Май в Талакане. Черёмуха

   
13.05.08.
Последней вьюге  — только три недели
и на пруду не весь растаял лёд,
а меж берёз, и лиственниц, и елей
который день черёмуха цветёт.

И по ночам в притихшем Талакане,
когда уставший люд вторые смотрит сны,
“Вся рыба – здесь”, и “Аист”, и “Татьяна”–
все магазины от весны пьяны.

При лунном свете их влекущий шёпот
услышать можно в чуткой тишине,
и нежный смех, и тихий низкий рокот –
всё, что бывает слышно при луне.

Невзрачный домик, где сидит сапожник,
и каждый день свой скромный труд вершит,
на них глядит влюблённо и тревожно –
я слышал вздох его в ночной тиши.

И все они о чём-то напевали
на их мне непонятном языке.
А я при этом странном карнавале
хоть рядом был, но где-то вдалеке.

Но я всё видел, видел всё воочью,
я это слышал, слышал наяву!
Когда бродил без цели прошлой ночью,
кусты ломая и топча траву.

Где меж берёз, и лиственниц, и елей
белеет и пьянит черёмух цвет,
почти всю ночь я пробродил без цели
и слышал их таинственный концерт.

Я видел, как уже перед рассветом,
когда над ними пролетал Пегас,
избушка, где открытки и газеты,
всё песни пела и пускалась в пляс.

И лишь за миг до солнца появленья,
когда его едва не вышел круг,
и смех, и песни, всякое движенье –
Всё разом стихло и умолкло вдруг.

Всё очутилось там, где полагалось,
привычный вид увидел я окрест.
Как будто мне всё это показалось,
как будто всё и не сходило с мест.

Теперь чешу я голову рукою,
в ней непонятных мыслей – караван.
Всё потому, что не даёт покоя
вопрос: а кто был трезв и кто был пьян?

Кого пьянил обычный цвет черёмух?
Кому белели лепестки в ночи?
Во тьму упали чувства, словно в омут.
Во тьме пропали – больше не ищи.
                26.05.08.