Враг моего врага - глава сорок вторая

Почти весь день ушел на то, чтобы помочь отцу Туку перебраться. От нового лагеря до отшельнической хижины монаха Робин на своем чубаром добрался бы меньше чем за час, но с тучным монахом на стареньком ослике и с бесконечными тюками и мешками переезд отнял кучу времени. Впрочем, разбойник был только рад. Ему нужно было сейчас что-то делать: перетаскивать в хижину тяжелую поклажу, поправлять покосившийся плетень, заколачивать окно. Отец Тук пытался его остановить и утихомирить, но Робин только отмахивался. Наконец все было переделано.
– Сядь, поешь хотя бы нормально, – монах поставил на стол миску с горячим мясом и капустой.
– Спасибо.
– Да и заночевал бы тут, места хватит.
– Нет, сейчас поеду. Не дай бог кто увидит меня рядом с твоим жильем.
– Ой, напугал. Да весь Ноттингемшир знает, что я в твоей шайке.
– Соврешь, что я тебя удерживал силой, но ты наконец сбежал, – Робин криво улыбнулся.
– Она наверняка все рассказала, – ответил Тук, не называя имени Марион.
– Думаю, до таких подробностей не дошло. А уточнить теперь трудно – она в обители в Кирклисе. Глядишь, приорессой там станет со временем. Ладно, мне пора, – Робин поднялся из-за стола. – И Дик, и Уилл будут тебя навещать. Может, еще и свидимся.
– Куда ты собрался? У тебя даже стрел нет, а ты сейчас ни к Мэтту, ни к стрельнику в Паплвик не сунешься.
– Стрелы есть, целых три штуки, – улыбнулся разбойник. – Заночую в лагере, завтра двинусь в дорогу. Есть одно дело. Давай, монах, бывай.
Через час Робин уже был в опустевшем лагере. Он отвел чубарого вниз, в загон, расседлал, принес воды, потом поднялся в пещеру, сбросил сапоги и котту и, не раздеваясь до конца, растянулся на бобровых шкурах. Разбойник думал, что будет долго пялиться в темный свод пещеры, но заснул почти сразу – сказалась и прошлая ночь, проведенная без сна, и то, что он сегодня совершенно умаялся за день.
Робин сам не понял, почему вдруг проснулся. Несколько мгновений он лежал, не открывая глаз и не шевелясь. В пещере кто-то был. Легкое дыхание, которое он узнал бы из тысячи. Неслышная поступь, которую невозможно было перепутать ни с какой другой.
– Ясмина, – выдохнул он.
Девушка тихо выругалась по-персидски, потом резко добавила:
– Не трогай меня.
Голос ее был ледяным.
– Ясминка…
– Ясмина, – отрезала она. – Чего проснулся? Ты же всегда дрыхнешь как убитый.
– Не злись, – Робин сел на бобровых шкурах, посмотрел на еле различимый в темноте силуэт. Он ждал, что сарацинка сейчас опустится к нему, взъерошит волосы, положит руки на плечи, – но она все так же стояла, не двигаясь.
– Я не злюсь. Мне нет до тебя никакого дела. Ну проснулся и проснулся. Я хотела просто здесь все это оставить и уехать – вот так и сделаю.
Ясмина опустила на пол что-то тяжелое, развернулась и шагнула к выходу. Робин вскочил, быстро притянул ее к себе, удерживая, и почувствовал, как девушка словно закаменела у него в руках.
– Отпусти, – сквозь зубы сказала она. – Я не оттолкну и не ударю тебя. Никогда. Поэтому отпусти сам.
Разбойник разжал руки, быстро зажег свечу, чтобы видеть ее глаза. Заметил предмет, который сарацинка опустила на пол, – это был колчан, полный стрел. Робин вытащил одну, посмотрел на нее при свете свечи.
– Работа старого стрельника из Паплвика.
– Да.
– Так вот зачем ты вернулась.
– Я не думала, что ты проснешься. Хотела просто оставить и уйти, – Ясмина снова развернулась к выходу, но вдруг замерла, словно вспомнив что-то. – Робин.
– Да?
– На всех дорогах вокруг Ноттингема – посты. И даже самые тупые из наемников уже назубок выучили, как ты выглядишь.
Он снова притянул ее к себе.
– Прости меня.
Ясмина молчала.
– Прости. Я дурак.
– И даже не представляешь, какой, – тихо отозвалась она и ткнулась ему в плечо, словно котенок.

