Время бегом, конфабуляция

    Я мальчик. Мне восемь лет. Я ношу очки. Живу в придуманном мире, в реальном я никому не нужен, воюю с драконами на пустыре, боюсь женского взгляда, сочувствую конфедератам. И у меня недавно пропал мой единственный приятель. Бесследно. Вместе со своим пудельком. Нянька сказала, что пропал он потому, что не чистил своих ботинок, дура.
   
     Но время не стоит на месте… Нет, нет, да подбросит что-нибудь этакое… В поле моего зрения однажды появился интереснейший тип, который шлялся по нашей улице. Мне кажется, он был всегда, но возможны варианты. Я стал его выслеживать, ходил за ним повсюду, записывал хронологию передвижений, составлял фотороботы, на случай, если он что-нибудь натворит.
    Он ничего не творил. Я болтался за ним, как развязавшийся шнурок. И вот что я заметил, к нему невозможно было подойти очень близко.  Ни со спины, ни сбоку, никак… Вокруг него вечно сгущался воздух. Вокруг его шляпы, плаща, стабильно грязных ботинок, воздух был плотным и видимым, мне, по крайней мере. 
   
    С ним всегда были книга и собака, обе потёртые от старости, как, впрочем, и он сам. Так, втроём, они заходили в кондитерскую « Шугер и сыновья» всякий раз по вторникам и субботам. Он садился в одно и то же кресло в дальнем углу, собака ложилась у ног, книга – на стол, шляпа - на скамью. Он открывал книгу и говорил: «Нуте-с…», что, видимо, должно было побуждать кого-то к чему-то, но никого вокруг него, кроме плотного воздуха, не было, стало быть, и действия никакого не происходило. Тогда он доставал пенсне, завёрнутое в салфетку, и сажал его на нос. Ему приносили крохотную чашечку кофе, хоть он его и не заказывал, он его выпивал,  снимал пенсне, закрывал книгу и уходил. Собака шла за ним. Всё.
   
    Но, однажды, проходя мимо меня, он положил пенсне мимо кармана,  и оно осталось на полу, белея своей салфеткой.  И ушёл. А я, вместо того, чтобы окликнуть его и вернуть пропажу, сидел, затаив дыхание и ждал, когда же он, наконец, уйдёт… Это было воровство в чистом виде. Нет, я не крал. Я поднял то, что он обронил и спрятал в карман. Выйдя через полчаса на улицу, убедившись, что его нет поблизости, а заодно полицейского, матери, няньки и отца, я побежал в сквер и, усевшись на скамейку, достал пенсне,  водрузил его на нос и зажмурил глаза.
   
    Когда я их открыл, облаков на небе не было, хотя до этого собирался дождь, почки на мартовских деревьях вскрывались одна, за одной, грачи хлопотали в прошлогодних гнёздах, повсюду шуршала, поднимая фантики и обрывки газет, трава. На краю скамейки сидела белка и  умывала лапками мордочку. Пока я рассматривал белку, запахло сиренью, да так, что у меня закружилась голова. Я оглянулся. Вокруг цвели тюльпаны, и сирень. По дорожке шла девушка с корзинкой нарциссов и одета она была в платье и лёгкую накидку. На ней даже перчаток не было! Я размотал шарф и расстегнул  своё тяжкое, почти зимнее пальто.
 
    Пока я раздевался, целая гора арбузов выросла у фруктовой лавки через  дорогу. Арбузы бывают в сентябре. Я стал собирать разбросанные по скамье вещи, холодало, под ногами липло от опавшей листвы. И ни с того, ни с сего пошёл снег… Я стал одеваться. Одежда была катастрофически мала. По бульвару шла, ничего себе, девица, в явно новых ботиночках и с муфтой из кара-кума, ой, кара-куля…  она с интересом посмотрела на меня. Чтобы прийти в себя, я растёр лицо. Щёки густо покрывала щетина, как у папы в субботу… Резко встать не получилось. Артрит обоих коленных суставов, это вам не собачий хвост…
    
    Кстати, о собаке… По бульвару прогуливался мой объект, с обмотанным вокруг шеи шарфом моего пропавшего приятеля, с книгой под мышкой, и шарил свободной рукой по карманам, собака неизвестной породы плелась впереди… Я присмотрелся, это был изрядно заросший старый пудель…