Февральский композитор. Булгаковская Москва

Немного февраля, стечений обстоятельств и дом на Большой Садовой улице 302-бис.

Москва для меня - заколдованный город, куда всегда приводит что-нибудь «эдакое» и проходит под чутким присмотром Михаила Афанасьевича.

Много историй связано с домом № 10, ведь в разное время он становился местом притяжения художников, литераторов, музыкантов и прочих людей, неравнодушных к красоте.
Дом, ставший первым адресом Булгакова в Москве, знал и Есенина, и Белого, и Маяковского, а советские авангардисты проводили подпольные выставки, да и; в общем-то, чего только разного-интересного здесь не происходило. Надо сказать, дом свою силу сохранил и до сих пор способен увести своих гостей в магический мир.

А ещё, чудо этого дома в том, что он интересен не только своими прошлыми людьми, но и живыми, приходящими. Так, прогулявшись по небольшому музею, можно оказаться в зале с большим старинным зеркалом, тремя «Ундервудами», курящим портретом и расстроенным пианино. В обычные дни, пожалуй, можно поскрипеть паркетом и уйти, но в воскресенье может удачно всё сложиться. Например, как у меня.

Уши уже навострились к выходу, когда из-за тяжелого занавеса, появился исключительно литературный персонаж, сошедший со слегка пожелтевших страниц и относящийся к тому времени, когда в книгах было больше смысла, а шляпа была символом, но не просто аксессуаром. От такого только и возможно было, что устоять на месте, застыв от восторга, тем более, что после, Он поплыл к инструменту и, изрисованными временем руками, начал играть что-то совсем своё – космически, всепоглощающе, и по- настоящему.

У меня внутри всё ожило, зашевелилось и, когда он закончил играть, я точно знала, что отпускать Его просто так нельзя - так что было решено подойти и узнать, откуда у Него берётся такая музыка, а в ответ получить озорство во взгляде, пару фраз и приглашение посидеть друг напротив друга. Начиная с этой секунды, перестаю замечать поток людей вокруг, течение времени и вообще хоть что-то кроме... Знакомство с композитором и совсем другой Планетой. Он видит, вернее, чувствует музыку во всём: в кофейных чашках, сером дыме сигарет, шорохе рукавов; и камни слышит, ветер и каждый звук несёт в себе. Из разговора стало ясно, что он почти не человек, что он из тех, кто несёт истину земле. Он о красоте, о таинстве, о созерцании, о чуде. Он, наблюдая этот мир, превращает его в созвучия, аккорды. И, с тёплым акцентом объявляя свой «Парижский блюз», предлагает быть где-то там на улицах Монмартра и чувствовать все переливы города и разность настроений города, его людей. Правда, он сам не замечает, как уводит дальше, до, минимум, пятого измерения.

Но вернёмся к разговору - так давно не слышала слов про то, как важно быть настоящим, а не популярным, оставаясь верным, не столько себе, сколько Музе. Так давно мне не слышалось про то, что твоё ремесло просто обязано приносить людям счастье, иначе смысла нет никакого в том, что ты делаешь.
О том, как важно пробраться к душе человека, дотронуться до сердца – музыкой в его случае, но дальше каждый может подставить своё – дотронуться и пробудить, всколыхнуть, обновить. Резонансом шло каждое его слово, ведь так важно знать, что кто-то живёт по настоящему и кому-то на Земле, всё же ещё важно нести людям не подделку, храня оригинал для самого себя где-то на чердаке.
И много было ещё о красоте, о сути человека, о деле, добре, смысле... Его слова дышали и летели дальше, говоря об одном: «делай радостнее кого-то ещё, помоги со счастьем ближнему своему». Он человек с иконой внутри, благословляющий своей музыкой мир - исцелённые покидают палату весов и мер.У Него наверняка Вселенная под шляпой, а про глаза как-нибудь ещё напишу (если это вообще возможно)...