Робин развязал мешок, выложил на доски возле костра несколько яблок, задубевшие ржаные лепешки и остатки сыра.
– Дороги они мне решили перекрыть, шутники. Мы с тобой через несколько дней уже в Лондоне будем.
– Ага. Ночевать вполне можно и в лесу, не привыкать, – улыбнулась сарацинка. – А за едой в какую-нибудь деревню я всегда смогу сбегать.
Через полчаса они уже пробирались по лесу. Чубарый, привыкший ходить по непролазной чаще, топал впереди. Гнедая кобыла недовольно всхрапывала, всем своим видом показывая, как ей хочется на простор, в поле или на ровную укатанную дорогу. По густому лесу можно было двигаться только медленным шагом, и путники еще не успели отъехать далеко от города, как конь Робина вдруг тревожно задергал ушами.
– Черт, – тихо выругался разбойник.
– Что случилось?
– Он чует людей, – Робин быстро повернулся в седле. – Много. И оружие. И хорошо еще, что шериф не выносит собак, а то бы… – он на мгновение замолчал. – Ясминка…
– Нет.
– Что нет?
– Я знаю, что ты хочешь сказать. Что им нужен только ты, – девушка прищурилась, перебросила черные косы вперед. – Но вдвоем мы стреляем вдвое быстрее. Сколько их может быть?
– Вряд ли успели подтянуть кого-нибудь из Ньюстеда. Скорее, только часть тех, кто был в городе и в замке Гисборнов. Человек сорок. Ну, полсотни, как самое худшее, – Робин резко направил чубарого налево. – За мной, быстро. Там есть поваленный дуб, можно укрыться.
– У нас по три десятка стрел в каждом колчане.
– Твои же короткие.
– В этот раз все длинные. Мне-то почти все равно, я могу твоими.
– Ты как знала. Черт, – снова выругался Робин. – Я понял, почему они ищут нас именно в сторону к Лондону. Не надо было отпускать наемников в Амьене. Они видели, что мы были вместе с Гисборном.
– И сейчас, когда его нашли у ворот монастыря, додумались, что ты мог застать его в лесу еще живым?
– Похоже на то, – разбойник обернулся через плечо.
– Смотри вперед, а то шарахнешься об какой-нибудь низкий сук.
– Не учи меня ездить по лесу, дочь пустыни.
– Хамадан – не пустыня, – улыбнулась Ясмина. – Там горы. Ты когда-нибудь видел горы?
– Нет, – Робин прислушался, потом посмотрел на чубарого. – Они уже ближе, но и мы скоро доберемся до дуба. Уйти нам некуда, там обрывистый берег у реки, мы не спустимся, и они это знают. – Впереди, видишь? Сейчас выберемся на поляну, на другом краю – дуб.
– Вижу. Лошадей негде укрыть.
– Привяжем сзади, больше негде. Заведи их в лес поглубже.
Они быстро пересекли поляну и оказались у огромного дерева. Дуб, похоже, был выдернут с корнями много лет назад – мертвое дерево обросло мхом, земля с корней осыпалась, но за толстыми, причудливо переплетенными корнями вполне можно было укрыться.
– К реке нам точно не спуститься? – переспросила Ясмина, привязывая лошадей.
– Точно нет. Лучше встретить их здесь.
Робин повесил оба колчана на выступающие корни, вынул часть стрел и воткнул их в землю, быстро надел тетиву.
– Ну вот и они. Мы вовремя. Сколько?
– Почти сорок. Все в доспехах.
– А то! Но слушай, я знаю прижимистость шерифа. У них дрянные дешевые кольчуги. Разве что наемники Клермона с хорошим снаряжением. О, а вот и он, и Майер. Только шерифа нет. Не такой он все-таки дурень.
– Клермон любит подраться, – кивнула девушка. – Майер любит поизмываться. И у него на нас зуб.
Разбойник повернулся к Ясмине.
;
– Не будем подпускать ближе. Пора. С Клермона и начнем.
Он выдернул из земли стрелу, быстро прицелился, выстрелил. Огюст де Клермон, который сам вел своих наемников, стал сползать с седла, из глаза его торчала стрела. Испуганная лошадь взвилась свечой, задев передними копытами шлем другого всадника.
