В разведке под Шляхово

    В память о трагических событиях второй мировой войны, о людях, испытавших тяготы военных лет, наших потерях и победах сейчас прозвучат для вас  стихи об одном эпизоде боя на линии фронта, откуда началось наступление Красной армии.
    Стихи написаны на основе рассказа фронтовика-разведчика Фокина Евгения Ивановича, сражавшегося на полях Белгородской области в 1943 году, на так называемой «Курской дуге».
«В разведке под Шляхово»

Идёт война. Звук канонады не стихает.
Ночь перед разведкой неспокойная была.
Тревожная неясность обстановки напрягает,
А на рассвете затянула воздух полумгла.

На Курской дуге под селением Шляхово
Рота разведчиков в предрассветной тиши
Залегла, как в кроватке, возле нивы непаханой,
В канаве, заросшей бурьяном. А вокруг не души.

Только с хлебом поля, да леса с перелесками
Манят своей красотой с неизведанной лаской.
Село утонуло в зелени и речка зовёт к себе тихими всплесками.
Не слышно войны под небом, залитым синими красками.

Так кажется в эту тихую ночь, но нервозную до краёв,
Всё затаилось, замерло, включая наши резервы.
На южном фасе Курской дуги третий день боёв,
А для разведки, залёгшей в траншее – первый.

Перед тем, как идти вперёд, в разведку открытую,
Был приказ «Взять языка с прорывом в тыл врага»,
Внести сумятицу в ряды маньяка, в дислокацию скрытую,
И выйти обратно, минуя луга, для риска цена велика.

Но едва румяный диск звезды успел подняться от земли,
Как, вдруг - взрыв тишины. На западе "затакал" пулемёт
И небо озарилось от всполоха ракеты. От затухающей петли
Над ротой появилась «рама»  Фокке-Вульф - немецкий самолёт.

«Рама» двигалась к селу, в разведку полетела.
Уходила вправо, влево, то снова над селом с ревизией
Жу…жа летела, как опостылевшая муха, оголтело.
А там со штабом базировались наши из дивизии.

Всё это предвещало: скоро жди беды.
И время не заставило нас долго ждать.
Чуть выше косогора поднялись «Юнкерсы».
Их было «ШТУК», так двадцать пять.

Вздрогнула рота от рёва моторов,
Как будто бы их опалило горячей волной.
Но нет, полетели на Шляхово в клин, коридором.
Бомбили село, не снижаясь за нашей спиной.

Горело село и в небо, порванное в клочья,
Взмывали испуганной птицей, как из стаи сорочьей,
Почерневшие листья и пепел сгоревшей травы,
Улетали подальше от страшной войны.

Это было крайне жутко, но надо нам обороняться.
Штаб накрыт. Связь с дивизией потеряна сейчас,
Прорыва здесь уже не будет, нужно окопаться.
«Врыться в землю» - поступил от ротного приказ.

Как будто не было затишья у села,
В беспорядке отходила группами пехота.
Застучало всё вокруг очередями пулемёта.
Задвигалась поспешно повозками санрота.

Вслед за воздушною атакой, шла железная армада,
На село чудовища ползли, как черепахи.

Уверившись в победе, двигалась громада,
Врываясь из дрожащей на горизонте синевы,
Не закрывая люков, следовали, как на параде.
Это были «Тигры» - танки. Шли они, сминая рвы.
 
Картина взор разведчиков затмила, как будто из кино.
Танки…, десять, двадцать, сорок пять и ещё пятнадцать.
Все двигались на нас, по одному на брата. «Всем залечь на дно» -
Команда прозвучала. Теперь нам, братцы некогда скучать.

Сводило нервы, от арифметики во рту всё пересохло.
Что делать? Это же село. Нам не ставили задачу защищать его.
По сути дела, мы ведь не пехота, но, похоже, дело плохо.
Как же, это Родина моя. Что, её отдать без боя?

Не сон ли это? Нет, не сон. И боя все мы ждали.
Теперь они, как на ладони, со стороны ребят зажали.
С юга поле-котловина, с запада растянутый овраг,
А на восток горящее село, туда и движется наш враг.

Мы знаем, здесь стоят «Катюши» в маскировке.
«Тигры» наступают, проходя последнюю километровку.
А у нас в достатке лишь патроны к автоматам,
Да два трофейных пулемёта и у каждого гранаты.

