Дракула

В поту холодном
Просыпаясь среди ночи,
Глотая воздух с жадностью такой,
Как будто шея стянута петлёй
(Он к смерти был приговорён заочно,
Судом коллегии военно-полевой).

Нутром всем чувствуя опасность,
Он в бегах
Двадцатый год скрывался от расплаты.
Двадцатый год его терзает страх,
Хотя в людей вселял сам страх когда-то.

На верность присягнув коричневой чуме,
Пытал людей, пьянея от их боли.
О! как он преуспел
В своей звериной роли,
Став палачом в гестаповской тюрьме.

Он не жалел ни женщин, ни детей,
Себя считал всесильным
Вровень Богу.
Шакалом вполз в немецкую берлогу,
Ужился зверь среди других зверей.

Меняет кожу каждый год змея,
Но наша гадина
Срослась с одним мундиром.
Гестаповцы за преданность ценили,
Хотя и презирали холуя.

И он старался на пределе сил,
Паёк свой отрабатывая честно.
И кличку «Дракула» в народе заслужил,
Что для него являлось чем-то лестным.

Но повернулось остриё войны.
Февральский лёд, расколотый на льдины
Сначала медленно, затем живой лавиной
От волжских берегов
Из глубины страны.

На запад хлынул, сокращая дни
Расплаты с чёрной, бешеной ордой,
Изменники подняли сразу вой.
Засуетились холуи. Прощенья

Им не видеть.
Пеньковая петля
Обнимет с радостью любого холуя
И нет таким
В день Судный Воскрешенья.

***
Но вырвался цепной пёс из петли,
Уполз под грохот близкой канонады,
А чтобы от возмездия уйти,
Сменить ему ещё раз шкуру надо.

И он менял. Он заметал следы
И вздрагивал от стука в дверь.
От взгляда.
В горняцком городке в шахтёрские ряды,
Чтоб затеряться
Быстро влиться надо.

И влился в коллектив подземных работяг.
Спускался в клети, в ствол
Не за рабочим счастьем,
Его с поверхности
Гнал ежедневный страх
Туда, где в узких штреках
Можно затеряться.

Который год, отбойным молотком,
Вгрызается беглец в пласт угольный забоя.
Лишь здесь, напуганный кошмарным сном,
Он ощущал отдушину покоя.

Две нормы выдавая «на-гора»,
Стал быстро уважаем и в почёте.
Как горлу нож - была ему работа,
Зато надёжная, хоть пыльная нора.

Теперь всё чаще был он на виду:
В шахткоме, на собраниях. Публично
Высказывал любовь к горняцкому труду,
Брал обязательства повышенные лично.

Его старания и труд был оценён.
Награды, вплоть до звания Героя.
Теперь на разных слётах чаще он,
Чем в ненавистном, но «родном забое».

Страх уходил. Прошло ведь столько лет.
Пусть не сроднился с коллективом – сжился,
Но по ночам из прошлого привет
По-прежнему петлёй пеньковой вился. 

Дурацкий сон. Конечно ерунда.
Пока всё предсказуемо и гладко -
Ведь он в почёте. Он Герой труда
И документы у него в порядке.

Защитной маски все ж не снял с лица,
Но голос палача прорезался, вновь, властно,
Что вскоре погубила подлеца, -
Его узнал стахановец с Донбасса.

Один из узников гестаповской тюрьмы,
Прошедший терния нацистских пыток,
Узнал творца кроваво-чёрной тьмы.
Узнал садизма и холуйства слиток.

***
И потянулась нитка из клубка,
Распутывая кольца злодеяний.
Всё больше правосудия рука
Вскрывала тайники людских страданий;

Где новый Дракула кровавый пир творил,
Нашлись свидетели всех страшных дел злодея.
Там прах замученных из множества могил
Взывал ко мщению. Взывал к суду скорее.

Листок к листку сшивались в пухлый том.
Живой иглой свидетельства дознаний.
И заполнялся явью злодеяний,
Как смертоносным боевым свинцом.
 
Чтоб не был долог наш рассказ,
Черта и точка  закруглили «Дело».
Вино возмездия ко времени созрело
И маску с палача снять пробил час.

R.S.
В начале 60-х годов в одном горняцком городке Тульской области был разоблачён и арестован предатель Родины, пособник немецких захватчиков, работающий на оккупированной территории палачом в гестапо. На совести этого подонка десятки замученных советских людей.
Двадцать лет он скрывался от возмездия. За двадцать лет, под маской добропорядочного гражданина, вошёл в доверие к местным властям. За свой стахановский «вынужденный» страхом разоблачения труд, был даже удостоен звания Героя Социалистического труда.
2019 г.