– Не давай им зайти слева, – быстро бросил он девушке. В корни дуба впилось сразу несколько арбалетных болтов, но Робин и Ясмина стреляли куда быстрее и точнее. Воткнутые в землю стрелы заканчивались, разбойник, укрывшись за корнями, потянулся к колчану за новыми и на миг взглянул на девушку. И, хотя сейчас не было времени ни на что, некогда было даже вдохнуть, он все равно на какую-то долю мгновения залюбовался сарацинкой – это была красота. Страшная, смертоносная, но именно красота. Четкие, быстрые, плавные движения. Две стрелы в полете, одна на тетиве, еще две зажаты в зубах – Ясмине было так удобнее.
Он выхватил из колчана стрелы, быстро вонзил в землю, снова принялся косить наемников и дружину шерифа со своего края. В строю наступающих, еще пару минут назад ровном, уже творился хаос: обезумевшие лошади, перебитые воины, – все смешалось, строй дрогнул, и Робин понял, что осталось лишь чуть додавить.
– Ясминка, – крикнул он через плечо.
– Ага, – ответила она.
И ничего не надо было больше говорить, она поняла и так. Робин хотел достать Майера, но тот держался за спинами наемников. Разбойник вдруг увидел на суку над торговцем огромное осиное гнездо, усмехнулся и сбил его стрелой. Осы стали жалить лошадей, перепуганные животные заметались, сбрасывая всадников. Он узнал среди воинов Сэма, командира ноттингемской дружины, – похоже, единственного, кто удерживал сейчас отряд от отступления. Майер – торговец, а не воин, он не станет так упираться. В следующий миг стрела Робина пробила горло Сэма, найдя единственное незащищенное место.
Майер, по-прежнему державшийся за спинами бойцов, что-то прокричал, собирая оставшихся.
– Они разворачивают лошадей, – обернулась к разбойнику Ясмина.
– Вижу, – кивнул он. – Но не радуемся пока.
– Нет, правда уходят.
Торговец действительно уводил немногих оставшихся, причем так быстро, что это смотрелось скорее бегством, чем отступлением. Майер взмахнул рукой, ему протянули взведенный арбалет, и он выстрелил в дуб, совершенно не целясь, просто оставляя за собой последнее слово. Робин услышал удар и тихий вскрик сбоку. Повернулся, словно его ударили плетью.
Арбалетный болт вошел ровно в середину груди и пробил маленькую сарацинку навылет. Она удержалась на ногах при выстреле, но теперь оседала, цепляясь руками за корни.
– Ясминка, – выдохнул он, подхватывая ее.
– Они не вернутся, – растерянно проговорила она. Слова еле слетали с вмиг побелевших губ, и разбойник понимал, что ничего сделать не сможет – при попытке вынуть болт девушка просто не выдержит боли.
– Не надо, – шепнула Ясмина, прочитав его мысли.
Робин осторожно опустил ее на землю, усадил так, чтобы не задеть торчащий с обеих сторон болт.
– Ясминка, я…
– Нет! – тихо оборвала его сарацинка. На губах ее показалась розовая пена, но девушка еще могла говорить, хотя с каждым словом голос звучал все слабее. – Не надо. Я так долго ждала, – она улыбнулась. – А сейчас – не надо.
Он вспомнил вдруг про подарок Саладина, быстро, боясь не успеть, разорвал шнурок кошелька на поясе, достал завернутые в шелк кольцо и серьги.
– Смотри.
Ясмина снова с трудом улыбнулась, но ответить уже ничего не могла. Она шевельнула рукой, вскрикнула от движения, но все-таки пересилила себя и взяла кольцо, потом прошелестела одним губами:
– Дай руку.
Стиснув зубы, она надела ему на мизинец кольцо с асуанским изумрудом, которое сама обычно носила на среднем пальце.

Он рыл яму охотничьим ножом, надеясь, что Майер вернется с подкреплением, что с минуты на минуту здесь будет еще отряд наемников и бойцов из ноттингемского гарнизона, – но никого не было. Робин неумело, далеко не с первого раза вдел в уши Ясмины серьги, потом перенес ее к вырытой яме – так осторожно, словно девушка могла проснуться. Июльский день был в разгаре, солнечные лучи пробивались через густую листву, и изумрудные серьги в ушах маленькой сарацинки сверкали, как зеленые звездочки.
Разбойник отвязал обеих лошадей и двинулся через лес, ведя их под уздцы. У него еще оставалось письмо для Алиеноры.
 И пусть любой сказал бы, что невозможно одному, когда тебя ищут на каждом перекрестке, добраться до Лондона и передать бумагу, – но Робин знал, что доберется.

ВСЁ