Впереди раздалась громкая команда «К бою…».
И тут запели наши установки, бросая мины с флангов
По накатившей полосе, тянувшейся к зловещему разбою.
Чёрный дым оставил шлейф от двух горящих танков.

Катюши вовремя позицию сменили,
Чтоб от удара реактивные машины отвело.
Снова косяки бомбардировщиков бомбили
Ещё по алым головёшкам догоравшее село.

И вдруг, неожиданно для роты, как приманка,
Среди очередей от пулемётов вплёлся звук знакомый.
На шоссе рванули четыре наших зелёных танка.
Да, это наши. В груди дыхание зажало под истомой.

Но, что же могут сделать эти танки против вражеской армады?
А они всё шли, попыхивая на сближение среди разрывов.
Немец ожил, хищно поводя стволами и не чувствуя преграды.
Но недолго длился их бросок, загорелись танки от подрывов.

Один, другой, ещё … и ход чудовищ остановлен в котловине.
Всё перемешалось: дым и грохот в смертельной перестрелке.
Несут потери немцы, передвигаясь вниз долины,
И нам досталось то же в этой сложной переделке.

Воздух стонал, дымом закрыло светило,
На дыбы поднималась от взрывов земля,
Казалось, нет места  живого, всё захватила
Сатанинская пляска снарядов, металла, огня.

Всё утонуло в трескотне очередей из автоматов
В хаос звуков влился грохот взрыва бомб.
Горизонт потерян в дымке едких ароматов,
Как при взрыве Инкерманских катакомб.

Бой длится несколько часов, и нет конца.
Страх и долг, жизнь и смерть перемешались.
Нечеловеческая ярость затмевала каждого бойца.
Теперь пехота шла, немецкие солдаты жались

Между серых танков и бронетранспортёров.
В их планы не входила здесь задержка. И, впрочем
Их сюда не приглашали жестоких визитёров.
Они спешили к нашим в тыл: на Ломово, Корочу.

Скоро десять танков подошли к окопам ближе,
Безжалостно утюжили глубокую траншею,
Что подходила в перелеске к взводу ниже.
К счастью, не заметив выше нашу батарею.

В бой пустили мы гранаты, да помогли ещё танкисты
И вот один, второй подбит … и пятый пламенем горит.
Вступили в бой, залёгшие в кустах артиллеристы.
Исход теперь таков: кто кого перехитрит?

И вдруг непобедимая, казалось бы армада
В атаке сорвалась, замедлила, попятилась назад.
Развернувшись, стала обходить село громада.
Мы не верили своим глазам, но это было так.

Значит, устояли мы? И землю отстояли?
Шляхово не дали танкам растоптать.
И этот бой для нас был первым в ареале,
Только не могли тогда живым мы немца взять.

Да, у нас потери, но нельзя назад, хотя измотаны.
Лишь только рядом на зелёном склоне у оврага
Мы положили в землю четверть нашей роты.
И всю войну находимся от смерти в полушаге.

Но не дали мы врагу в село ворваться
И выиграли время самое бесценное,
Чтоб не прошёл, не мог он дальше бесноваться
И поставить на колени всю Вселенную.

    Пройдет еще несколько дней, и с этих рубежей, обильно политых кровью, ставших для фашистов неприступными, начнется наше наступление. И оживет и поползет на запад, причудливо извиваясь, безмолвная на карте, но таящая в себе силу страны линия фронта.

Эпилог:

Исчезают годы в прошлое, как в темени,
С утерей всех цветных листов календарей,
Но неподвластно никакому времени
Их предать забвению для оставшихся детей.

По ним читаешь лица дедов, отцов и матерей,
Так рано жизнь тогда за нас отдавших,
И девушек любимых - красивых дочерей,
Никогда на этом свете нерожавших.

Теперь стоят потомки у могилы братской,
У надгробий с блеском тёмно-серого гранита
Наши парни молодые с выправкой солдатской
И взором представляют образ командиров.

А последним ветеранам разрушительной войны
В страшных снах приходят хлопцы удалыми,
Что погибли на плацдармах Огненной дуги,
Раздавленные танками, прошиты пулями косыми

В упор перед фашистскими траншеями.
А как их ждали матери с проклятою войны,
Из этой грозной сечи? Печали гнали и лелеяли,
Задерживая слёзы, что вернутся скоро их сыны.

И нам, не только надо помнить о войне, залечивая раны,
Но надо знать, какой ценой был завоёван мирный день.
Если мы не будем говорить о ней всей правды,
То снова может от неё упасть на землю тень,
Но более зловещая и страшная.