нужно, он ошибался, он признавал это. Это не нужно было никому. Нельзя желать кому бы то ни было счастья и запирать этого кого-то в клетку одновременно.  Розовые птицы чья длинная вереница утром унеслась в сторону далёкой Африки не знали ни границ  ни преград. Они были по настоящему свободны, но не потому, что им нужна была свобода, а потому что они были нужны свободе. Они были самим воплощением свободы. Они обладали миром безраздельно и мир обладал ими. Есть только один настоящий способ быть свободным, это стать частью свободы. Пропитаться свободой как травы пропитываются солнцем. Нельзя быть свободным в рамках границ можно быть свободным от границ. Теперь Пачи это знал. Он вдруг с кристальной ясностью осознал,  что всё вокруг сделано из той же непостижимой энергии, что и он сам. И это знание было столь  прекрасным и освобождающим, что на миг ему показалось, что он вот-вот и сам сможет подняться в воздух и полететь к горизонту за которым уже начиналась мистерия приближающейся ночи.  И вдруг Пачи словно обожгла холодная как сталь мысль, неужели для того чтобы понять это нужно было пройти такой трудный путь. Не нужно было вообще приезжать сюда. Тогда и она бы осталась жива. Пачи вспомнил старую цыганку, интересно, а что бы сказала она. Пачи посмотрел в сторону холмов, и вдруг ему показалось что в шелесте ветвей деревьев прозвучали слова, -НО ВЕДЬ ТОГДА БЫ ТЫ НИКОГДА НЕ ВСТРЕТИЛ ЕЁ И НЕ ПОНЯЛ ЧТО ТАКОЕ НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ,- этот шелест очень походил на прокуренный голос старой гадалки. И зачем я отпустил Марию тогда. Нужно было украсть её рано или поздно её отец смирился бы с нашей любовью. - Но тогда бы ты никогда не вернулся сюда и никогда не увидел бы снова просторы Кото-де-доньяна, а ведь они так прекрасны, ведь сначала ты полюбил мир вокруг тебя, а после, мир, поверив в тебя, доверил тебе её любовь. Разве не так? - словно прошелестели травы холмов. Пачи посмотрел в сторону Гвадалквивир и в это самое мгновение легчайший ветерок налетевший с моря коснулся его лица, он был солоноватым и тёплым словно поцелуй, её поцелуй. Пачи улыбнулся и поддавшись порыву, подставил лицо ласковому потоку воздуха. Впереди простиралась  затянутая легчайшей голубоватой дымкой даль. Перед ним лежал мир, который ждал его. И весь этот мир был его, Пачи. И всегда был его, но разглядеть это ему до сих пор мешала какая-то странная слепота. Но теперь всё это осталось навсегда позади. Он будет свободен ради всего того что сейчас поверило в него дав ему шанс на новую жизнь. И он свой шанс не упустит ни за что на свете. Ради убитого им ребёнка, и конечно же ради Марии, он будет отныне слушать только своё сердце. Ему нечего больше здесь делать. Он и так потерял слишком много времени. Он получил все ответы, его сердце в предвкушении трепетало от радости, которая захлёстывала его душу, и лишь маленькая толика сердца хранила лёгкую, но чистую грусть. 
Вскоре Пачи уже бодро шагал по вьющейся меж холмов дороге и думал о будущем. Он решил что никогда больше не вернётся к себе на родину. Он понесёт свою родину в своём сердце куда бы ни позвало его оно  и тем самым он превратит её из маленького клочка земли лежащего у подножья Перенейских гор в огромный и прекрасный  мир. Ибо с каждым вновь сделанным им шагом его родина будет становиться всё больше и больше. Остановившись на мгновение он не смог побороть в себе искушение посмотреть на свой холм. Он обернулся. Холма видно не было только старый сикомор всё также подвластный ветрам раскачивал свои неутомимые длинные ветви. Из глаз Пачи текли слёзы, но на этот раз это были слёзы счастья. Он в последний раз с любовью оглядел просторы Кото-де доньяна подарившие ему любовь, надежду и  принёсший ему освобождение долгожданный РОЗОВЫЙ ВЕТЕР.
КОНЕЦ
Носкову Алексею Ивановичу, любезно предоставившему мне бумагу, на которой была написана эта повесть, с искренней благодарностью в день его рождения  …ПОСВЯЩАЕТСЯ
Первоуральск. 2020год. Зима.